Человек без лица и без друга просто стоит где-то внутри и вовне и просто смотрит на то, как ты пытаешься проснуться. Та раковая опухоль у тебя в голове (которую все называют «мозгом») начинает болезненно делиться и через 48 лет разъединяется сама с собой. А ты ведь так и не проснёшься… — Значит, он говорит, что это всё ему во сне приснилось? — скептично улыбается мистер Номер. Из глубины комнаты к нему медленно идёт безголовое тело, пестрящее множеством шрамов, в каждом из которых мерцает телешум пустого канала. Острые как политический анекдот, за знание которого расстреляли 300 человек, кости торчат из мёртвых культей рук. Пень безобразной шеи украшен металлическим узором — зашит железной нитью. И каждый шов в итоге образует слово. Господин И Грай поворачивается к Номеру и говорит, размашисто не обратив вниманья на безликий и бесполый труп: — Он смеет утверждать, что Рон стал бы барабанщиком, а Гарри — гитаристом. И Гермиона — вокалисткой… Мистер Номер и И Грай сидят за стойкой в гигантском помещении их личных измерений. У каждого в руке стакан, бесконечно повторяющий форму песочных часов. — Нам, кажется, уже пора… — Ага. Сейчас заплачу и сдохну… Оба посетителя бара имени их двоих срастаются в престранную фигуру (покатый треугольник вверх, покатый треугольник вниз). Пока ты смотришь, как они, в прозрачности вращаясь, двоично превращаются в очередной стакан, к тебе подходит твой безголовый официант. Он нагибается, чтобы принять заказ. Специально, чтобы ты видел «слово швов» его подноса-шеи. Но ты совсем не смотришь на официанта. Твой любопытный взгляд теперь пришит к скучающей блондинке у камина. А металлические швы ведь всё равно сложились в слово «СОН». «Я, конечно, в Аду! Окончательно мёртв(…мёртв)…» Стеклянный протез глазного яблока Земли из Райского сада… — Для меня нет себя прекрасней/ Но ловлю я свой взгляд напрасно/ Как виденье неуловимо, каждый день прохожу я мимо… Человек без лица и без друга напевает перед почерневшим зеркалом в ванной. Тьма гаснет. Сцена уносится в НОВЬ. Ночь на каждом кончике каждого ржавого зуба Отражённой Эммы. Это не зубы, а гробовые гвозди… Чёрно-белая ворона летает по дому. Аплодисменты крыльев, кошмар улыбки Отражённой Эммы… А это ведь всего лишь зеркало в углу. Так же человечно, как привидение инопланетянина. «Вторая) (первая» Эмма широко раскроет страху глаза и, увидев всё то, что ты смог увидеть, поймёт, что больше не смотрит на своё отраженье… Загробный крик — и зеркало кошмара уносит ветер тьмы. Сквозь грязь закрытого в себе пространства доносится взрыв голосов, которые безмерно застывают в Эмме. Но один заблудившийся снаружи голос попадает в мечущуюся по хижине ворону, точно прожжённая кислотой мусорная корзина в канаву, словно сердце мишени в неподвижно зависшую пулю… «Твои шаги преследуют меня… Сейчас всё ещё лето. Луна — как обручальное кольцо. Как дуло пистолета. Круг черноты внутри. Глазница пустоты. Мы выходим на вымерший пляж, а море выглядит зеркальною пустыней. И на песке твои шаги теряют звук. Мы смотрим в тёмные волны, нам даже кажется, что море оживёт — из глубины на сушу выйдет монстр, похожий на кошмар из отражений… Но воды этой ночью тихи. Этой ночью мы видим город опустевшим. Твои шаги преследуют меня — этой ночью… Заходим в старый дом, а он огромен: сотни комнат. Главный коридор такой длины, что когда ты уходишь в один его конец, а я пою „Nightmare“ в другом — меня не слышишь, только шёпот. Ты возвращаешься и объясняешь: почти весь звук уходит в комнаты на этаже. Старый отель — все номера для нас открыты, выбирай любой. Но ты не хочешь: слишком скучно. Уже на улице твои шаги опять преследуют меня… Внезапно зал открытого кафе. Садимся на террасе, столик в центре. Вокруг лишь темнота кружится на ветру. Во взгляде взгляд. Тепло растает отраженьем… И напряжение растёт как звук на гранях тишины. Я предлагаю всё закончить. Но ты не хочешь: слишком это всё легко. Тогда пройдёмся через парк… Деревья в темноте — печальные изгибы. Шептанье ветра / снова тишина. Ты смотришь в небо — полая луна. Нездешний свет лежит на островках полян. Сорвёшь цветок — он тут же потеряет цвет. Но ароматом хоть немножко будешь пьян… Парк падает во тьму за нами. Пустынный город здесь как будто бы влезает на холмы. Ступени-улицы. Идём под сумрачными облаками… Все выходы, прощанья и потери: всего лишь двери мимо нас… Мои шаги, конечно же, твои.