— Он потерял свои крылья. Со времени нашего последнего разговора он доказал, что неспособен защитить особняк Абельда. Дворец был разрушен, половина его людей убита. Будучи смертным, он не в состоянии выполнять свои обязанности лорда. Абракс, ваш сын, может занять особняк, пока не будет назначен другой лорд. Ледяные глаза Никсобаса впивались в него. — Это правда? Баэл приподнялся на локтях, с его губ капала кровь. — Другие лорды напали. Я оборонялся. Особняк Абельда по-прежнему стоит, а я жив. Взгляд Хотгара метнулся к Урсуле. — Он не способен контролировать свою пленницу. Гончая отбилась от рук, как видите. У Урсулы пересохло во рту. «Всё идёт не лучшим образом». — Разве нет какой-то возможности, чтобы Баэл вернул свои крылья? Когда я стала гончей, мне предложили испытание… — Испытание, — сказал Никсобас, подняв палец. — В этой гадкой гончей течёт кровь воина. Хотгар и Абракс оба гневно уставились на неё. «Чёрт. Что я только что предложила?» Вокруг бога ночи сгустились тени. — Кодекс воина всегда дозволяет испытание. Если Баэл желает сохранить особняк, он должен за него бороться. Победишь, и всё будет прощено. Баэл поднялся на ноги. — Я убью любого, кого понадобится. Я, может, и смертный, но вы знаете мою мощь. Серебристые глаза бога прищурились. — Будет турнир. Каждый из лордов может номинировать пять чемпионов, своих величайших воинов. Для турнира все демоны откажутся от своего бессмертия. И если ты, Баэл, желаешь вернуть свой статус, то ты должен победить в испытании. Баэл кивнул, заговорив сквозь окровавленные зубы. — Так тому и быть. — Тогда решено, — сказал Никсобас. — Когда тени над Лакус Мортис станут длинными, и солнце сядет, мы проведём потасовку. Выжившие будут участвовать в гонке. И наконец, дуэль. Приз — останки особняка Абельда и позиция лорда. Если Баэл победит, я верну ему крылья. В комнате воцарилось ледяное молчание, затем Хотгар шарахнул молоточком по камню. — Испытание для всех лордов. Справедливое решение, — прогремел его голос, эхом отражаясь от хрустального потолка. Мгновение спустя комната заполнилась рокочущим ликованием. Хотгар встал. — Перед потасовкой мы проведём пир. Мы представим своих чемпионов. А потом начнётся кровопролитие. *** Баэл смотрел в окно экипажа, крепко сжимая челюсти. Он не сводил взгляда с серого горизонта. Вдалеке слабо поблёскивал его разрушенный особняк. Крылья летучих мышей хлопали по воздуху, и этот звук странно успокаивал после стычки со смертью. Баэл ничего не говорил на протяжении всей поездки. К нему вернулась царственная манера держаться, кровь уже не капала с губ. Но от его демонической неподвижности у Урсулы бежали мурашки. Она быстро понимала, что чем неподвижнее тело демона, тем неспокойнее у него на уме. — Ты в порядке? — спросила она. Баэл перевёл на неё взгляд, и его радужки потемнели. — Я сказал тебе быть покорной, — произнес он гортанным рычанием. — А не вонзать кинжал в бога ночи, — тёмная магия исходила от его тела, скользя по её коже подобно ледяному дыханию ветра. Её щёки вспыхнули от злости. — Я едва не умерла. И если ты не заметил, я спасла тебя от удушения. Если для нашего спасения надо было пырнуть Никсобаса, то так тому и быть. Я ему ничем не обязана. Может, он твой бог, но не мой. Баэлу потребовалась всего секунда, чтобы завитком чёрного дыма пересечь экипаж. Он пригвоздил Урсулу, упираясь руками по обе стороны от её головы. — Вот именно. Ты почитаешь Эмеразель, извращённую тварь ада. Ты купалась в пламени её злобного сердца. В Урсуле вспыхнула злость. Она не принимала решения встать на сторону Эмеразель — по крайней мере, насколько она могла помнить. Она подняла ноги и пнула Баэла в грудь. Он врезался в противоположную стену экипажа, испустив низкий рык. Урсула скривила губы. В её венах больше не было огня Эмеразель, но её ярость пылала не менее жарко. — Я не почитаю Эмеразель. Я пешка в игре богов. Как и все мы. Я не помню, как вырезала на себе метку, или почему посчитала это хорошей идеей. Точно так же, как не помню ничего о своей жизни, помимо последних трёх лет, — она опустила рукав платья. — Единственное, что я знаю, так это то, что этот дурацкий шрам — худшая из совершенных мной ошибок, — она рывком подняла рукав обратно. — Я не почитательница Эмеразель. Я её рабыня, и даже не знаю, почему. Вот тебе правда. Тени всё ещё клубились в его глазах, ноздри раздувались. Его холодная магия пульсировала на её коже. — Тебе здесь не место. Бог ночи просил меня защитить тебя, но я ненавижу эту работу каждой унцией своего существа. Он совершает ошибку. Будучи огненным демоном, ты испытываешь естественную тягу уничтожить Никсобаса. Уничтожить всех нас. Сегодняшний вечер это доказывает. Ты не заслуживаешь моей защиты. Холод его слов пронзил её грудь. Изумительно. Её единственный союзник здесь ненавидел её. Глаза защипало от слёз, и Урсула сморгнула их. «Я не буду плакать перед ним». — Я едва не умерла, — сказала она сквозь стиснутые зубы, пытаясь взять себя в руки. — Ты могла метнуть нож в Белета, чья магия напала на тебя. Но ты же гончая Эмеразель, и даже без её пламени тебе суждено бороться с тьмой. Её пламя запятнало твою душу. — Да не так всё было, — Урсула тяжело сглотнула. Ведь не так же? Она слышала голос, говоривший ей «убить короля». Это просто самосохранение или же голос Эмеразель? Растерявшись, она взмахнула рукой. — У меня не было времени обдумывать варианты. И там было одиннадцать на одного. Если бы я не была гончей, ты бы сейчас благодарил меня. — Но ты гончая. Тебе здесь не место. Смотря на тебя, я каждый раз вспоминаю адскую тварь и зло, что течёт в твоей крови. — А Никсобас не зло? — Урсула впивалась ногтями в свои ладони. — Ты реально настолько верен богу ночи, так предан ему, что думаешь, будто между богами ночи и огня есть большая разница? Баэл бросил на неё резкий взгляд. — Я ненавижу её не из-за своей верности Никсобасу. — Тогда в чём дело? — Её разум искажен пламенем, и так было с самой зари цивилизации. Она выродок. Я должен отомстить ей и не буду знать покоя, пока не вырву её сердце из груди, — ненависть в его глазах пронизывала Урсулу до костей, предупреждая больше ничего не спрашивать. В её нутре словно разверзлась яма. Баэл ненавидел Эмеразель с такой свирепостью, что буквально выстудила воздух. И тут она, с сигилом Эмеразель на своей коже. Гончая, верная его врагу. Внезапно Урсула уже не чувствовала себя в безопасности с Баэлом. Он, может, и смертный, но всё равно мог убить её. И всё же она умела управляться с мужчинами, имеющими проблемы с гневом. Год среди пьяниц в лондонском баре научил её разбираться с подобным. Оттягивание времени и отвлечение — её лучшие активы. Урсула вздохнула, сделав безмятежное лицо, и побарабанила пальцами. — Так что теперь будет? Что за испытание и кодекс воина? Стальные глаза Баэла встретились с ней взглядом. — Ты умудрилась выиграть себе время. Но ты должна понимать, что сегодня ты обзавелась опасными врагами. Тот бледный, Белет — психопат. И Хотгар может выглядеть старым, но он самый могущественный из лордов. Ты унизила его перед Никсобасом. Он захочет мести, — к его глазам вернулся пепельно-серый цвет. — Я думала, ты самый могущественный из лордов. Его идеальные губы изогнулись в печальной улыбке. — До потери крыльев я был Мечом Никсобаса. Лидером его легионов, но теперь… — Баэл кашлянул, и Урсула увидела, как он вытирает кровь с губ. — Я всё равно воин, но я смертный. Сила смертного — это не то же самое. Я всё равно сражусь в турнире. И я планирую победить. — Уверенности тебе не занимать. «И я чертовски надеюсь, что ты прав». — Я лучший воин из всех, кого знавал мир, — его бледные глаза снова посмотрели в окно, точёные черты профиля серебрились звёздным светом. Урсула скрестила руки на груди, откидываясь на спинку. «А ещё у тебя самое большое эго из всех, что знавал мир». Глава 12