— Ну уж… — Давай без лести… На столе зазвонил телефон. Видно, что-то срочное: мало кто знает прямой номер шефа. Я вот — не знаю. — Молчать! — приказал шеф ни в чем не повинному аппарату, и тот затих. — Антон, паренька надо найти. Убежавшая вампирша сама по себе не опасна. Или ребята догонят, или обычный патруль ее возьмет. Но если она высосет мальчишку… или, того хуже, инициирует… Ты не знаешь, что такое полноценный вампир. Современные — комары рядом с каким-нибудь Носферату. А он ведь был еще не из самых лучших, пускай и пыжился… Так что мальчик должен быть найден, обследован и, по возможности, принят в Дозор. На Темную сторону мы его отпускать не вправе, баланс по Москве рухнет окончательно. — Это что — приказ? — Лицензия, — мрачно сказал шеф. — У меня есть право на подобные приказы, как ты понимаешь. — Знаю, — тихо сказал я. — С чего начинать? С кого, вернее. — Как угодно. Видимо, все же с девушки. Но и мальчика попробуй найти. — Я пойду? — Выспись все-таки. — Я прекрасно выспался, Борис Игнатьевич… — Не думаю. Еще хотя бы часок рекомендую. Я ничего не мог понять. Встал я сегодня в одиннадцать, сразу же рванул в контору, чувствовал себя совершенно бодрым и полным сил. — Вот тебе помощник. — Шеф щелкнул пальцем по чучелу совы. Птица расправила крылья и негодующе заклекотала. Сглотнув, я решился на вопрос: — Кто это? Или что это? — Зачем тебе? — заглядывая сове в глаза, спросил шеф. — Чтобы решить, хочу ли я с ним работать! Сова взглянула на меня и зашипела, как разъяренная кошка. — Неправильно вопрос ставишь. — Шеф покачал головой. — Согласится ли она с тобой работать, вот в чем вопрос. Сова опять заклекотала. — Да, — обращаясь уже не ко мне, а к птице, сказал шеф. — Ты во многом права. Но кто-то просил о новой апелляции? Птица замерла. — Обещаю, что буду ходатайствовать. И на этот раз шансы есть. — Борис Игнатьевич, мое мнение… — начал я. — Извини, Антон, оно меня не волнует… — Шеф протянул руку, сова неуклюже переступила пушистыми ногами, встала на ладонь. — Ты своей удачи не понимаешь. Я замолчал. А шеф прошел к окну, распахнул раму, вытянул руку. Сова забила крыльями и сорвалась вниз. Хорошо чучело! — Куда… оно? — К тебе. Вам работать в паре… — Шеф потер переносицу. — Да! Учти, зовут ее Ольга. — Сову? — Сову. Будешь кормить, заботиться — все будет хорошо. А теперь… поспи еще чуть-чуть и вставай. В контору можешь не заезжать, дождись Ольги — и за работу. Проверь кольцевую линию метро, например… — Как — еще поспать… — начал я. Но мир вокруг уже мерк, тускнел, растворялся. В щеку больно впился уголок подушки. Я лежал в своей постели. Голова была тяжелая, в глазах — песок. Горло ссохлось и болело. — А… — хрипло застонал я, переворачиваясь на спину. Тяжелые шторы не давали понять, ночь на дворе или давно уже день. Я скосил глаза на часы: светящиеся цифры показывали восемь. Первый раз я удостоился от шефа аудиенции во сне. Штука это неприятная, причем в первую очередь для шефа, которому пришлось вломиться в мое сознание. Видно и впрямь туго со временем, если он счел нужным провести инструктаж в мире снов. Но надо же… какая реальность! Не ожидал. Разбор задания, сова эта дурацкая… Я вздрогнул — в окно снаружи постучали. Мелко и часто, будто когтями. Донесся приглушенный клекот. А чего еще я, собственно говоря, ожидал? Вскочив, нелепо оправив трусы, я подбежал к окну. Вся та дрянь, что я глотал, готовясь к охоте, еще действовала, и очертания предметов я различал четко. Рывок — я распахнул шторы. Поднял жалюзи. Сова сидела на подоконнике. Чуть щурилась — все-таки уже рассвело и для нее было слишком светло. С улицы, конечно, трудно понять, что за птица уселась на окно десятого этажа. А вот соседи, если выглянут, будут весьма удивлены. Полярная сова в центре Москвы! — Что ж такое… — тихо сказал я. Хотелось выразиться более ярко. Но от этой привычки меня отучили в самом начале работы в Дозоре. Точнее — сам отучился. Как увидишь раз-другой Темный смерчик над человеком, в чей адрес ты ругнулся, — сразу начинаешь придерживать язык. Сова смотрела на меня. Ждала. А вокруг бесились птицы. Стайка воробьев, усевшись на дереве подальше, заходилась в чириканье. Вороны были посмелее. Уселись на соседском балконе, на ближних деревьях. И каркали, не переставая, временами спрыгивая с веток и кружа у окна. Инстинкты подсказывали им все грядущие неприятности от такого неожиданного соседа. Но сова не реагировала. Плевала она и на воробьев, и на ворон. Если бы могла, конечно. — Кто же ты такая? — открывая окно, безжалостно отдирая заклеенные рамы, пробормотал я. Удружил шеф с напарником… с напарницей… Одним взмахом крыльев сова внесла себя в комнату, уселась на шифоньер, прикрыла глаза. Будто век тут жила. Может, замерзла по дороге? Да нет, она же полярная… Я принялся закрывать окно, размышляя, что теперь делать. Как с ней общаться, чем кормить и как, скажите на милость, это пернатое создание может мне помочь? — Тебя зовут Ольга? — спросил я, покончив с окном. Из щелей все равно дуло, но это оставим на потом. — Эй, птица! Сова приоткрыла один глаз. Меня она игнорировала почти так же, как суетливых воробьев. С каждым мигом я чувствовал себя все нелепее. Во-первых — такой напарник, с которым невозможно общаться. Во-вторых — она ведь женщина! Хоть и сова. Может, брюки надеть? Стою в одних мятых трусах, небритый, заспанный… Чувствуя себя последним идиотом, я подхватил одежду и выскочил из комнаты. Моя фраза, брошенная сове напоследок: «Извините, я на минутку», была достойным завершающим штрихом к портрету. Если эта птичка и впрямь то, что я думаю, то я создал о себе не лучшее впечатление. Больше всего хотелось принять душ, но такую трату времени я себе позволить не мог. Ограничился бритьем и засовыванием гудящей головы под кран с холодной водой. На полочке, среди шампуней и дезодорантов, нашелся и одеколон, которым я обычно не пользуюсь. — Ольга? — выглядывая в коридор, позвал я. Сова нашлась на кухне, на холодильнике. Сидела мертво, чучелом, поставленным ради забавы. Почти как у шефа в стеллаже. — Ты жива? — спросил я. На меня мрачно посмотрел янтарно-желтый глаз. — Хорошо. — Я развел руками. — Давай начнем сначала? Я понимаю, что произвел не лучшее впечатление. И скажу честно, у меня это хроническое. Сова внимала. — Я не знаю, кто ты. — Оседлав табуретку, я уселся перед холодильником. — Да ты и не можешь рассказать. Но вот сам представлюсь. Меня зовут Антон. Пять лет назад обнаружилось, что я — Иной. Звук, который издала сова, больше всего походил на сдавленный смешок. — Да, — согласился я. — Всего пять лет назад. Так уж сложилось. У меня был очень высокий барьер отторжения. Я не хотел видеть сумеречный мир. И не видел. Пока на меня не наткнулся шеф. Кажется, сове стало интересно. — Он вел практическое занятие. Инструктировал оперативников, как выявлять скрытых Иных. Наткнулся на меня… — Я усмехнулся, вспоминая. — Пробил мой барьер, конечно же. А дальше все просто… прошел адаптационный курс, стал работать в аналитическом отделе. И… без особых изменений в жизни. Стал Иным, но словно и не заметил этого. Шеф хмурился, но молчал. Работу я делал хорошо… в остальное он вмешиваться не вправе. Но неделю назад в городе появился вампир-маньяк. Вот мне и было поручено его обезвредить. Якобы потому, что все оперативники заняты. На самом деле — чтобы я понюхал пороху. Может быть, это и правильно. Но ведь за неделю погибли еще трое людей. Профессионал взял бы ту парочку за сутки…