— Да, — говорит Скарлетт, — и не какой-нибудь левый трэвел-блогер, который рассчитывает на халяву в отелях. Она настоящий блогер. С тысячами подписчиков в Инстаграме и соответствующим образом жизни. Откуда ты только что вернулась? — Из Перу. — Из Перу. Ни фига себе. Это так круто, что просто смешно. Застряв в разговоре со Скарлетт и Лекси, Таллула уступает, и, когда ей предлагают еще одну рюмку текилы, она берет ее и даже запивает ею кусочек таблетки, который все это время держала в руке. В баре звенит колокольчик — сигнал, что нужно сделать последний заказ, и Скарлетт поднимается на ноги. — Никто не хочет на вечеринку возле бассейна? — громко спрашивает она. Таллула смотрит на Зака. Зак смотрит на Таллулу взглядом, полным дурных намерений. — Я тоже с вами, — говорит он. Его зрачки расширены, и он улыбается. — Пойдем, Таллула, — говорит он ей через стол. — Мы едем на вечеринку возле бассейна. — 53 – Сентябрь 2018 года Сцепив перед собой руки, Софи стоит у входной двери коттеджа. Волосы аккуратно причесаны, зубы тщательно вычищены в попытке избавиться от запаха пива, выпитого у Лиама. Хрустя гравием, Пиппа шагает по дорожке, держа за руки близнецов, которые тянут за собой небольшие чемоданчики на колесиках. — Привет, привет, привет! — говорит Софи. — Добро пожаловать! Сейчас шесть вечера, и Шон все еще задерживается на работе. Рассыпавшись в нервных извинениях, он позвонил Софи и попросил ее быть на месте, когда приедет Пиппа с детьми. — Конечно, я буду на месте, конечно, без проблем, — сказала она, сдержав долгий, глубокий вдох. — Я постараюсь быть у вас как можно скорее. Я обещаю. — Все в порядке, — ответила она. — Не торопись, просто делай свои дела. — Спасибо, дорогая, — ответил он. И она вздрогнула, потому что он никогда раньше не называл ее дорогой. Он всегда называл ее Софс. Или детка. Дорогая — ей казалось, что так муж называет жену, к которой у него иссяк неподдельный энтузиазм. Родители ее друзей так звали друг друга. Дорогая — это кто-то старый. Она подходит к Пиппе и детям и наклоняется, чтобы их обнять. Они оба в толстовках от «Гэп». На Джеке — зеленая толстовка, на Лили — розовая. Они крепко обнимают ее, и Софи чувствует облегчение: она давно их не видела и боялась, что они могли позабыть ее, что она больше им не нравится. — Входите, — говорит она. — Входите. — Это и вправду папин дом? — спрашивает Джек. — Вроде как, — отвечает Софи, придерживая дверь, чтобы они могли пройти. — На самом деле он принадлежит школе. Но школа сдает его директору на время его работы здесь. — То есть у папы еще есть другой дом в Лондоне? — спрашивает Лили, катя свой розовый чемодан по плитке к кухне. — Да. У вашего папы остался другой дом, а у меня осталась квартира. Мы просто арендуем этот коттедж на время. — Симпатичный, — говорит Джек, которому нравится большинство вещей. — Похоже, тут водятся пауки, — сообщает Лили, у которой всегда найдется что упомянуть. — Обещаю вам, — говорит Софи, ставя ровно их чемоданы, — что я лично вычистила каждый сантиметр этого коттеджа и в нем нигде нет ни единого крошечного существа. — Я не против других существ, — говорит Лили. — Я просто не люблю пауков. Что это за запах? — Какой запах? — Как будто пахнет горелым. — О боже, я не знаю. Я думала, мне удалось от него избавиться. Должно быть, я уже привыкла к нему. Извините. Полагаю, это всего лишь старый дом. — Она поворачивается к Пиппе. — Принести вам чашку чая? Пиппа устало вздыхает. — Нет, — говорит она. — Нет. Вы очень любезны. Но меня в восемь тридцать ждут на ужин. Я и так уже опаздываю. Скажу честно, я не уверена, насколько это осуществимо на постоянной основе. Я имею в виду, если Шон не может даже вовремя вернуться в дом, который фактически находится там же, где и его школа, как, черт возьми, он собирается возить этих детей туда и обратно с севера Лондона каждые выходные? Я уже чувствую запах катастрофы. Она слегка наклоняет лицо вправо, как будто нюхая воздух в ожидании надвигающейся катастрофы, затем проверяет телефон и говорит: — Господи, Гугл-карты говорят, что поездка заняла два часа и пять минут. Шон поклялся мне, что она займет всего полтора часа. — Пиппа вздыхает и проводит пальцами по своим блестящим каштановым волосам. — Итак, дети, ведите себя хорошо с Софи. И с папой. Делайте все, что они вам говорят. — Хотите увидеть их комнату? — спрашивает Софи. — Нет, — резко отвечает Пиппа. — Я уверена, что там все в порядке. Шон сказал, что вы приготовили ее к их приезду, и я уверена, что это так. От слов Пиппы Софи испытывает легкий прилив радости. Пиппа как будто намекает, что может доверить ей своих драгоценных детей, и надеется, что Софи поведет себя с ними правильно. Пиппа нагибается и целует обоих детей, а потом Софи в обе щеки и шагает по тропинке обратно к главному зданию и автостоянке. Она уходит, и Софи с облегчением вздыхает. Она тотчас понимает, что приезд Пиппы тяжким грузом висел над ней несколько дней, а она даже не подозревала об этом. И вот теперь дело сделано, близнецы здесь, и она, словно разомкнутые цепи, может стряхнуть с себя тревогу. — Хорошо, дети, — говорит она, возвращаясь в кухню. — Кто проголодался? * * * Шон возвращается через полчаса, и около часа коттедж бурлит энергией радостного воссоединения. Он сбрасывает с себя напускную серьезность в тот момент, когда снимает галстук и позволяет близнецам забраться к себе на колени. Софи ставит в духовку лазанью с курицей (Лили не ест мяса коров, овец и свиней, но говорит, что у цыплят страшные лица, поэтому их можно есть) и открывает бутылку вина. Шон тем временем купает близнецов в ванне и наблюдает, как они надевают пижамы. Потом они оба сбегают по лестнице босиком, разрумянившиеся, с еще влажными волосами, а Софи находит по телевизору фильм, и они все вместе сидят на диване и смотрят нечто, что пьяно кружится и вертится между колонн сознания Софи, потому что сейчас она не может сосредоточиться ни на чем, кроме картины винтовой лестницы на стене Лиама. Она берет с подлокотника дивана телефон, включает его и открывает сделанное ею фото картины. Увеличив фото кончиками пальцев, она перемещает изображение из угла в угол, пытаясь найти в ней нечто, что имело бы смысл. Как обычно, когда она строит в своей голове роман, она мысленно выстраивает игроков, временную шкалу и подсказки и пытается организовать их в логическое повествование. А потом она чувствует, как по ее телу пробегает дрожь: она понимает, что у нее есть отгадка. Или, по крайней мере, ключ к ней. Метафорический гаечный ключ, которым можно все открыть. Она слегка задыхается, довольно шумно, потому что Шон и близнецы как один поворачивают к ней головы и вопросительно на нее смотрят. — Все в порядке? — спрашивает Шон. — Да, — говорит она. — Да. Просто… э-э-э… мне в голову пришла одна мысль по поводу новой книги, как сдвинуть работу над ней с мертвой точки. Думаю, я могла бы просто… э-э-э… — Она поднимается на ноги. — Ты не возражаешь? — говорит она. — Если я немного поработаю? Я ненадолго. Она выбегает из гостиной и спешит к своему столу, где открывает крышку ноутбука. Она быстро просматривает одну из статей, которые нашла после встречи с Хасинтой Крофт, об истории тайных туннелей в старых домах, и обнаруживает, что, как она и подозревала, доступ ко многим тайным туннелям осуществлялся через «замаскированные двери, спрятанные за картинами, за раздвижными книжными шкафами или даже через архитектурные элементы». Она находит множество изображений каменных винтовых лестниц в средневековых зданиях и замках, все они ведут наверх, к башенкам, как и на картине Скарлетт. Но что, если архитектор «Темного места» спроектировал винтовую лестницу, которая ведет как вверх, так и вниз? И спуститься по ней можно было, приподняв секретную каменную плиту у начала видимой части лестницы? Что, если странное металлическое орудие на картине Скарлетт на самом деле предназначено для поднятия этой самой секретной каменной плиты? Она делает скриншот статьи, а затем отправляет Ким по Ватсапу страницу и фотографию картины Скарлетт. Это то, как выглядел инструмент, который полиция нашла на клумбе? — печатает она и добавляет стрелку, указывающую на орудие на картине. Она нажимает кнопку «Отправить» и ждет, когда галочки станут синими. Почти сразу же она видит, что Ким печатает. Да, приходит ее ответ. Никто не мог понять, что это такое. До Софи доходит, что это может означать, и по ее телу пробегает дрожь. Посмотрите на прямоугольник света на картине у основания ступенек. Хорошо, отвечает Ким. Это картина, которую нарисовала Скарлетт. Очевидно, это каменная лестница в «Темном месте». Ким отвечает смайликом с отвисшей челюстью. И тотчас спрашивает: Могу я отправить это Дому? Да, конечно, отвечает Софи. Без вопросов. В девять тридцать Шон и Софи уложили близнецов спать, допили остатки вина, которое открыли еще за обедом, и сами готовы лечь спать. Софи наблюдает, как Шон снимает одежду и натягивает футболку и хлопковые кальсоны, в которых он обычно спит. Натягивание футболки и хлопковых кальсон — безмолвный сигнал, что сегодня секса не будет, и Софи это устраивает. День был донельзя длинным и напряженным. Ее голова забита вещами, не имеющими отношения к сексу: пыльными туннелями, пропавшими подростками, скорбящими матерями и бледными тощими девушками с посттравматическим стрессовым расстройством на ютубе. Она распускает собранные в конский хвост волосы, надевает пижаму и забирается под стеганое одеяло. — Ну как, удалось хорошо поработать? — спрашивает Шон. Нужно сказать ему все, думает она. Она должна рассказать ему, что происходит, с кем она разговаривает, рассказать ему про картины в комнате Лиама, про разговор с Ким. Но она не может. Просто не может. Эти выходные предназначены для близнецов. Он их не видел целых три недели. Это самый долгий срок, когда он не видел своих детей. Единственная причина, по которой они вообще приехали в эту дурацкую школу, заключалась в том, чтобы Шон мог позволить себе дать своим детям образование, какое хотела для них их мать. Так что дело не в карьере Шона. Будь это связано с его карьерой, он бы сейчас руководил огромной государственной средней школой во внутреннем Лондоне, а не пафосным колледжем в маленькой деревушке, словно сошедшей с коробки шоколадных конфет. Он так многим пожертвовал ради этого, и от нее не требовалось ехать сюда с ним. Это был ее собственный выбор. Он не принуждал ее и не уговаривал. И вот его дети наконец здесь, и эти выходные должны быть идеальными, абсолютно идеальными: целых два дня, не испорченных ни работой, ни присутствием детективов. Только они четверо, всей семьей наслаждаются здоровым досугом, какой может предложить сельская местность. Она кивает. — Да, я написала несколько слов. Шон улыбается ей.