Таллула отрывает пальцы Скарлетт от ее шеи и видит красно-сизое пятно засоса. Пальцы Скарлетт возвращаются на прежнее место. — Это была дурацкая ночь, — говорит она. — У нас не было секса. Мы просто… ну, ты знаешь… Таллула хочет что-то сказать, но, видя, что Лиам появляется снова с парой кожаных походных ботинок, тотчас осекается. Она чувствует, как по ее носовым пазухам текут слезы. Ей хочется плакать, ей муторно. Они молча стоят, ждут, когда Лиам зашнурует ботинки и уйдет. Она смотрит, как он наклоняется и быстро целует Скарлетт в щеку. Скарлетт откашливается, натянуто улыбается и говорит: — Спасибо, что пришел. Ты звезда. — Пока, Таллула, — говорит он, — рад был познакомиться. — Да, — отвечает она напряженным высоким голосом, — я тоже. А потом он уходит, и в коридоре только она и Скарлетт. Скарлетт подходит к ней, чтобы прикоснуться, и Таллула вздрагивает. Скарлетт цокает языком. — Клянусь, — говорит она, — ничего такого не было. Просто Лиам — это Лиам. Я и он. Мы с ним давно. Наверное, мы слишком много выпили и, ну ты понимаешь, начали валять дурака. Таллула не может подобрать слов. Она стоит, скрестив руки на груди, и смотрит в пол. — Прекрати, Таллула. Ты не в состоянии судить. Ты живешь со своим гребаным парнем. И не говори мне, что ты не занимаешься с ним сексом, потому что я знаю, что ты им занимаешься. Таллула думает о торопливых моментах близости, которые она предлагает Заку, потому что знает: если этого не делать, он начнет приставать к ней в момент, который будет еще хуже. Обычно в таких случаях она говорит ему: — Давай, мама пошла с Ноем к пруду, у нас пять минут. Но только побыстрее. И он делает это быстро, а она тем самым покупает себе еще пару недель, чтобы он не приставал к ней и ей не нужно было думать об этом. Так что да, они занимаются сексом, но нет, это ничто по сравнению с воскресным утром, которое они со Скарлетт проводят в королевской кровати Скарлетт на ее хлопковых простынях плотностью 800 нитей. Вообще ничто. — Это не то же самое, — говорит она. — Конечно, то же самое. Это комфорт. Привычка. Это способ держать их рядом. Потому что нам нужно держать их рядом. — Ого. — Что — ого? Прекрати, Лула. Ты знаешь, что это правда. Твой Зак, для чего он тебе? Что такого он дает тебе, что ты не хочешь разрывать с ним отношения, что ты все еще с ним спишь? Должно быть что-то. — Ничего нет, — говорит она. — Зак мне ничего не дает. — Тогда почему ты хочешь остаться с ним? — Я не хочу, — говорит Таллула. — Я хочу уйти от него. Но мы вместе с детства. Он единственный парень, с которым я… — Она ненадолго умолкает, и к ее глазам подкатываются слезы. — Я сплю с ним, потому что я должна. По причинам, которые ты даже не смогла бы представить. А ты сама? Тебе не нужно было делать то, что ты делала прошлой ночью с Лиамом. Ты не состоишь с ним в отношениях. Он знает, что ты его не любишь, что все кончено. Так почему? Скарлетт вздыхает и бросает на Таллулу раздражающе нежный взгляд. — Просто… потому что? — Потому что? — Послушай, я не совсем… в смысле, я могу расставлять приоритеты среди людей, но никогда полностью их ограничивать. — Ограничивать? — Да, ты мой приоритет. Ты на сто процентов самый важный человек в моей жизни, чем кто-либо когда-либо. Но это не значит, что в моей жизни не будет других людей. Которые не так важны, как ты. К кому я не питаю тех чувств, какие я питаю к тебе. Но они есть, и я не собираюсь от них избавляться. — Ты хочешь сказать, ты не придерживаешься моногамии? — Пожалуй, если ты хочешь так выразиться. Но если честно, прошу тебя. Просто забудь об этом. — Она указывает на входную дверь. — Давай начнем сначала. Ну, давай. На кухне есть слойки с орехами. Они вчерашние, но все еще очень-очень хороши. Пожалуйста. Я так по тебе скучала… Сидеть в огромной стеклянной кухне Скарлетт под пушистым одеялом на синем диване и слизывать глазурь с датских ореховых слоек, а затем исследовать углы тела Скарлетт в ее спальне, а затем вместе с ней сидеть с псом и обсуждать, какие его части им нравятся, — все это кажется ей пределом мечтаний. Но она пришла сюда не ради этого. Она пришла отдаться Скарлетт на все сто процентов. Но теперь она знает: у нее никогда не будет ста процентов Скарлетт, у Скарлетт всегда будут интимные промежутки и пространства, в которые вписываются другие люди, и это не то, чего она хочет для себя, для Ноя или для своего будущего. И она понимает, что никогда не была для Скарлетт чем-то большим, нежели очередной опыт, как и Лиам. Эксперимент. Что-то такое, что нужно сделать, а потом попытаться решить, нравится ей это или нет, и в один прекрасный день она скажет тому, с кем решит провести свою жизнь, что в юности она попробовала шикарного парня-фермера, обожавшего джемперы на молнии, а потом, когда это ей надоело, — деревенскую девушку из тупика, которая училась на социального работника. И что после нее был кто-то или что-то еще. Поэтому она смотрит на Скарлетт глазами, полными слез, и говорит: — Нет. Я иду домой. Забудь. Забудь об этом. Я стою большего. Она захлопывает за собой дверь, садится на велосипед и, с силой крутя педали, едет домой. Всю дорогу глаза ей заливают слезы. Она думает о своих последних словах Скарлетт и мучается вопросом, так ли это на самом деле. — 34 – Сентябрь 2018 года В шесть вечера Софи встречает Хасинту Крофт в небольшом винном баре на улице за углом от вокзала Виктория. У нее на телефоне есть сообщения от Шона, в которых он спрашивает, где она. Она собирается ответить ему, но поднимает взгляд и видит приближающуюся Хасинту. — Я ненадолго, — говорит та, снимая с плеча огромную кожаную сумку и ставя ее на стол перед собой. — Я тоже, — говорит Софи. — Мой поезд отходит через тридцать минут. — Хорошо, тогда давайте выпьем вина. Она подзывает официантку и, не спрашивая Софи, чего той хочется, заказывает два небольших бокала чего-то французского, а затем вновь поворачивается к ней лицом и говорит: — Итак, Сюзи Битс, я погуглила вас после того, как вы ушли. Что-то в вас не совсем складывалось. — Понятно. — Как я понимаю, на самом деле вы не вымышленный детектив из популярной серии книг, написанных кем-то по имени П. Джей Фокс. Смею предположить, что на самом деле вы и есть та самая П. Джей Фокс, также известная как Софи Бек, что родилась на юго-востоке Лондона в Хизер-Грин в 1984 году. — Она произносит это с кривой улыбкой. — Да. Извините. Я… — Послушайте. Я работаю в частном образовании. Нет ничего, чего бы я не видела и чего не встречала. Но почему вы солгали? — Полагаю, не хотела вызывать лишних вопросов, — говорит Софи. — На самом деле новый директор — мой бойфренд, а не брат. И это я нашла в саду кольцо. Приносят их вино. Хасинта тотчас берет бокал и делает большой глоток, с любопытством глядя поверх ободка на Софи. — Послушайте, мне не каждый день выпадает болтать с авторами детективов, ставшими по совместительству сыщиками-любителями, и, к сожалению, я не могу сообщить вам многого, чего вы еще не знаете, но когда вы сказали, что в лесу за колледжем что-то нашли, я предположила, что вы скажете что-то еще. — Да? — По-видимому, там есть подземный ход, — продолжает Хасинта, — который идет от большого дома, где раньше жила Скарлетт Жак. — Я что-то читала об этом. Его выкопали во время гражданской войны? — Верно, — говорит Хасинта. — И меня всегда мучили мысли об этом проходе. Когда все это происходило, я думала про этот туннель. Я рассказала о нем полиции, и они пообещали его найти, но семья Скарлетт Жак так и не нашла этот вход, как и семья, которая жила там до них, а до этого дом долгое время пустовал. Они даже пригласили историка, чтобы тот помог с поисками, но безрезультатно. Вот и все. Но я до сих пор думаю… Я имею в виду, что эта семья, Жак, они были… как бы это точнее выразиться… — настоящей бандой нарциссов. Все они. До единого. — В каком смысле? — Видите ли, та девушка, Скарлетт, на момент их исчезновения не была ученицей «Мейпола», но она училась там два года до этого и была очень хорошенькой. «Но она такая испорченная девочка», — думала я. Она умела помыкать людьми, заставлять их думать, будто они ей нужны, заставляла их думать, что она — такая беспомощная и что без них она рассыплется. Но под всем этим я всегда чувствовала, что она точно знает, что делает. А ее мать — жуткая женщина. Внешне красивая, ухоженная кукла, а внутри пустота. Отца я видела только однажды, на первом собеседовании Скарлетт. Он исчез в середине собеседования, чтобы ответить на чей-то звонок. Он был очень отстраненным. Холодным. Вся семья была похожа на группку льдин, которые просто плывут, не касаясь друг друга. Поэтому когда эта пара пропала и я услышала, что в последний раз их видели в доме Жаков, знаете, я совсем не удивилась. — Но ведь никакой связи не было? То есть, судя по тому, что я читала, пара познакомилась с учениками «Мейпола» только тем вечером. — Не совсем. Помните, Скарлетт и та девушка вместе учились в Мэнтонском колледже. — Да, но, по словам других подростков, они не очень хорошо знали друг друга. — Это не совсем так. Там была девушка по имени Руби, тоже бывшая ученица «Mейпол-Хауса». В ту ночь на вечеринке у бассейна ее не было, но она сказала полиции, что ей казалось, что между девушками явно что-то было… я не могу вспомнить имя этой второй? — Таллула. — Да, конечно. Таллула. Ей казалось, что между Скарлетт и Таллулой что-то происходит. Судя по всему, Скарлетт была бисексуалкой, и, вероятно, между ней и Руби, когда они были моложе, тоже что-то было. Владелица кондитерской в Мэнтоне, что находится недалеко от колледжа, сказала, что несколько раз в том же году видела там Таллулу с девушкой, по описанию похожей на Скарлетт. Но Скарлетт это отрицала, сказав, что в колледже множество девушек, похожих на нее. — Хасинта закатывает глаза, подносит стакан ко рту, но, так и не сделав глотка, ставит его снова и спрашивает: — А парень Скарлетт, Лиам. Вы его видели? — Да. Да, видела. — При упоминании его имени Софи слегка краснеет. — Он был там той ночью и утверждает, что никогда раньше не встречал Таллулу, но… — Хасинта вздыхает. — Я не совсем уверена. Мне всегда казалось, что он что-то скрывает. Я всегда полагала, что, возможно, он неким образом защищал Скарлетт, ведь он был влюблен в эту девушку, безумно, до помешательства влюблен в нее. И когда она порвала с ним отношения, его сердце было разбито. Даже мы, учителя в школе, мы все знали об этом и очень переживали за него… вы понимаете? — Да, — говорит Софи. — Когда Лиам рассказал мне об этом, он признался, что это даже к лучшему, что все закончилось. — Значит, он вам солгал. Я была там. Мы все видели, как он бродил по колледжу. Он был совершенно убит горем. Хасинта обводит пальцем дно бокала. — Знаете, — говорит она, — наверно, это был худший год в моей жизни. Бесконечный стресс. Я узнала, что у моего мужа в том году был роман, мы расстались, а затем однажды днем он пошел прогуляться и больше не вернулся. Если честно, в то время у нас с ним был кризис. Мы разводились. Он бывал там только по выходным. Так что, когда он не вернулся, я сначала не сильно волновалась. Я предположила, что он, не попрощавшись, просто вернулся в свою квартиру. Но затем, когда в ту ночь или на следующий вечер он не позвонил нашему сыну, когда он не ответил ни на одно из его текстовых сообщений и не спросил о собаке, я сообщила в полицию, что он пропал без вести. Они отправили в лес собак-ищеек, но ничего не нашли. И в конце концов со временем я была вынуждена признать, что он просто не хотел больше быть частью нашей жизни. Что он хотел уйти. К этой другой женщине. Чтобы быть с ней. — Она тяжело вздыхает и продолжает: — А потом без вести пропали те двое подростков, и это стало последней каплей. Мой annus horribilis. Худший год в моей жизни. Я поняла: мне нужно уйти.