– А вы знали, что у Яблочкова роман? – не отрываясь от фотографий трупа Черняева, поинтересовался Арсений. – Подозревал, – уклончиво ответил Громов. – А что? – А прослушка долго хранится? – не реагируя на вопрос и не оборачиваясь, произнес Арсений. – Яблочкова, к примеру… – Кабинет Яблочкова я не прослушиваю. – И хорошо, – неожиданно заметил Арсений и повернулся к нам. – А теперь две новости: хорошая и так себе. Доктор, твой выход. – В смысле, э-э, рассказать про… – Да! – хлопнул в ладоши Строганов перед моим лицом и запел: – «Generals gathered in their masses, Just like witches at black masses…» Это «Black Sabbath», если что. Я стал излагать версию про Зволдина и Черняева. Перед приходом Громова мы отрепетировали мой рассказ, Строганов поучал меня, о чем можно говорить, а о чем нельзя даже упоминать. Начал я с той самой ночи, когда Черняев под видом доктора из «приемника» посетил нашу реанимацию. Поведал про кока-колу со снотворным, про отключение Яблочкова от монитора, про укол мышечного релаксанта… Громов стал близок к обмороку. Но взял себя в руки. Я продолжил и рассказал про криминальную связь между Зволдиным и Черняевым, что она была основана на наркотической зависимости последнего. Что Зволдин мог нанять Черняева, чтобы убрать Яблочкова. И смерть самого Черняева тоже может быть насильственной, в том смысле, что его попросту убрал Зволдин. На лице Громова выражение внимания постепенно сменялось выражением сомнения. – Убивать Яблочкова? Сомневаюсь, – возразил он. – Зволдин чересчур осторожный. Не стал бы он мараться. Даже связываться бы не стал. Если он не будет в человеке уверен на двести процентов, то не рискнет в таком деле. А Черняев, я извиняюсь, что про покойника плохо говорю, не самый надежный человек. Был. К тому же… – К тому же, – перебил его Арсений. – У Зволдина тайная лаборатория в лесу неподалеку от МКБ! Доктор! Рассказывай! Я в двух словах описал трансформаторную будку с собаками. – Черт, – пробормотал Громов. – Только этого мне не хватало. Но это лишь гипотеза. Может быть, там и нет ничего? Будка и будка. Мало ли какие собаки где бегают. Да и Черняев… А ты абсолютно уверен, что именно он был в реанимации? – Да. И мы еще выяснили, что машина Черняева стояла почти всю ночь на территории нашей больницы, – заметил я. – Слушайте, – мне в голову внезапно пришла хорошая мысль, – а ведь мы можем выяснить, кто еще находился на территории больницы! С помощью сотового оператора! Посмотреть, с кем был Черняев. Например, если окажется, что со Зволдиным, то… – Конечно, было бы неплохо выяснить, – подтвердил Громов. – Но это задача не для нас, а для органов… – Может быть, тогда обратиться к Воронцову? – предложил я. – Это старлей из следственного комитета. И рассказать ему… – Что?! – Строганов аж вскочил. – Рехнулись, что ли? Они же тогда первые на него выйдут! – Так и хорошо, – удивленно посмотрел на него Громов. А я подумал, что хорошо, что мы не в той комнате, где холодное оружие. – Да ничего хорошего! – заорал на нас Арсений. Глаза его метали молнии. – Это наше дело, а не каких-то там органов! Понятно? – Сомневаюсь, – спокойно возразил Громов. – А я вот думаю, что мне докладывать завтра Борщевику? – Элементарно. – Арсений стал ходить по комнате, спотыкаясь о валявшиеся разнообразные предметы: книги, пустые стаканы, компакт-диски, футбольный мяч… – Черняев оказался наркоманом. Это раз. Откуда у него наркотики, пока неизвестно. Это два. Умер от передозировки. Это три. Эти фотографии никому не показывайте… – Это четыре, – подсказал я замолчавшему было оратору. – А давайте-ка вы закинете идею своему Борщевику, что Зволдин устранил Черняева?.. А что это нам даст? А ничего, – сам себе ответил Строганов. – Поэтому не разглашайте версию доктора. – Мою? А ты разве так не считаешь? – удивился я. – Я? Нет. Я считаю, что смертью Черняева мировой разум, действующий в интересах добра, оставляет для нас след… – многозначительно заговорил Арсений. Мы с Громовым, вначале внимательно слушая его речь, одновременно разочарованно фыркнули. А Строганов продолжил как ни в чем не бывало: – Вы успели посмотреть его телефон? – спросил он у начальника безопасности. – Нет, – покачал тот головой. – Его сразу изъяли. Но я мог бы через друзей… – А второй? – перебил начальника безопасности сыщик-философ. – Старый, кнопочный! – А что кнопочный? – удивился Громов. – Он работал? Включался? – Строганов забрасывал Громова вопросами, вперив в него немигающий взгляд. – А его что, не конфисковали? – Он работал, – сказал Громов, с интересом глядя на Арсения. – В том смысле, что был заряжен. – А где он? – перебил Арсений начальника безопасности. – Тоже забрал полицейский. А почему тебя волнует именно кнопочный? – Это старая модель… где-то у меня была такая же… – Строганов резким движением выдернул ящик из письменного стола и вывалил его содержимое на пол. Громов едва успел поджать ноги. Куча всевозможного хлама разлетелась по комнате. – Вот! Нашел! И этот археолог извлек из груды вещей раскуроченный старый сотовый телефон. – Он? – обратился Арсений к нам и сам же ответил: – Точно, он! Что скажете? У Громова от действий Строганова брови поползли вверх. – Доктор, – обратился он ко мне, – а он типа здоров? Я усмехнулся. – Да это у вас типа провалы в памяти! – вскричал обиженный Строганов. – Зволдин просил Борщевика закупить старые трубки! Конкретно эти модели! Ты, доктор, сам принимал участие в эксперименте, когда твоего приятеля облучали током и вкатывали какой-то новый препарат, который странные сны вызывает. Сложите два и два, как говорит токсиколог Дина. Ну, дошло? – Не облучали током, а проводили транскраниальную электростимуляцию, – поправил я Арсения, начиная понимать, к чему он клонит. – Да вы и без стимуляции в трансе! – вскричал наш гений. – Василий Михайлович, до вас наконец доперло? – То есть ты хочешь сказать, – неторопливо заговорил Громов, – что Зволдин использовал старые модели телефонов для воздействия на мозг? – Вероятно, излучение телефона усиливает эффект нового лекарства, которое они испытывают, – перебил его нетерпеливый Арсений. – Причем не любого телефона, а именно этой модели! Помните, Мишаня говорил, что Зволдину нужен был мощный передатчик для излучения восемь-девять ватт. Главное, что это вызывает наркотический эффект, причем очень необычный, бодрящий, позволяющий предсказать будущее – короче, полный улет! – Доктор! – вновь обратился ко мне Громов. – Такое возможно? – Да! – радостно ответил за меня Арсений. Я взял старый телефон за обломок торчащей антенны. Никола Тесла больше ста лет назад предсказывал появление небольших телефонных трубок, «не более наручных часов», позволяющих разговаривать с другими людьми из любой точки Земли. А в блокадном Ленинграде наш ученый, Георгий Бабат, предложил идею мобильного телефона, назвав его монофон. Я повертел предсказанное, но уже устаревшее изобретение в руках. Когда-то у моего приятеля был такой, и я считал, что это – вершина эволюции, симптом наступившего будущего. Но прошло несколько лет, и эта трубка уже может занять место в музее, на одной полке с каким-нибудь дисковым аппаратом. – Да? – буравил меня взглядом Строганов. – Эта модель, – я потряс телефоном перед ним, – с наибольшим уровнем электромагнитного излучения. – Понятно, рак мозга! – прокомментировал Арсений. – Чепуха, – поморщился я. – Никакого канцерогенного воздействия мобильных телефонов не доказано. По крайней мере, у современных моделей… – А у этой? – Он нацелил свой палец на телефон. – Не знаю, – честно признался я. – Но именно эти модели вызывали помехи в работе кардиостимуляторов, мониторов… – И в голове тоже! – обрадовался Арсений. – Просто Зволдин заменил транс-стимуляцию облучением из телефона. – Транскраниальная электростимуляция, – стал я возражать, – это метод лечения… – Лечение-мучение! Ты же сам мне говорил, – подскочил словно от электрического разряда Строганов и выхватил у меня телефон, – что Зволдин воздействовал импульсами на мозг твоего Склифосовского плюс вводил какой-то препарат. Говорил? И про собак, у которых, как ее… водобоязнь развивалась! Ты что, врал? – Но это совсем разные вещи! – теперь вскричал я. – Там воздействовали током с определенными характеристиками и в определенном направлении… – Так и тут то же самое! – проорал Строганов. – Я что, по-твоему, физику в школе не учил? Электромагнитное излучение… – Да от телевизора и от радио тоже излучение, – перебил я сыщика. – Но это не значит, что… – Значит! – легковоспламеняющийся Строганов был близок к детонации. – Скажи, электромагнитное излучение влияет на мозги? А? – На твои точно. – Я отодвинулся от него подальше. – Несешь какую-то ненаучную фантастику. – Что тогда видел твой Склифосовский, когда был под наркозом? – огрызнулся Арсений. – Обычные сны. – Я пожал плечами. – Пусть и вызванные сильнодействующими веществами. Он уставился на меня исподлобья и мрачно процедил: – Раз ты такой умный, то сейчас займешься сбором информации. Все, пошли на кухню. Надо поесть. И у меня там ноут. На кухне Строганов стал пытаться варить спагетти. Но, перевозбужденный сверхценными идеями, он ронял продукты на пол, вылил воду мимо кастрюли и наступил на ногу Громову. – Ты как слон в посудной лавке, – проворчал тот, морщась от боли. – Я самурай, – поправил Василия Михайловича Арсений. – В посудной лавке, – добавил я, садясь за ноутбук, лежавший на подоконнике. Кстати, тут же в керамическом горшке стоял огромный засохший куст. Земля, впрочем, была влажной. А на полу, как раз под горшком, стояла небольшая лужица воды. Видимо, этот садовник поливал редко, но обильно. К одной из сухих колючих веток была привязана неаккуратно склеенная лента Мебиуса.