А город умер. Навсегда. Тьма рассыпается под уличными фонарями… И здесь любой свободен путь. Для нас. Сейчас всё ещё лето…» This puzzle's dead inside И Эмма всё-таки глаза свои открыла. Missing pieces growing eyes Отчаянный вдох темноты… Mystery По хижине в кромешной тишине порхают чёрно-белым чьи-то перья. Little girls severity Little boys begging mercy Потусторонне гаснет свет… Смешалось будущее с мёртвым настоящим. Sticks break on me Но Эмма только на мгновение забыла, кто ты… Как голос призрака, из медальона Эммы родился тусклый луч. Darkened voices plead disease А стены хижины как будто бы исчезли… Девчонка-экзорцист теперь одна в центральной точке бесконечной Тьмы. (Трёхмерный голос Режиссёра: «Но если же — одна, то почему там с ней ещё и ЭТО?!») Introverted А жёлто-серый бледный луч испуганно хватает что-то… I see death coming, mowing down Оно, похожее на мертвеца, который больше не похож ни на себя, ни на жертву случайного счастья, просто стоит {как человекообразное слизистое желе} неподалёку… Стоит до тех пор, пока не начинает приближаться. Was it your cell or was it your tomb И Эмма слышит, как оно «дышит». Такой, знаешь ли, морщинистый звук. Dismembering me С неотвратимостью судьбы самоубийцы оно каждую секунду на шаг дальше от благополучного исхода. К Эмме подбирается страх, хватает когтями за платье. Теперь она в его объятьях. Оно теперь шепчет ей в ухо (слова скользят по щеке, как осенние листья по могильному камню): «Дети с гвоздями, вбитыми в обугленные любовью черепа, атакуют твой дом на отшибе… Ты собирался просто позавтракать, но вместо тостов и кофе — неожиданный бой с кошмарными детьми-мертвецами… Если хватит храбрости глянуть в окно, увидишь одного мальчика в окровавленной майке доставщика пиццы… Всё-таки было бы кстати перекусить, пока время есть… Пальцы того парнишки вырваны, а на их место вставлены острые гвозди длинной в скорость мысли среднестатистического человека… Помочь тебе никто не сможет — слишком твой дом далеко от нормального мира… Легион мёртвых детей уже ломится в двери… Ты бежишь вверх по лестнице, хочешь укрыться в комнате на втором этаже… Резко дёргаешь ручку, но ничего не происходит… Дверь заперта… А дети гвоздеголовой толпой уже в доме… Всё внезапно стихает… Сейчас ты всех их увидишь… Ну вот и они… Какая-то девочка зацепилась гвоздями в голени за край верхней ступеньки… Безвекие глаза полны кровавых слёз (ей жаль, не сможет до тебя добраться)… Но остальные „держат строй“, не торопясь идут к тебе по коридору [гвозди остро карябают стену, оставляя дому кошмарные шрамы]… Но ничего, думаешь ты, другой жилец поклеит обои — и… Мёртвые дети вдавили тебя в закрытую дверь… Они прибивают к ней твоё тело… Прибивают гвоздями, растущими из собственных тел… И каждый из этих детей кричит твоим криком… Они обнимают тебя… Перед тем, как исчезнуть, ты всё вспоминаешь… I'm just like a clock upon the wall Ты вспоминаешь, что дверь заперта потому, что ты сам закрыл её изнутри перед смертью…» Always moving, but never going anywhere Оно лишь слышит тихий голос Эммы: — Если не перестанешь, порушу всю готику… Но только крепче ядовитые объятья. Чтобы вырваться, ей нужно «убежать» в воспоминанья. — Эмка, смотри, что я нашёл… — Книжка. Где ты её откопал? Сине-жёлтый день. На небе после дождя прозрачная радуга. Мальчик и девочка идут по летнему лугу, любуясь полётами бабочек. — Пошли на наше место… Словно своя планета внутри чужой планеты, высокий холм над полумесяцем реки. На нём в лесу воспоминаний оставлен идеальный круг поляны. «Забытый древними цивилизациями или пришельцами других миров, этот… „предмет“ находится здесь со времён появления памяти.» — Ты знаешь, рядом с ним начинаешь чувствовать, насколько существо «человек» ничего не значит. — Для кого не значит? Для человека? — Заметил, он опять лежит не там, где раньше… Каждый раз зеркальный Камень менял положенье. Всегда, сколько бы раз они сюда не приходили, Камень оказывался на новом месте и вокруг него неизменно был слышен немного пугающий шум, к которому Эмма и Кори сумели привыкнуть. Они уселись на солнышке. Кори раскрыл книжку на начале, но Эмма забрала её у него и, смеясь над озадаченным видом друга, стала листать лица страниц. Остановилась она только там, где он сказал «хватит». Эмма облизнула чуть пересохшие губы, улыбнулась и стала читать: «Как только „выходные“ двери, протяжно заорав от удовольствия, захлопнулись, их сразу охватила тьма, с которой Кот начал отважно сражаться, то и дело поскальзываясь, падая, натыкаясь на стены. В пылком неистовстве битвы он призывал темноту капитулировать, угрожал кровавой расправой, запугивал вечной враждой, разводом и разрывом всех деловых отношений. Потом Кот уверенно сказал „Тихо!“, после чего раздался оглушительный грохот — этот ночной боец что-то уронил. Дальше слышались недовольные окрики, видимо, поломанных растений, а затем посыпалось бряканье разбитого окна регистратуры. Чёрно-Белая наконец-то клацнула выключателем. Свет озарил поле битвы. Кот сидел на полу, глаза его сверкали торжеством ярости. Он улыбался улыбкой победителя. Он, как оказалось, содрал со стены единственный кусок обоев в трогательную зелёную полоску; опрокинул с газовой плиты, мирно стоявшей в центре коридора, кастрюлю пельменей, которые тут же разбежались; расколол надвое коврик для ног; раскритиковал в пух и прах учебник по демонологии; раскрошил плитку шоколада, заначенную в учебнике; потоптал зелёные насаждения на подоконниках; разжёг вспышку недовольства персоналом у насекомых обитателей больницы (пауков, тараканов, мух и так далее); сильно нагрел пластилин, доведя его до жидчайшего состояния; буквами нарисовал автопортрет; разрушил чей-то воздушный замок; разбил стекло в карточном домике регистратуры; снёс башенку из домино, возведённую на деньги налогоплательщиков; допил оставленные медсёстрами лекарства; заработал несколько монет пением и умелой игрой на гитаре; потратил все эти средства на существование, купив смешную пару бутербродов; сыграл сам с собой партию в покер; с пользой провёл время; и невероятно рассмешил Чёрно-Белую своими чёткими, своевременными действиями. — Сейчас… я осознаю, что я сделал.» Эмма захлопнула книжку. Кори с интересом смотрел на неё. Девочка, весело улыбаясь, открыла последнюю страницу.