— Спасибо, — бодро говорит она. — Не могу поверить, что чуть было не забыла его! * * * Софи тяжело вздыхает, сворачивает за угол и снова выходит на Воксхолл-Бридж-роуд. Она находит мусорный бак и бросает в него проспект. Затем смотрит на время и понимает, что еще рано. Она совсем не торопится возвращаться в Апфилд-Коммон, поэтому пишет своей подруге Молли, которая работает в Виктории, и предлагает пообедать вместе, если она свободна. Молли мгновенно отвечает, что согласна. Опустившись несколько минут спустя на мягкую кожаную банкетку оживленного пивного бара, декорированного в фисташковых тонах, она чувствует, как все это начинает удаляться от нее: ее переезд в деревню, ночная тишина под косым потолком их спальни в коттедже рядом с лесом, маленький розовый куст за автобусной остановкой, печальное лицо Ким Нокс, протирающей стаканы за стойкой паба «Лебедь и утки», нервозность Шона, его аккуратно повязанный галстук, его улыбка, которую она не видела вот уже несколько дней. Внезапно ей кажется, что она никуда не уезжала, что ничего этого не существует; что есть только она и Молли, бокал вина и трое бизнесменов за столиком через проход, алчно пожирающие их глазами. И когда обед подходит к концу, Софи почти с ужасом понимает, что вместо того, чтобы вернуться в свою квартиру в Дептфорде, она должна сесть на неуклюжий скрипучий поезд, что отходит от вокзала Виктория, и просидеть в нем сорок пять минут, наблюдая, как Лондон исчезает вдали. — Знаешь, — говорит она Молли, когда они надевают куртки и собираются уйти, — я так скучаю по Лондону. — Чужая трава всегда зеленее, — отвечает Молли. — Я бы отдала все на свете, чтобы переехать жить в деревню. С красавчиком директором. И никакой квартплаты. Софи натянуто улыбается. — Знаю, — говорит она. — Знаю. Просто… я чувствую себя слегка потерянной. — Ты справишься, — уверяет ее Молли. — Еще не прошло и двух недель. Ты непременно найдешь способ. Ты гибкий человек, Соф. Ты всегда была такой. Когда Софи и Молли выходят из ресторана, на часах уже почти полтретьего. На мгновение Софи застывает на месте, ее ноги как будто приклеены к тротуару. Она смотрит через улицу на темный силуэт вокзала Виктория. Она еще не готова вернуться. Еще нет. Она садится в метро и едет до Оксфорд-серкус и целый час бродит туда-сюда по тротуарам, забитым толпами людей, идущих либо слишком медленно, либо слишком быстро. Она вслепую блуждает вокруг аутлета «Зара», аутлета «Гэп», входит в двери с одной стороны «Селфриджес» и выходит в другие, ни на что не глядя. Ее голова кружится от всего и от ничего. Ей не хочется возвращаться в Апфилд-Коммон, эта мысль пугает ее. Она продолжает идти вперед. Она сидит в «Старбаксе» и пьет из бумажного стаканчика крепкий чай. Она смотрит на книги в книжном магазине, проверяет корешки в разделе «Художественная литература» на полках с буквой «Ф», находит один-единственный экземпляр одной-единственной книги П. Дж. Фокса и вздыхает. Не удивительно, что она плохо продается, если в магазинах нет ее книг. Софи движется по спирали через огромный «Праймарк» рядом с Марбл-Арч и выходит с тремя парами кружевных трусиков, купленными за семь фунтов. Сейчас полпятого. Ей все еще не хочется возвращаться домой. Она петляет по закоулкам Мейфэра, выходит на Парк-лейн, и ее мысли возвращаются к Хасинте Крофт. В какой-то момент их разговора та умолкла. В тот момент, когда Софи рассказала ей о кольце. Что именно она тогда сказала? Что-то вроде того, что она ожидала, что в лесу откопают что-то еще? Софи находит в Гугле номер школы Хасинты и звонит по нему. К ее удивлению, ее мгновенно соединяют, и ее приветствует теплый, но профессионально деловитый голос Хасинты. — У меня было предчувствие, что я еще услышу вас, — говорит она. — 32 – Сентябрь 2018 года Телефон Ким звонит. Она поднимает его с края кухонной раковины, где он балансировал, и видит имя Мэгс. — Что от меня нужно Мэгс? — недоумевает она, а потом вспоминает. Она нажимает кнопку ответа и здоровается. — Ким. Это Мэгс. — Да, — говорит она. — Я полагаю, ты говорила с Домом? — Да, он звонил вчера. В чем дело? — Он рассказал тебе про кольцо? — Да. Он рассказал мне про кольцо. По его словам, они снова обыскали этот чертов лес. Вот и все. Есть еще что-то новое? Ким вздыхает. — Ничего. Они снова поговорили с Лиамом, поговорили с дочкой Керрианны. А еще у них есть графолог, специалист по почеркам, он изучает надпись на табличке рядом с кольцом. — Отпечатки пальцев? — спрашивает Мэгс. — На кольце? Они нашли что-нибудь? — Оно у полиции. Я уверена, они будут искать отпечатки. Но женщина, которая его нашла, была вынуждена очистить футляр, чтобы найти имя ювелира, так что маловероятно, что на нем что-то осталось. Мэгс бормочет в трубку. — Как вы там? — внезапно спрашивает она. Ким слегка вздрагивает. Она не ожидала светской беседы. — Вроде все в порядке. Ну, разве что немного напуганы. — Это да, — говорит Мэгс. — Это все как-то странно, правда? Пауза. Ким намеренно оставляет ее пустой, чтобы дать Мэгс возможность спросить про своего внука. Но Мэгс не спрашивает. — В любом случае, — говорит она вместо этого, — держи меня в курсе. Мне плохо верится, что мы наконец узнаем, что произошло на самом деле. — Мне тоже, — говорит Ким. Затем, почувствовав в тоне Мэгс намек на мягкость, спрашивает: — Как вы там? Справляетесь нормально? Ей слышно, как Мэгс вздыхает. — Нет, — в конце концов отвечает она. — Нет. Не совсем. Но это то, что есть, не так ли? Просто нужно натянуть штаны взрослой девочки и жить дальше. — Тебе в голову приходили какие-нибудь мысли? — спрашивает Ким. — Какие-нибудь теории? По поводу того, что случилось? Потому что ты всегда считала, что они просто сбежали вместе. Верно? — Она задает этот вопрос осторожно, как будто это крошечное яйцо, которое она боится расколоть. — Ну да. Я действительно так думала. И, честно говоря, отчасти до сих пор думаю. Ведь это единственное, что имеет хоть какой-то смысл. — Понимаю, — осторожно продолжает Ким. — Я понимаю, некоторые люди могут подумать, что мать и отец просто бросили своего сына, чтобы вместе уйти в закат, и да, я согласна, что такое могло произойти. Некоторые люди могли бы так поступить. Но только не Таллула. И не Зак. Он боготворил Ноя. Он собирался сделать Таллуле предложение. Он копил на задаток за квартиру для них троих. Так что я знаю, Мэгс: конечно, легче представить, что они где-то счастливы вместе и не хотят, чтобы их нашли, но это не значит, что тут есть смысл. Потому что на самом деле это не так. — Иногда я задаюсь вопросом… — начинает Мэгс и на миг умолкает. — Не знаю, — продолжает она. — Ты когда-нибудь задумывалась, а точно ли это ребенок от Зака? В голове Ким как будто что-то с грохотом рушится. Она ничего не говорит, потому что не может подобрать слов. — Я имею в виду, это всего лишь предположение. Но оно могло бы все объяснить. — Что именно объяснить? — То, что случилось той ночью, что бы это ни было. Может, Зак узнал, что не он отец, и они поссорились. Может, он был так унижен, что, хлопнув дверью, ушел прочь и ему было слишком стыдно возвращаться домой. А может, там, в темноте, с Таллулой что-то случилось. Или же это ей было слишком стыдно. Что-то в этом духе. Ким хочет возразить, но не может. Мэгс между тем продолжает: — Потому что я никогда не считала, что Ной очень похож на Зака, а ведь обычно младенцы похожи на своих отцов, верно? А Ной, он никогда не был на него похож. Я никогда не ощущала того чувства связи, как то бывало с моими другими внуками. Я… Ким тычет пальцем в экран телефона, чтобы завершить звонок, и роняет его на кухонный стол, как будто он обжег ей пальцы. Она слегка откидывается назад, на край стола. Вот оно, думает она. Наконец-то. Мэгс не верит, что Ной — сын Зака. Она считает, что Таллула переспала с другим парнем и забеременела, а затем соврала Заку, будто ребенок от него, чтобы он взял на себя заботу о них. И это при том, что Зак фактически был вынужден просить ее целых полгода, чтобы ему разрешили стать частью семьи. И не только это. Мэгс считает, что исчезновение Зака и исчезновение Таллулы — совершенно несвязанные события. Это бедный рогоносец Зак ушел, бросив Таллулу, и она либо была убита в темноте, либо от стыда сбежала от своего ребенка. Ким оглядывает свою кухню. Она видит призраки мгновений, канувших в невообразимое прошлое. Крошечный розовощекий Ной на своем высоком стульчике с радостью стучит кулачком по подносу, обнаружив, что он может пукать ртом. Таллула снимала его на свой телефон и хохотала до слез. Чистая, раскаленная добела любовь, соединявшая их троих. То, как она наполняла собой крошечную кухню Ким до самых дальних ее уголков! А теперь Таллулы больше нет, а Ной — шумный, одержимый мультиками двухлетний мальчик, который проводит дни либо вдали от дома в детском саду, либо здесь, изо всех сил нажимая на кнопки Ким, который пукает ртом не потому, что научился это делать, а потому, что хочет выразить свое отвращение к миру, который Ким, когда его мать исчезла той ночью, создала для него из остатков того, прежнего. Ким так одинока, и ее мир кажется совсем крошечным. Ей хочется вернуть все, всю прежнюю жизнь. Она роняет голову на грудь и плачет, пока не заканчиваются слезы. — 33 – Март 2017 года Скарлетт возвращается в Мэнтонский колледж в начале марта. Таллула наблюдает за тем, как мать высаживает ее из черной «Теслы». Она видит на водительском сиденье очертания черных солнцезащитных очков поверх темных блестящих волос, блеск драгоценных камней на когтистых пальцах, сжимающих руль, а затем безошибочный силуэт встающей с пассажирского сиденья Скарлетт. Поднятый капюшон, поникшие плечи. Дверь хлопает, «Тесла» отъезжает, и взгляд Скарлетт встречается с глазами Таллулы. — Привет! При виде нее у Таллулы сводит живот. После их ночевки прошло десять дней, и все это время она избегала звонков Скарлетт, ее эсэмесок, голосовой почты, слегка безумной череды совершенно бессмысленных гифок с танцующими, умоляющими, целующимися, скачущими, кружащимися, обнимающимися человечками, которыми бомбардировала ее Скарлетт. Она игнорировала ее селфи с грустным лицом, фотки сенбернара Тоби, сопровождаемые словами: «Куда делась милая человечка?» Она постоянно держит свой телефон в беззвучном режиме, чтобы Зак не задавался вопросом, что, черт возьми, происходит. — Э-э-э… — начинает она, — привет?