Я снова кивнула. Я знала, что это ложь. Он просто не мог быстро уйти. Затем папаша отправился к Роузи. Я слышала, как он стучит в дверь, открывает ее и захлопывает. Я сразу сбежала из собственной спальни и прижалась ухом к полой деревянной панели. Роузи плакала, а он успокаивал ее, баюкал, как грудничка. Шшшш. Дик говорил про выходные и что все к лучшему. Тут Роузи заорала на него. Я не могла поверить собственным ушам. Ласковая, послушная Роузи — и орет на Дика. Зачем тебе нужно жить с той теткой? Он открыл свой дурацкий рот и бестолково оправдался глупыми фразами. Потому что я люблю ее. Однажды ты сама в кого-нибудь влюбишься и все поймешь. Тупой, эгоистичный Дик. Роузи снова заплакала. Дик опять произнес шшш. И затем совершенно неожиданно добавил: Ваша мать не святая. Роузи прекратила плакать. Едва заслышав шаги, я опрометью бросилась в свою каморку и закрыла дверь. Дик ушел, оставив Роузи лежать на кровати с красными глазами и зареванным лицом. Он прошел по коридору и спустился по лестнице. Роузи и я одновременно выскочили из своих спален. Обнявшись, мы стояли на лестничной клетке, слушая, как непутевый отец собирает вещи и навсегда покидает наш дом. И последнюю отчаянную мольбу нашей матери. Не уходи… Не бросай нас! Я знаю, что Роузи чувствовала то же самое, что и я, когда мы слышали нашу мать. Скрежет ногтей по доске. Я никогда не спрашивала у Роузи, что имел в виду Дик, когда сказал, что наша мать не святая, как и она у меня. Мы давно выросли. И знаем мать всю нашу жизнь. И каких успехов добилось время в выявлении горькой истины? Открыло ли оно всю правду о наших отце и матери? Да и о каждом из нас? Вот именно, что ничего. — Мне не хочется уходить, — заявляю я. Он устал от меня. Я вижу, как он напряжен и хочу все исправить. Я хочу покончить с этим. Изменения начинаются с осознания. Мне уже до лампочки, почему я испытываю такие чувства и насколько сломлена. Или как я порочна. Я не могу вернуться в мансарду Роузи и ждать звонка от мужчины, стоящего передо мной здесь и сейчас. Я вспоминаю нашу последнюю встречу с Кевином. Вновь ощущаю, как его признание в любви проникает мне в душу, меняет клетку за клеткой моего тела. Как сжатые кулаки превращаются в нежные кисти, а на горизонте прежде беспокойного океана жизни появляется мирный берег. Тем вечером я как на крыльях летела в свою квартиру, теша себя надеждой, что мне суждено навсегда остаться там. А потом наивную веру вырвали из меня, растоптав ногами. Я не могу вернуться домой и дожидаться, когда счастье вернется ко мне. Мне не вынести нового разочарования. Поэтому я даю ему то, что он хочет. Или, по крайней мере, занимающее второе место после секса. Я открываю ему свою самую мрачную тайну. — Той ночью, о которой ты много читал, когда убили парня, все произошло по моей вине. Его досаду как рукой сняло. — О’кей, — произносит он, кладя ключи на место и хватаясь за бутылку виски. Затем он возвращается в гостиную и приземляется рядом со мной. — Я встречалась с ним, с Митчем Адлером. Он не был хорошим парнем, но его пренебрежение заставляло меня еще отчаяннее бороться за него, — начинаю я. Мои руки ходят ходуном. Он унимает их дрожь и снова наполняет мне стакан. — Один из волков? — улыбается Джонатан, вспоминая мои истории о католической школе. Я уже забыла, что говорила про это ему. Я так много успела ему рассказать. Три часа — долгий срок для бесед с незнакомцем. — Мне казалось, будто в нем я нашла бесстрашного вожака стаи. Это были просто дурацкие игры старшеклассников. Теперь я понимаю это, хотя раньше его выходки не давали мне покоя. — У меня была приятельница, которая постоянно влюблялась в таких парней. Мы тогда учились в колледже, поэтому не стоит так корить себя. У всех есть такие приятельницы. Большинство из них учатся на своих ошибках. — Я пошла на вечеринку, зная, что он будет там. Митч не звонил мне больше месяца и не отвечал на сообщения. — А ты и не предполагала, что между вами все кончено? Я отвожу взгляд и игнорирую бестактный вопрос. — Сейчас эта история кажется глупой. Тем более из уст взрослой женщины. Представляю, как со стороны звучат мои слова, и мне совсем не хочется их говорить. Он крутит стакан в руках, делает глоток: — Понимаю. Мы все когда-то были старшеклассниками. Просто расскажи, что случилось. Я съеживаюсь от страха, но все равно признаюсь в собственной глупости. — Он приехал на вечеринку с подружкой, о которой я до той ночи ничего не знала. С Бритни. Я уже упоминала о ней. — Должно быть, ты сильно огорчилась, — он явно желает ускорить развитие событий. Весь вечер он хотел услышать эту историю, и меня уже не волнуют его мотивы. Как и мой список, в который теперь входит и пустая квартира. Что-то в нем меня зацепило, и мне хочется держаться за это. — Я была потрясена и, конечно же, не подала вида. Притворилась, будто не замечаю его. Я пошла за очередной бутылкой пива. И вдруг я почувствовала руку у себя на плече. — О, значит, безмолвное обращение сработало. — Этот жест был прописан в наших отношениях. Он поинтересовался у меня, как прошел остаток лета, и я ответила, что замечательно. И отвернулась, притворяясь, что участвую в разговоре, который вели рядом с нами. Тут я почувствовала, как он убирает волосы с затылка. Он наклонился ко мне и прошептал на ухо, что хочет поговорить со мной наедине. Я решила, что та девушка — просто случайная знакомая. И что я преувеличила, вообразив роман между ними. Мы зашли за деревья. Целовались, смеялись. Он сказал, что скучал по мне. Тут-то и следовало бы остановиться, потому что воспоминания о той ночи слишком мучительны, и мне до сих пор больно возвращаться туда. Однако вокруг этой истории будто выросла стена, отгородившая мои эмоции. Я об этом не просила, но она стоит сама по себе, не требуя ремонта или разрешения на строительство. И меня это вполне устраивает. Теперь мне не надо прерываться, и я продолжаю, демонстрируя лишь показные чувства. — Митч отступил на шаг. Он улыбнулся и сложил руки на груди, впитывая всю мою любовь. Она исходила от меня, а Митч будто просто чуть-чуть повернул клапан, и это чувство хлынуло наружу. Я думала, он улыбается потому, что счастлив, ведь я любила его и мы вместе переживаем это незабываемое мгновение. Однако затем он принялся рассказывать о девушке, с которой пришел. После этой части я делаю паузу. Одна рука держит стакан. Вторая начинает сжиматься: пальцы сгибаются в совершенном согласии, пока не упираются в запотевшую ладонь. Запах костра. Сырые от росы кустарники лесной чащи. Мы украдкой целуемся за деревьями. Он отстраняется и смотрит на меня с нежностью, и наступает миг, когда я верю, будто мне наконец-то все удалось. Я достаточно дала ему и была с ним. Он открывает рот, собираясь заговорить, и я предвкушаю слова признания, готовые вот-вот сорваться с его языка. Однако он не произнес тех слов, которых ждала прежняя Лора. Маленькая девочка, цепляющаяся за рукав спутника с широко открытыми, умоляющими глазами. Сказанное им привело меня в такую ярость, какой я не испытывала никогда прежде. Джонатан обо всем догадался. — Он сказал, что встречается с ней, — говорит он. Я киваю. — Он заявил, что хочет к ней вернуться. А дело в том, что я не из тех девочек, которые стали бы плакать, просить и умолять. Так вела себя моя мать, и я знаю, насколько все это бесполезно. Кроме того, мне было невыносимо противно показывать свою слабость, даже когда я становилась уязвимой. Так что я просто пожала плечами и посоветовала ему бежать, пока подружка не спустила на него всех собак. Теперь в отражении в стакане с виски я вижу нас двоих. Я вижу Митча Адлера и вспоминаю страшный смерч, в котором сплелись согревающее блаженство похоти и раскаленный докрасна гнев. Опасность пробудила меня, развеяв иллюзию безопасности. Сжатые в кулаки руки уперлись в бедра, но на лице застыла улыбка, так как я знала, как выиграть тот бой. Или, по крайней мере, мне так казалось. — Тогда он сменил пластинку, выдав: «Я могу отослать ее домой». Митч показал себя достойным противником, сказав это. Когда я не попыталась остановить его атаку, он пустил в ход тяжелую артиллерию. Я заявила, что он волен поступать, как угодно. И он сказал, что столкнулся с дилеммой. Я слышу его слова. Память снова унесла меня в ночной лес. У меня дилемма… Какая? Я знаю, что она любит меня. Но я не уверен в твоих чувствах. — Он предложил мне доказать свои чувства. — Что, черт возьми, он имел в виду? — возмутился Джонатан. Он, кажется, искренне разозлился на него. — Он подразумевал именно то, о чем ты думаешь, — отвечаю я. — Он хотел, чтобы я переспала с ним. — Ну, надеюсь, ты поняла, что творилось! — Джонатан так мил, беспокоясь обо мне одиннадцать лет спустя после свершившегося факта. Конечно же, я понимала, что происходит. Парень, которого я любила, хотел, чтобы я занялась с ним сексом, и при выполнении этого условия он обещал остаться со мной и любить меня. Ничего сверхъестественного. Земля бы не перевернулась. — И как же ты поступила? — спросил помрачневший Джонатан, выпучив глаза. — Я засмеялась, словно для меня это сущая безделица. Сказала, что у меня кое-кто был летом, так что он упустил свой шанс стать моим первым мужчиной. Заявила, что сомневаюсь, сравнится ли он с тем парнем, хотя буду рада это выяснить. «Пойдем», — предложила я. Честно говоря, эта история должна заставить тебя тотчас же вернуться на кухню, схватить ключи и проводить меня до машины. Джонатан кладет руку мне на плечо. — Почему? Только оттого, что ты была юной, влюбленной по уши и не могла принять лучшего решения? — Более того. Большинство девчонок в слезах побежали бы плакаться подружкам. Они бы надрались как свиньи, проблевались, а потом продолжили бы жить по-прежнему. Именно так поступила бы Роузи. Я не ищу ни сочувствия, ни очередного типа, который спас бы меня от саморазрушительного поведения. Я ненавижу эту часть себя, так было тогда, сейчас и в каждый миг между ними. Она не заслуживает сострадания. Я смотрю на Джонатана Филдинга и спрашиваю себя, не она ли привлекла меня к нему. Позволила Джонатану залезть ко мне в голову, а это — кратчайший путь к сердцу.