— Потому что… я сказала ему… — Таллула смотрит на Скарлетт. Та еле заметно кивает. — Я сказала ему, что люблю Скарлетт. Она ждет, надеясь увидеть, как это признание повлияет на идеальные черты лица женщины, но оно никак не влияет. Лицо матери Скарлетт остается неподвижным. Она никак не реагирует. Вместо этого она просто вздыхает. — Понятно, — говорит она. — Значит, он был зол. И обижен. И, возможно, ему было слегка противно. Он сказал, что заберет твоего ребенка. Он уже уходил, а потом… Все трое снова смотрят на распростертое на полу тело. На мгновение все замолкают. Мать Скарлетт снова вздыхает. — Все ясно. Это надо же натворить такое! Кто знает, что вы двое были здесь? — спрашивает она Таллулу. Таллула пытается привести свои мысли в порядок. — Э-э-э… никто. Моя мать знает, что я нахожусь в чьем-то доме, но я не сказала ей, в чьем. — А как насчет твоих друзей, Скарлетт? — Они все знали, потому что мы все вместе были в пабе. И Лиам, и Лекси, потому что они были здесь. И Мими. И, может быть, еще какие-то люди. — Понятно, значит, в конце концов, когда этот парень не вернется домой, люди поймут, что здесь что-то не так. Таллула кивает и думает о своей матери, о своем ребенке, о своей постели. Все, что ей нужно, это ее ребенок, ее мать и ее кровать. — Во сколько твоя мать ждала тебя домой? — спрашивает мать Скарлетт Таллулу. — Я не знаю, правда. Мы не обговаривали точное время. — Хорошо, значит, у нас есть хотя бы несколько часов, чтобы что-то придумать. — Разве мы не вызовем полицию? — спрашивает Таллула. — Что? Нет. Это же убийство. Скарлетт окажется за решеткой. Ты, наверное, тоже. И ты никогда не увидишь, как вырастет твой ребенок. Нет, это катастрофа, настоящая гребаная катастрофа. — Она стоит руки в боки и обводит взглядом комнату. — Итак, — говорит она. — Мими. Что нам делать с Мими? Где она? — Я же сказала тебе. Я не знаю. Она вошла в дом, чтобы зарядить свой телефон. — Иди и найди ее, — говорит она дочери, так и не оборачиваясь. Она идет к раковине, наливает себе стакан воды и запивает две обезболивающие таблетки. — Уф. Моя голова. Скарлетт кивает и исчезает. На минуту здесь остаются лишь Таллула, мать Скарлетт и собака. — Что ж, со Скарлетт никогда не соскучишься, это точно, — говорит ее мать. — О господи. Одно за другим, одно за другим. С момента ее рождения. После своенравного Рекса я так обрадовалась, когда узнала, что у меня будет девочка. Я думала, что меня ждут спокойные дни, что мы будем заниматься рукоделием и придумывать друг дружке прически. Но нет, Скарлетт была даже хуже Рекса… ей вечно хотелось быть на улице, она вечно куда-то бежала, не слушалась, огрызалась. Боже мой, а ее язык! — Она кладет изящную руку на скулу, потирает лоб. — Не ребенок, а сущий кошмар. А потом подростковые годы. О боже. Мальчики… кстати, она потеряла девственность, когда ей было тринадцать. Тринадцать! Она была помешана на мальчиках. Потом появились девочки. Потом снова мальчики. Потом еще больше девочек. Ее вечно исключали, то из одной школы, то из другой. Она вечно вляпывалась то в одну, то в другую историю. Ей было наплевать, вот в чем беда. Я и сама, будучи подростком, нарушала правила, но я всегда думала о последствиях. В отличие от Скарлетт. И что прикажете делать с таким ребенком? Скарлетт возвращается. — Она вырубилась на моей кровати, — говорит она. — Хорошо, — говорит мать Скарлетт. — Оставь ее там. Ладно. Первым делом нам нужно избавиться от него. Таллула качает головой. Хотя она почти полностью оцепенела, она не вполне может принять, что Зак теперь — неживой объект, что он ничем не отличается от странного куска бронзы на полу рядом с ним, «Пипина», и что от него нужно избавиться. Это нехорошо. Она несколько мгновений борется с этими тошнотворными эмоциями, пытаясь отделить их друг от друга. Затем, к своему ужасу, понимает: есть только одно решение, то, которое предлагает мать Скарлетт. Она видит, как Скарлетт и ее мать переглядываются, почти незаметно кивают. — Туннель? — спрашивает ее мать. — Да, — отвечает Скарлетт. — Туннель. — 57 – Сентябрь 2018 года Ким и Софи уезжают домой еще до того, как из дома выносят мешок с трупом. Ной накричался и наконец уснул и теперь тихонько посапывает на заднем сиденье, когда они сворачивают на главную дорогу, ведущую в деревню. Руки Ким крепко сжимают руль, костяшки пальцев белеют сквозь кожу, словно кусочки слоновой кости. — Эти люди, — говорит она. — Эта женщина. Эта девушка. Я знала. Я знала, когда была там. Это были плохие люди. Я нутром это чувствовала. Ну, вы понимаете? В этом доме обитало зло. Даже в тот прекрасный летний день. И вот они! В бассейне! Смеются! Пьют пиво! Мне тошно даже думать об этом. Но почему? Ради бога, почему? А потом они жили там еще несколько недель. С этим… там… — Ким снова плачет. — Может, остановимся? — осторожно предлагает Софи. — Всего на минутку. Ким кивает, подает знак и тормозит на обочине. Она опускает голову на руль и какое-то время плачет. Но через пару минут вновь берет себя в руки, выводит машину обратно на дорогу и едет в деревню. Софи из дома Ким отправляет Шону сообщение: Они нашли тело. Мужское. И мобильный телефон Таллулы. Мы с Ким ждем новостей. Буду на связи. Шон отвечает просто «ОК» и добавляет смайлик поцелуя. Ким сидит на кухне с Ноем, дает ему поесть. Софи тем временем торчит в гостиной, разглядывая фотографии в рамках на полках и на стенах, и на всех из них — семья, которая когда-то была рядовой во всех отношениях, кроме своего счастья. Таллула — милая, симпатичная девушка, но, похоже, из тех, что предпочитают ничем не выделяться. Девушка, которая не любит комплиментов или суеты, зато любит рутину, нормальность и простую еду, не экспериментирует с одеждой или макияжем, чтобы случайно не ошибиться. Тем не менее неким загадочным образом она оказалась втянута в такую богемную эгоцентричную семейку, как эти Жаки. Как такое стало возможным? Когда это случилось? И почему все закончилось так, как закончилось? Она проверяет свой телефон — нет ли новых сообщений и обновлений. Затем вновь переходит по ссылке на видео Мими на ютубе, чтобы узнать, не добавила ли та что-то новое. Но видео больше нет. Да и самого аккаунта больше нет. Скарлетт Жак заставила Мими исчезнуть. Даже будучи на яхте посреди океана, она по-прежнему обладает некой необъяснимой силой. — 58 – Июнь 2017 года Плита опускается на место над ведущими в туннель ступеньками, и Скарлетт с помощью старого рычага закрепляет ее. Все трое потные и серые. Они встают и растирают ноги. Воздух в этой крохотной сырой башенке полон застарелого запаха алкоголя, пота и страха. Пес нетерпеливо ждет за дверью, тихонько поскуливая. Он следует за ними в кухню, где посреди пола алеет крошечная лужица крови, словно пролитое «Божоле». Мать Скарлетт вытирает ее бумажным полотенцем, брызгает на пол отбеливателем, затем сжигает бумагу над раковиной, сбрасывает пепел в отверстие и чистит раковину еще большим количеством спрея. Сейчас почти три часа ночи. Стекло раздвижных дверей отражает светодиодные огни бассейна, которые медленно меняют цвет с бледно-розового на ярко-розовый, с фиолетового на синий. Таллула устало сидит на краю большого кожаного дивана. — Теперь я могу поехать домой? — тихо спрашивает она. — Нет, — тотчас же решительно отвечает мать Скарлетт. — Нет. Ты в шоковом состоянии. Если ты сейчас поедешь домой, твоя мать догадается. Я не могу никуда тебя отпустить, пока мы это не исправим. Договорились? Таллула смотрит на нее, и на поверхность ее сознания всплывают тысячи возражений. Но она устала. Жутко устала. Ей хочется одного — спать. Она с каким-то тупым восхищением наблюдает за тем, как мать Скарлетт готовит им в кастрюльке горячий шоколад. — Боже, — говорит та. — Этого нам только не хватало, ведь завтра Рекс вернется домой. И на следующей неделе нам на Майорку. Жизнь, — говорит она, медленно помешивая шоколад деревянной ложкой. — Жизнь. Она разливает по кружкам горячий шоколад и вручает по кружке каждой девушке. — Вот, — говорит она. — Выпейте. Горячий шоколад восхитителен, сладкий и густой, но со странным химическим привкусом. — Я добавила в него капельку рома, — поясняет мать Скарлетт, — просто чтобы успокоить ваши желудки. Вы обе наверняка измучены. Весь этот адреналин. Вы знаете, он ужасно старит. Нет, это чудодейственный гормон, но он ужасен для вас. И в конечном итоге… Таллула наблюдает за движением губ матери Скарлетт, когда та говорит, и пока она наблюдает, происходит нечто вроде разъединения. Слова больше не соответствуют движениям ее рта, они начинают звучать странно, протяжно, как если бы они были на дисках диджея. Они замедляются и растягиваются, а глаза Таллулы, ее веки, они такие тяжелые. Она хочет закрыть их и одновременно держать их открытыми, потому что ей нельзя уснуть, но она не может бодрствовать… весь свет в комнате устремляется внутрь, к задней стенке ее сетчатки, и она… Когда Таллула открывает глаза, вокруг нее темно. И холодно. Ее тело стонет от ломоты и боли, во рту пересохло так, что в первые мгновения она не может высунуть язык из-за зубов. Когда ее глаза привыкают к темноте, она видит мерцание свечи в банке. Она видит контур большой пластиковой бутылки с водой, открывает ее и жадно пьет. Она завернута в меховые одеяла, у нее есть подушка, есть шоколад, дорогое на вид печенье, рулон туалетной бумаги и ведро. Чуть дальше в туннеле лежит неподвижная фигура, и она знает, что это Зак. Она понимает, что находится под домом, что над ней — твердый камень и она здесь в ловушке, наедине с трупом своего парня. Есть коробок спичек и еще свечи в коробке. А вот и ее телефон. Она включает его, но здесь внизу нет сигнала, и у нее осталось только шестнадцать процентов зарядки. Она кладет телефон на каменный пол и чувствует, как что-то пробегает по голой коже ее лодыжки. Она смотрит вниз и видит паука. Он сидит на ее теле, со всеми своими угловатыми, мохнатыми лапами, гадкий и омерзительный, и она вскакивает на ноги и кричит, кричит, кричит. — 59 – Сентябрь 2018 года Утро медленно приближается к полудню. — Теперь можете идти, Софи, — говорит Ким. — Со мной все в порядке. Райан уже в пути.