— Да. Гарик сказал, что она успела в последний момент. — Плохо. Вампирша сильнее, чем я надеялась. — Она же дикая. Она пила живую кровь и убивала. Опыта у нее нет, а вот сил — хоть отбавляй. — Уничтожим, — жестко сказала Ольга. Я промолчал. — А вот и след мальчишки. — В голосе Ольги послышалось одобрение. — А и впрямь… хороший потенциал. Пошли посмотрим, где он живет. Мы вышли из подворотни, двинулись по тротуару. Двор был большой, окруженный домами со всех сторон. Я тоже чувствовал ауру мальчишки, хотя очень слабую и спутанную: он тут ходил регулярно. — Вперед, — командовала Ольга. — Сверни налево. Дальше. Направо. Постой… Я остановился перед какой-то улицей, по которой медленно полз трамвай. Из сумрака я так и не выходил. — В этом доме, — сообщила Ольга. — Вперед. Он там. Дом был чудовищный. Плоский, высоченный да вдобавок еще стоящий на каких-то ножках-опорах. При первом взгляде он казался исполинским памятником спичечному коробку. При втором — воплощением болезненной гигантомании. — В таком доме хорошо убивать, — сказал я. — Или сходить с ума. — Займемся и тем, и другим, — согласилась Ольга. — Знаешь, у меня в этом большой опыт. Егор не хотел выходить из дома. Когда родители ушли на работу, когда хлопнула дверь, он немедленно почувствовал страх. И в то же время знал: за пределами пустой квартиры страх превратится в ужас. Спасения не было. Нигде и ни в чем. Но дом создавал хотя бы иллюзию безопасности. Мир сломался, мир рухнул вчера ночью. Егор всегда честно признавал, ну, не при всех, а для себя самого, что он не храбрец. Но и трусом, пожалуй, тоже не был. Были вещи, которых можно и нужно бояться: шпана, маньяки, террористы, катастрофы, пожары, войны, смертельные болезни. Все в одной куче, и все одинаково далеко. Все это реально существовало и в то же время оставалось за гранью повседневного. Соблюдай простые правила, не броди по ночам, не лезь в чужие районы, мой руки перед едой, не прыгай на рельсы. Можно бояться неприятностей и в то же время понимать, что шанс в них влипнуть весьма невелик. Теперь все изменилось. Существовали явления, от которых невозможно спрятаться. Явления, которых нет и не может существовать в мире. Существовали вампиры. Все помнилось четко, он не лишился памяти от ужаса, на что смутно надеялся вчера, когда бежал домой, против обыкновения перебегая улицу без оглядки. И робкие чаяния, что к утру случившееся покажется сном, тоже не оправдались. Все было правдой. Невозможной правдой. Но… Это случилось вчера. Это случилось с ним. Он возвращался поздно, да, но ему случалось приходить домой еще позднее. Даже родители, которые, по твердому убеждению Егора, до сих пор не понимали, что ему почти тринадцать лет, относились к этому спокойно. Когда он с ребятами вышел из бассейна… да, уже было десять. Все вместе они завалились в «Макдоналдс» и просидели там минут двадцать. Это тоже было обычно, все, кому позволяли финансы, шли после тренировки в «Мак». Потом… потом они все вместе дошли до метро. Недалеко. По светлой улице. Ввосьмером. Тогда еще все было нормально. В метро он почему-то начал волноваться. Глядел на часы, озирался на окружающих. Но ничего подозрительного не было. Разве что Егор услышал музыку. И началось то, чего быть не может. Он зачем-то свернул в темную, вонючую подворотню. Подошел к девушке и парню, которые ждали его. Которые его подманили. И сам подставил девушке шею под тонкие, острые, нечеловеческие зубы. Даже сейчас, дома, в одиночестве, Егор ощущал холодок — сладкий, манящий, щекоткой пробегающий по коже. Он ведь хотел! Боялся, но хотел касания сверкающих клыков, короткой боли, за которой… за которой… за которой что-то будет… наверное… И никто в целом мире не мог помочь. Егор помнил взгляд той женщины, что выгуливала собак. Взгляд, прошедший сквозь него, настороженный, но вовсе не равнодушный. Она не испугалась, она просто не видела происходящего… Егора спасло лишь появление третьего вампира. Того бледного парня с плеером, что увязался за ним еще в метро. Они схватились из-за него, как матерые и голодные волки грызутся над загнанным, но еще не убитым оленем. Вот тут все путалось, слишком быстро произошло. Крики о каком-то дозоре, о каком-то сумраке. Вспышка синего света — и один вампир начал рассыпаться на глазах, как в кино. Вой вампирши, которой что-то плеснули в лицо. И его паническое бегство… И понимание, страшное, еще страшнее случившегося: никому и ничего нельзя говорить. Не поверят. Не поймут. Вампиров нет! Нельзя смотреть сквозь людей и не замечать их! Никто не сгорает в вихре голубого огня, превращаясь в мумию, скелет, горстку пепла! — Неправда, — сказал Егор самому себе. — Есть. Можно. Бывает! Даже себе поверить было трудно… Он не пошел в школу, но зато убрался в квартире. Хотелось что-то делать. Несколько раз Егор подходил к окну и пристально оглядывал двор. Ничего подозрительного. А сумеет ли он увидеть их? Они придут. Егор не сомневался ни на секунду. Они знают, что он помнит о них. Теперь его убьют как свидетеля. Да и не просто убьют! Выпьют кровь и превратят в вампира. Мальчик подошел к книжному шкафу, где половина полок была заполнена видеокассетами. Наверное, можно поискать совета. «Дракула, мертвый, недовольный»… Нет, это комедия. «Однажды укушенный». Совсем ерунда… «Ночь страха»… Егор вздрогнул. Этот фильм он помнил. И теперь уже никогда не рискнет пересмотреть. Как там говорилось… «Крест помогает, если в него веришь». А чем ему крест поможет? Он даже некрещеный. И в Бога не верит. Раньше не верил. Теперь, наверное, надо? Если есть вампиры, то, значит, есть и дьявол, если есть дьявол, то есть и Бог? Если есть вампиры, то есть и Бог? Если есть Зло, то есть и Добро? — Ничего нет, — сказал Егор. Засунул руки в карманы джинсов, вышел в прихожую, посмотрел в зеркало. Он в зеркале отражался. Может быть, слишком мрачный, но вполне обычный мальчишка. Значит, пока все нормально. Его укусить не успели. На всякий случай он все же покрутился, пытаясь рассмотреть затылок. Нет, ничего. Никаких следов. Тощая и, пожалуй, не совсем чистая шея… Идея пришла неожиданно. Егор кинулся на кухню, спугнув по пути кота, устраивавшегося на стиральной машине. Стал рыться среди пакетов с картошкой, луком и морковью. Вот и чеснок. Торопливо очистив одну головку, Егор принялся жевать. Чеснок был злой, рот обжигало. Егор налил стакан чая, стал запивать каждый зубчик. Помогало слабо, язык горел, чесались десны. Но ведь это должно помочь? Кот заглянул в кухню. Недоуменно уставился на мальчика, издал разочарованный мяв и удалился. Он не понимал, как можно есть подобную гадость. Последние два зубчика Егор разжевал, выплюнул на ладонь и стал натирать шею. Ему самому было смешно то, что он делал, но остановиться он уже не мог. Шею тоже защипало. Хороший чеснок. Любой вампир сдохнет от одного запаха. Кот недовольно завопил в прихожей. Егор насторожился и выглянул из кухни. Нет, ничего. Дверь закрыта на три замка и цепочку. — Не ори, Грэйсик! — строго велел он. — А то и тебя чесноком накормлю. Оценив угрозу, кот умчался в родительскую спальню. Что бы еще сделать? Серебро, кажется, помогает. Повторно вспугнув кота, Егор прошел в спальню, открыл шифоньер, из-под простыней и полотенец достал шкатулку, где мама хранила украшения. Достал серебряную цепочку, надел. Будет вонять чесноком, да и все равно придется снять к вечеру. Может быть, опустошить копилку и купить себе цепочку? С крестиком. И носить, не снимая. Сказать, что поверил в Бога. Бывает же такое, что человек не верил, не верил, а потом вдруг стал верить! Он прошел через зал, уселся с ногами на диване, окинул комнату задумчивым взглядом. Есть у них в доме осина? Вроде бы нет. А как она вообще выглядит, осина? Пойти в ботанический сад и вырезать себе из сучка кинжал? Это все хорошо, конечно. Вот только поможет ли? Если снова зазвучит музыка… тихая, манящая музыка… Вдруг он сам скинет цепочку, сломает осиновый кинжал и вымоет измазанную чесноком шею? Тихая, тихая музыка… Невидимые враги. Может быть, они уже рядом. Просто он их не видит. Не умеет смотреть. А вампир сидит рядом и усмехается, глядя на наивного пацана, готовящегося к обороне. И не страшна им осина, не пугает чеснок. Как воевать с невидимкой? — Грэйсик! — позвал Егор. На «кис-кис» кот не откликался, у него был сложный характер. — Иди сюда, Грэйсик! Кот стоял на пороге спальни. Шерсть у него топорщилась, глаза горели. Он смотрел мимо Егора, в угол, на кресло у журнального столика. На пустое кресло… Мальчик почувствовал, как по телу пробежал уже привычный холодок. Он рванулся так резко, что слетел с дивана и упал на пол. Кресло было пустым. Квартира была пустой и запертой. Вокруг потемнело, словно солнечный свет за окном померк… Рядом кто-то был. — Нет! — закричал Егор, отползая. — Я знаю! Я знаю! Вы здесь!