– Херб до сих пор уверен, что это он убил Меррилин Сомерс. Лейтенант докурила сигарету до половины и затушила ее о подошву своего сапога. – Ага, Херб и его команда с самого начала просто заели меня с этим Ньюманом. Они свели меня с другими женщинами, имевшими с ним отношения. Просто не человек, а ходячий кошмар. Жестокое обращение, посягательство, преследование, домогательства… Он постоянно рассыпался в благодарностях родителям. Ты бы слышал, что мне рассказали эти женщины! Жуть. Одна не пришла к нему на свидание, потому что начальник допоздна задержал ее на работе. Когда она вернулась домой, то обнаружила в спальне тропическую рыбину, прибитую к стене пневматическим молотком. Мило, правда? То есть речь идет о типе с полным отсутствием души. У него внутри ничего нет. – Однако он продолжает находить себе новых подружек. Вчера мне довелось увидеть одну из них. Она все знает о его прошлом, но ей плевать. – Что я могу на это сказать? Биология, чтоб ей пусто было… Я все это понимаю. Я много часов провела с Ньюманом и знаю, какой он псих. Но это не означает, что его сексапильность на меня не действует. Фрост знал, что она права; он сделал вид, будто не понял. – Что насчет убийства Сомерс? – спросил инспектор. – Это дело здорово зацепило меня, – сказала Джесс, качая головой. – Вот милая чернокожая девочка из Рино. Ходит в церковь. Поет в хоре. Обручена со своим одноклассником. Умна, как черт, компании стоят в очереди, чтобы взять ее на работу после колледжа. Такими, как она, должны быть все дети, понимаешь? И тут какой-то ублюдок насилует и убивает ее в ее же квартире… От этой мысли я впадаю в бешенство. – Знаю. – Херб прав, – продолжила Джесс. – Это сделал Ньюман. Я точно знаю, что это он. А знаешь что? Я сомневаюсь, что Меррилин была первой. – Были и другие? – Да, я тут кое-где покопалась… Когда Ньюману было восемнадцать и он жил рядом с Грин-Бей, в местном парке нашли студентку колледжа. Ее тоже закололи. Дело так и не раскрыли. Три года спустя было убийство в Боулдере, как раз в тот период, когда Ньюман учился там в школе. Убитая девушка весь предыдущий семестр вместе с Ньюманом посещала один и тот же предмет, однако его тогда не заподозрили. Местный сексуальный маньяк напился и повесился, и полиция нашла в его доме трусики девочки. Это восприняли практически как признание, но если хочешь знать мое мнение, Ньюман уже тогда учился заметать за собой следы. Ему нравится использовать козлов отпущения. – А потом была Меррилин? – спросил Фрост. – С первого дня, как она заселилась, он был без ума от нее. Она говорила ему, что обручена, но его это не останавливало. – Только вот анализ ДНК указал на другого. – Да, ДНК не лжет, ведь так? Но на этот раз солгала. – Как это? – Если б я знала, – ответила Джесс, сокрушенно качая головой. – Я пыталась придумать, как доказать, что Ньюман подбросил улики. И ничего не придумала. Адвокат Леона Уиллиса знал, что на суде присяжных у его подзащитного нет ни шанса, поэтому-то и пошел на сделку. Шеф заставил меня извиниться, видите ли, перед Ньюманом, и этот тип хохотал надо мной, потому что мы оба знали, что ее убил он. Я уверена, что он наверняка все спланировал. Сначала я думала, что он действовал в состоянии аффекта, но ДНК, совпадающая с ДНК Уиллиса?.. Нет, он заранее знал, что будет делать. То же самое в отношении Висконсина и Колорадо. Он умен. У Меррилин Сомерс не было шансов. – А мы все это время не имеем возможности даже прикоснуться к этому типу, – сказал Фрост. – Именно так. И мне это совсем не нравится. Если Ночная Птица – это Ньюман, то он от души хохочет над нами. Пора окоротить его. *** Фрост вместе с Люси поднялся наверх, чтобы проверить, насколько безопасна квартира. Девушка очень обрадовалась тому, что он приехал за ней в больницу, но когда они остались вдвоем в квартире, улыбка на ее лице уступила место хмурому выражению. Она села на кровать и провела рукой по платью, которое собиралась надеть в «Алембик». Коленки Люси нервно бились друг о друга; Фрост уже сталкивался с такой реакцией. Она означала, что человек хочет сказать нечто важное, но боится. – Извини за прошлую ночь, – пробормотала Люси. – Не извиняйся. – Не надо было мне убегать. Глупо получилось. – Ты испугалась, – сказал Фрост. – Я все понимаю. Люси встала перед ним. Она подняла голову, и их взгляды встретились. Фрост увидел, как она судорожно сглотнула. – Наверное, ты знаешь, что нравишься мне. Я этого и не скрывала. – Ты тоже мне нравишься, – сказал он. – Ты милая, ты особенная. Она покачала головой: – Я никогда так о себе не думала. – Ну и зря. Не надо завоевывать весь мир, чтобы стать особенной. У тебя доброе сердце. Я понял это сразу, как только увидел тебя. Люси грустно улыбнулась ему. – Мы говорим о разных вещах, правда? Я нравлюсь тебе совсем не так, как мне нравишься ты. – Если ты имеешь в виду в романтическом плане, то нет. Извини. Надо было сказать тебе об этом раньше. Но ты, Люси, на самом деле мне нравишься. В твоем обществе ко мне возвращается множество воспоминаний. Воспоминаний о сестре. – О… – Знаю, это не то, что тебе хотелось бы услышать, но для меня это очень важно. – Ну у меня никогда не было брата, поэтому я не знаю, что это такое. Голову даю на отсечение, ты был хорошим братом для Кейти. – Когда не бесили друг друга, мы были очень близки, – с улыбкой сказал Фрост. – И ты поэтому такой расстроенный? – спросила Люси. – Из-за воспоминаний о Кейти? – Нет, я расстроен, потому что переживаю за тебя. Я хочу быть уверен, что ты в безопасности. – Со мной всё в порядке! – с наигранной жизнерадостностью заверила его Люси. Она согнула руку, демонстрируя свой бицепс, и рассмеялась. – Видишь? Ночной Птице со мной не справиться. – Люси, этот тип не шутит. – Знаю. – Мне бы хотелось, чтобы ты поговорила с доктором Штейн. Или с каким-нибудь другим психиатром. – Нет. Я не хочу, чтобы кто-то копался у меня в голове. Честное слово, со мной всё в порядке. Фрост подумал, что она больше пытается уверить саму себя. Он сомневался, что с ней всё в порядке. Да, он не знает, что Ночная Птица сотворил с ней, но едва ли этот подонок в данном случае потерпел неудачу. Еще Истон знал, что уверенность Люси напускная. В глубине души она охвачена ужасом. Фрост взял ее за руку, подвел к окну и указал на полицейскую машину, стоящую на Хейт позади его «Субурбана». – Эта машина никуда не уедет, – сказала он. – Ты будешь под защитой круглые сутки, пока мы не найдем этого типа. – Вы не обязаны это делать, – возразила Люси. – Как раз наоборот, обязаны. Если захочешь куда-нибудь пойти, сначала поговори с копом из машины, и он поедет с тобой. Если честно, мне было бы спокойнее, если б ты оставалась дома. И не включай музыку и не смотри телевизор, ладно? Я не хочу, чтобы ты рисковала. Люси уставилась в пол, вид у нее был подавленный. – Ты помнишь что-нибудь из пропавшего дня? – спросил Фрост. – У тебя ничего не всплыло в памяти? Она покачала головой. У нее дрожали губы. – Вряд ли. – Ты сомневаешься?.. Ты говоришь так, будто помнишь что-то. Что именно? – У меня в голове какое-то странное воспоминание. Мост. Он там, где я никогда не была, но я помню его. Я его чувствую. Я стою над жуткой пропастью, я едва держусь на мосту. Я готова на все, лишь бы избавиться от него. Я готова умереть, лишь бы все это прекратилось. Ее глаза наполнились слезами. – Вот что он делает, Люси, – сказал Фрост. – Он играет на твоих страхах. Он использует то, что приводит тебя в ужас. Просто скажи себе, что все это не было реальностью. Что это иллюзия. – Как я могу помнить то, что не было реальностью? – воскликнула Люси. – У меня ощущение, что все это было на самом деле. Все это у меня в голове. Если б ты попросил меня поклясться на Библии, я поклялась бы, что была на том мосту. – Ты не можешь доверять своей памяти, – сказал Фрост. – Воспоминания лгут. Даже хорошие воспоминания не всегда говорят правду. – Я просто хочу, чтобы все это прекратилось. – Скоро. Скоро все это прекратится. Она подняла руки, собираясь обнять его, но в этот момент у него в кармане зазвонил телефон. Истон посмотрел на дисплей; звонок был от Франчески Штейн. Полицейский покосился на Люси, но та, криво улыбнувшись ему, махнула рукой. Он нажал кнопку приема вызова. – Доктор Штейн? – Здравствуйте, инспектор. Зрелая сдержанность и хладнокровие являли собой разительный контраст с жизнерадостностью и непосредственностью Люси Хаген. Эти две женщины были слишком разными. Фрост заметил одну странность: Люси зажала уши, только бы не слышать голос доктора Штейн из его телефона. – Как вы сегодня себя чувствуете? – спросил он у Фрэнки. – Вы в порядке? Вчера вечером вы заставили меня поволноваться.