То ли слова, то ли шутливый тон Строганова оказали благотворное действие – нас передумали убивать. С трудом разоблачившись – а это действительно оказалась токсиколог Дина, – она осторожно убрала ампулу в закрытый стеклянный шкаф, вытерла пот со лба и… улыбнулась! Я не вру! – Давайте сходим поедим, – тут же предложил Арсений, не потерявший аппетита даже в экстремальной ситуации. – А то доктор давно есть хочет, вон аж побледнел. А заодно обсудим яды, смерти, убийства и другие интересные темы. Что скажете? – Согласна, – кивнула Дина, пытаясь привести прическу в порядок. – К тому же я знаю место в столовой, где нет прослушки. Я почувствовал, как у меня во рту пересохло. По дороге в столовую Арсений продолжал болтать с девушкой, как будто мы действительно возвращались с «вечера всех святых». – А жарко в таком костюмчике? – интересовался он. – И он от всего спасает? Даже от химического оружия? А кстати, вы бы нас на самом деле убили? – Нет, конечно! – чуть поморщилась токсиколог. – Очень надо вас убивать. Это вещество вызывает тошноту и головную боль, но минут на пятнадцать, не больше… Вы бы немного помучились, а я бы вам предложила противоядие в обмен на информацию. Я искоса посмотрел вначале на нее, а затем на Строганова. Не поверите, они оба улыбались! Родственные души, не иначе. Мы вошли в столовую МКБ, один в один как ресторан ИКЕА. – Вы нас тут не отравите? – продолжал шутить Арсений, продвигаясь со своим подносом за Диной. – Подолью сыворотку правды, – не оборачиваясь, ответила девушка и тихо добавила: – Мы сядем за столик Борщевика, он уже поел и ушел. – Отлично! – отозвался Строганов. – Думаете, что он сам себя не подслушивает? А стоило бы! За собой тоже надо следить… – Нет, – серьезно сказала токсиколог. – Под этим столиком микрофонов нет, мне Громов сказал. – Вы ему верите? – быстро спросил Арсений. – Редкий случай, – кивнула девушка. – Итак… – не отрываясь от еды, начал детектив. – Вы правильно заподозрили, что Яблочков помер… э-э… неспроста, так сказать. И препарат этот, из яда змеи, который вы вручили Ясновой, сыграл свою роль. Скажу больше, в больнице его и добили… Я покашлял. – Нет, не врачи, конечно, – тут же поправился рассказчик. – А еще недавно говорили, что ничего не знаете про смерть Сергея, – заметила Дина. Она выглядела спокойной и тоже не прерывала процесс принятия пищи. Один я застыл с ножом и вилкой, разглядывая эту парочку. – Я сказал, что мы мало что знаем о его смерти, – тут же поправил ее этот софист. – И это правда. А вообще, у меня к вам предложение. – В каком смысле предложение? – с подозрением спросила Дина, рассматривая моего напарника с видом Левенгука, изучающего блоху. – Как говорят итальянцы, «dente per dente»! – многозначительно ответил Строганов. Я усмехнулся. Судя по всему, он перепутал итальянское выражение «зуб за зуб» с латинским «Quid pro quo», услуга за услугу. – По-моему, – Дина нахмурилась, – вы мне заговариваете зубы. Для начала я хочу знать, кто вы такие! На представителей следственного комитета вы не похожи, на экспертов «Ланцета» – тем более, – откровенно заявила она. – Мы «часть той силы», – усмехнулся Строганов и с важным видом добавил: – Вы же видите, мы честные люди. Работаем вместе с Громовым. Он нам верит. Дина неопределенно хмыкнула, но ничего не возразила. – Давайте договоримся: мы задаем вам пару вопросов, вы на них честно отвечаете, а мы за это обещаем держать вас в курсе нашего расследования, – вкрадчивым голосом предложил Арсений. – И кстати, пока что вы для нас – одна из подозреваемых! – резко поменял он тему и тон. – Препарат, которым был отравлен Яблочков, хранился в вашей лаборатории, и вы могли взять его в любое время безо всяких разрешений и подписей. Это раз. Именно вы подали идею Алмазовой обвинить в отравлении Яснову – возможно, чтобы отвести от себя подозрения? Это два. И потом, вы пытались нас убить! – закончил он вполне миролюбиво и даже подмигнул. Я ожидал, что Дина начнет возмущаться, но ошибся. Она лишь качнула головой и задумчиво сказала: – Это три… Логичное допущение… – Так что решайте: если вы не имеете отношения к смерти Яблочкова, то вы с нами. Если имеете, тогда вы против нас, и лучше, конечно, молчите, как… э-э… – Арсений задумался. – Покойник, – усмехнулась Дина. – Хорошо, господин Фандорин… – Строганов покраснел от удовольствия! – Так что вы хотели у меня спросить? – Расскажите все, что вы знаете про Яснову. – Арсений отодвинул пустую тарелку, водрузил локти на стол и весь подался вперед, глядя Дине прямо в глаза. – Я с ней плохо знакома, она медсестра в отделе Зволдина, – спокойным тоном ответила Дина, не отводя взгляда. – Она иногда заходила ко мне за всякими реактивами, но мы, как вы догадываетесь, близко не общались. Последний раз она пришла ко мне за препаратом, который уже был снят с исследований. Две подписи на разрешении, Яблочкова и Зволдина, стояли, и я его выдала. Даже не особо удивилась, зачем он понадобился их отделу, – предвосхитила она вопрос Арсения. – Исследования проводятся самые разные, чего только не требуют. – Тот самый препарат? – уточнил я. – С побочным эффектом в виде тромбообразования? – Да, – подтвердила Дина. – А почему пришла Яснова, если лекарство требовалось Зволдину? – перехватил инициативу в разговоре Арсений. – Да, обычно за ним приходит кто-то из врачей, – кивнула Дина, – но не всегда. Если доктор занят или просто не хочет идти, то просит кого-нибудь из девчонок… – А почему не хочет идти? Лень? – поинтересовался Арсений. – Нет… – покачала головой Дина. – Не все со мной в хороших отношениях. И я не со всеми. – Понимаю! – с серьезным выражением лица кивнул Строганов. – Я терпеть не могу Зволдина, например. И он лишний раз ко мне не будет обращаться. – А чем Зволдин плох? – полюбопытствовал Строганов. Дина вздохнула. – Сексизм и мужской шовинизм – не самые лучшие качества, – ответила она. – А Зволдин как раз типичный представитель… Теперь понятно? Строганов нахмурился. Видимо, эти термины ему были незнакомы. – И чего? – спросил он. – Что «чего»? – переспросила Дина и с подозрением посмотрела на Строганова. – А вы сами, кстати, как относитесь к проблеме гендерного неравенства? Или вы поддерживаете менсплейнинг, гендерлект и примитивные суждения о том, что… Строганов сидел с открытым ртом и выглядел немного глуповато. Чтобы спасти его репутацию, я перебил нашу собеседницу: – Для нас не имеет значения ни пол, ни цвет кожи, ни даже музыкальные пристрастия… – Да сейчас! – Разгневанный Строганов аж вскочил со стула, а Дина напряглась. – Музыку нужно слушать хорошую, а не тот «дерибас», что крутят в вашей столовке! – Осип Дерибас – это испанский дворянин, основатель Одессы. – Я потянул Строганова за рукав, чтобы он сел, и обратился к Дине: – Для нас главное, чтобы человек хороший был, верите? – Допустим, верю. – Ее миндалевидные глаза блестели. – О чем я? Ах да. Я отмерила Ясновой нужное количество препарата, она взяла пробирку и ушла. – Слушайте, а если лекарство такое ядовитое получилось, то почему его не вылили? – вдруг спросил Арсений. – Скажем, в раковину… или в унитаз. Дина опешила. – Основную партию утилизировали, разумеется, но всегда оставляют некоторое количество даже после неудачных экспериментов. – А сколько его осталось? – интересовался Арсений. – Я так не помню, что-то около пятидесяти миллиграммов. Можно посмотреть по журналу. – Он в виде порошка? – спросил я. – Или в таблетках? – Нет, в виде прозрачных кристалликов. Они легко растворяются в воде, а еще лучше в спиртосодержащих жидкостях, – пояснила Дина. – Яснова тогда взяла десять миллиграммов. – Так мало? – удивился Строганов и высыпал себе из солонки на ладонь немного соли. – Скажем так, – Дина чуть наклонила голову, – двух-трех миллиграммов достаточно, чтобы вызвать критическое тромбообразование у одного взрослого человека. – То есть инсульт или тромбоэмболию легочной артерии? – поинтересовался я, размышляя, сколько этого вещества получил несчастный Яблочков. – Да, эти варианты чаще всего, – согласилась Дина. – Во-всяком случае, так было у кроликов, на которых испытывали лекарство. Я, кстати, их вскрывала. – А чего же вы сразу не догадались, что Яблочков был отравлен, когда он попал с инсультом в больницу? – несколько язвительно спросил Строганов. – Во-первых, инсульт у него случился не в этот же день и не на следующий, а где-то через неделю, – резко ответила Дина. – Поэтому я не сразу связала два этих события, хотя обычно я всегда подозреваю отравления. Во-вторых, я была просто раздавлена этой новостью про Сергея. Он очень талантливый, интересный, довольно молодой – и вдруг инсульт… – Когда же вы сообразили? – Арсений небрежно стряхнул соль на стол. – Накануне его смерти. Утром я зашла по делу в их лабораторию и увидела там Яснову. И меня словно осенило! Сложилось два и два: Яснова приходила за препаратом, вызывающим образование тромбов, а у Яблочкова ишемический инсульт! К тому же у них были отношения. – Дина бросила в сторону Арсения красноречивый взгляд. – По крайней мере, это говорили люди, которым я верю. Вероятно, он ее бросил, а она отравила его! Или пообещал жениться, но передумал… – Логичное допущение, – усмехнулся Арсений. – А почему вы слили эту информацию Алмазовой, а не кому-нибудь другому? Тому же Громову, например? – Ну и выражения у вас… «слила информацию», – усмехнулась девушка. – Я весь день думала, кому рассказать мою версию случившегося, и решила, что лучше всего Елене. Ваш Громов с Борщевиком вместе постарались бы это замять. А зло должно быть наказано! – Глаза Дины сверкнули, голос зазвенел. – По крайней мере, нужно было грамотно расследовать обстоятельства смерти Сергея, а у Елены как раз связи есть или в следственном комитете, или еще где-то повыше. – Онна-бугэйся! – прокричал Строганов что-то по-японски и хлопнул в ладоши. И на наши слегка недоуменные взгляды пояснил: – Насчет зла! Согласен с вами! А кстати, в каких вы отношениях с Черняевым?