– …мы плохо сработаем, – вставил Костя. – Наша задача не просто наказать – мы должны отбить у гадов желание снова делать гадости. В этом. Вся. Суть. Показать им, что найдутся те, кто и посильнее, и позлее, и пострашнее. Да, мы выходим только ночью. Да, вы не видите наших лиц. Но мы видим вас, и мы узнаем, когда вы переступаете грань. После наших встреч негодяи должны бояться ее переступать. Вот. В чем. Смысл. Они должны нас бояться. Страх – единственное, что управляет такими ублюдками. Они другого языка не понимают. Страх и жестокость. Жестокость – не наш почерк, но заставить бояться мы можем. Ромал говорил, испытывая порыв вдохновения и завороженный ходом собственнх мыслей, Даня упрямо молчал, а Артур чувствовал неясное волнение в груди. Их затея неожиданно становилась все серьезнее и мрачнее. Арт понимал, что Костя не шутит, что он всерьез увлечен идеей, и движет им нечто очень личное. У него не осталось сомнений, и оттого обстановка в комнате резко изменилась. – Выходим только вечером и наводим ужас, – нерешительно пробормотал Даниил и в растерянности уставился на друзей, – знаете, мы как… – Кто? – Артуру внезапно безумно захотелось на воздух. – Как кто? – Как летучие мыши, совы или койоты. – Как ночные животные, – ухмыльнулся Ромал. Он медленно расправил плечи и посмотрел сначала на Даниила, а потом и на Артура угольными глазами. Выглядело это достаточно жутко, и Даня поспешил заткнуть себе рот куском пиццы, чтобы не ляпнуть что-то писклявое и невразумительное. – Звучит неплохо, – прохрипел Селиверстов, – у меня аж мурашки пробежали. – Значит, решено. Так и запиши. Костя поднялся со стула и навис над Даней, чтобы тот отложил пиццу и повернулся к монитору. Встал над ним и следил, как тот, едва дыша, бил по клавишам, и каждый стук эхом разносился по крошечной комнате. Может ли слово предопределить свою суть? Может ли имя предопределить, каким будет человек? Мы зачастую съедаем всю еду, что есть на тарелке, хотя голод уже утолен. Мы начинаем плакать, когда видим чьи-то слезы. Наши действия довольно часто предопределены другими действиями, факторами, условиями. Так может ли имя… всего лишь название… предопределить дальнейшее развитие событий? Мама Дани всегда говорила: «Как вы яхту назовете, так она и поплывет». Фраза эта казалась мальчику непонятной, и поэтому Ирине Волковой приходилось объяснять почти на пальцах: – Ты заранее должен верить в хорошее, тогда и произойдет хорошее. Ясно? Нет? Ох, ну вот например, когда человека называют злым, он очень часто и становится злым. Понимаешь? И сейчас нет? Господи боже, Даня, ну тогда такой пример. От того, как настроен человек, зависит результат его труда. Всегда нужно настраиваться на победу, потому что плохие и грустные мысли отнимают силы и мешают добиться результата. Со временем Даня понял, что мама имела в виду, и сейчас ему стало страшно. Разве в названии «Ночные животные» заключен положительный смысл? Где в нем говорится о помощи? А о справедливости? Артур и Костя улыбались друг другу, раздумывая над тем, кто какую наденет маску: «Я – летучая мышь». – «А я – койот», а Даниил раз за разом перечитывал название сайта и все больше убеждался, что ничего хорошего оно не сулит. Прав ли он или просто испугался ответственности? Арту и раньше приходилось принимать решения. Косте и раньше приходилось брать ситуацию под контроль. Даня же всегда советовался с мамой, предпочитал держаться в стороне от конфликтов, никогда не ручался головой за то, в чем он не был уверен. Но, если не друзьям, то кому верить? Даня верил в дружбу, дружба – хорошо, так ведь говорила мама. Вот только мама не объяснила всего. Она не сказала, что дружить могут и плохие люди. Она не сказала, что и хорошие люди могут совершать плохие поступки. Глава седьмая Миссия – Это так занимательно, – бодрым голосом подметил Даниил, когда ребята тайком крались к футбольному полю… Тренировки поздно вечером не подходят круглым отличникам и зубрилам, ведь зубрилы и отличники, согласно клише, рано просыпаются, а после шести вечера увлеченно делают безумно скучные домашние задания. Спортсмены же спят до полудня, чтобы набраться сил перед очередной тренировкой, а потом занимаются до утра, чтобы впасть в кому на заре, когда проснутся жаворонки. Артур тоже довольно часто фехтовал чуть ли не до утра и в то же время старался успевать на первые пары, пусть и кляня деканат на чем свет стоит. Иными словами, Артур не был типичным спортсменом, а вот Евгений Игнатьев… Этот парень казался каким-то карикатурным персонажем, с которым и поговорить-то не о чем. Он смеялся, как лошадь. На лекциях садился в задних рядах. А в столовой швырялся едой, чтобы напомнить всем и каждому, какой же он неповторимый… – …имбецил, – подметил Костя, когда они наблюдали за будущей жертвой. Кличка «неповторимый имбецил» так привязалась к объекту номер один, что Артур, Даня и Костя так и окрестили свою первую миссию: «Наказать неповторимого имбецила». Звучало как название фильма, и Даня неустанно об этом напоминал. Возможно, он просто пытался так себя успокоить: уж лучше быть героем какого-нибудь боевика, чем человеком, не совсем осознающим до конца, во что он ввязался. – Идеально, – отрезал Костя и резко остановился перед запасным выходом из спортивного комплекса. По правую сторону сквозь металлические кольца забора виднелось широкое поле, а впереди маячили гигантские окна, едва различимые в тусклом свете фонарей. Если и существовало место получше, откуда можно одновременно следить и за футболистами, и за главным входом, ребятам оно было неизвестно. Ромал поднял пластмассовую маску летучей мыши и посмотрел на друзей. Лицо Арта скрывалось под маской льва. А лицо Дани… Скажем так – от маски зайца он отказался: ведь несолидно ходить на карательные миссии с огромными серыми ушами. И пусть Волков вечно озирался по сторонам и клялся, что видит кого-то в темных переулках, трусом он себя не считал… лишь впечатлительным человеком, да и то лишь отчасти. Посоветовавшись, Костя и Артур купили Даниилу широкую черную маску рычащего волка под стать его фамилии. – Подождем Игнатьева здесь, – ухмыльнулся Ромал. Угольные волосы парня смешно торчали из-под маски, будто его ударило током. – Думаю, у нас минут десять в запасе. – Почему на дело нельзя брать рапиру? – в сотый раз спросил Арт. Он стащил маску и скорчил недовольную мину. – Это эффектно, вортако, я напугаю наших сосунков. – Ты выдашь себя. – Да как они узнают? – Как-нибудь, – отмахнулся Костя. – Зачем заведомо нарываться на неприятности? У нас есть мозги, ладно? У меня они есть, и я не собираюсь прокалываться лишь потому, что тебе хочется выглядеть эффектно. Забудь об этом. – Чего ты вечно драматизируешь? Господи, тебе определенно нельзя работать где-то на телефоне доверия или что-то вроде того. Позвонит чувак. Скажет, что палец порезал. А ты ему ответишь: «Не волнуйтесь. Просто смиритесь, что вы скоро подохнете». – Я так не скажу. – Скажешь, – выдохнул Даня. – Я просто пытаюсь предусмотреть все варианты. – Нельзя предусмотреть «все варианты». – Вот именно, – согласился Костя и решительно шагнул к Селиверстову. – А значит, надо следить хотя бы за тем, что в наших силах. – Пиши уже сценарии к сериалам, – закатил глаза блондин и качнулся назад. Ветер ударил его в спину, и он прогнулся, засмотревшись на аспидное небо, затянутое тучами. – Такой ведь талант пропадает. Что ты забыл на юридическом? Ума не приложу. Ребята оперлись о стену, нечаянно выстроившись по росту. Длинный Арт, Костя и Даня, ковыряющий носком ботинка мокрый асфальт. Утром прошел ливень, и теперь ямы тонули в грязи, а по воздуху разносился один из самых приятных запахов в мире. Выглядели ли они со стороны странно? Более чем. Молчаливые. Скрытые в тени. На лицах – маски. В глазах – предвкушение. Их глаза горели ярче прожекторов, освещающих футбольное поле, и казалось, что случится нечто опасное, необычное… увлекательное. Кто бы мог подумать, что всего месяц спустя трое этих парней кинутся с головой в омут серьезнейших проблем? – Ну а если не рапиру… – нерешительно предположил Арт, покосившись на Костю. – То что? – Да хоть биту. – Как Харли Квин[19]? – Как Харли Квин, но только без шортиков. – Без шортиков – это нагишом, что ли? – прыснул Ромал и повернулся к Арту, и тот недовольно пихнул его в бок. – Да что? Как ты говоришь, так я и слышу. – Тогда уши пойди прочисти. – Почему мы решили поговорить именно с Игнатьевым? – неожиданно спросил Даня и с интересом посмотрел на друзей. Он специально «расплату» называл «разговором»: ему до сих пор становилось не по себе, когда он задумывался над тем, что им предстоит. – Евгений Игнатьев – физически опасный противник. Вы помните, как он выглядит? У него рост под два метра, а плечи – шире ваших вместе взятых. – И что? – небрежно бросил Артур. – Не в плечах дело. – А в чем тогда? – Во внутреннем стержне. – Предполагаю, это пафосное изречение для создания должного эффекта. – Игнатьев вертит группой, как ему хочется. И именно он забрал дневник Маши. Его слушаются, будто местного Моисея. И знаешь, почему? Потому что людям весело. Весело смотреть, как над кем-нибудь глумятся. Главное, что не над ними. А остальное… по фигу! Сами бы они на такое ни за что не решились, а вот похохотать над представлением смельчака – это с большим удовольствием. Бараны. Только он не смелый, Дань. Он просто тупой. – Я понимаю, но это не объясняет, почему мы рискуем. Вдруг он даст отпор? – Пусть попробует. – Попробует, – тихим голосом вставил Ромал и сплел на груди руки. – Ничего другого я от него не жду. – Костя не спешил пояснить свои слова. Он запрокинул голову и посмотрел на мигающий фонарь. Тот тух и загорался… как надежда… Было в этом нечто раздражающее. Если надежда так часто исчезает, не проще ли ее выключить? – Игнатьева нужно поставить на место первым. Ты боишься, что он – самый сильный, и именно поэтому мы и должны с ним пообщаться. Сначала с ним, а потом с Климентьевым. – Еще один странный выбор, – пробормотал Даниил. – Странный? Ну нет, это же система, Дань. Все просто. Сначала выбиваешь из колеи самого сильного, чтобы заявить о себе. А потом берешься за самого слабого. – И толку? – А как вы думаете? – Костя уставился на друзей. Те явно не понимали, к чему он ведет, и ему даже стало как-то скучно. – Самый слабый начнет паниковать, гении. Он боится сильнее всех, ноет громче всех. Сначала подрываем авторитет, а потом сеем панику. И что имеем? Группу бесхребетных марионеток, с которыми гораздо проще диалог вести. Артур усмехнулся и растерянно покачал головой: – Ты – чокнутый. – Я – предусмотрительный. У Маши проблемы не с одним человеком, а с группой. И вразумить нам надо не одного человека, а двадцать. Каждого в переулке перехватывать? Ага, сейчас. Надо найти рычаги и воспользоваться ими. Ничего «чокнутого». Простейшая психология. – Да ты мозгоправ, каких еще поискать. Всех насквозь видишь. – Вижу. Арт рассмеялся, удивленно вскинул брови и повернулся к своему вортако: