– Он ведь любил этот дом? – Отец? Фиона опустила голову. Нора увела Конора искать туалет. Вернувшись, она заказала еще кофе. – И кому ты его продаешь? – спросила Фиона. – Джеку Лейси. Сыну Мэй Лейси, тому, что в Англии. – Мэй Лейси к нам приходила, – вмешался Конор. Донал толкнул его и приложил к губам палец. – Деньги сейчас придутся очень кстати, – сказала Нора. – Через два года мне назначат постоянный оклад, – отозвалась Фиона. – Они нужны сейчас. – А пенсию ты не получишь? Разве с ней не выгорело? Нора подумала, что зря, наверно, сказала о нужде в средствах. – И тогда машину продавать не придется, – ответила она и попыталась дать Фионе понять, что не стоит тревожить мальчиков дальнейшими разговорами о деньгах. – Летом там было славно, – сказала Фиона. – Знаю. – Жалко его терять. – Будем отдыхать в других местах. – Я думала, что этот дом всегда будет нашим. Они какое-то время молчали. Норе хотелось уйти, отвести мальчиков обратно на Генри-стрит. – Когда же ты его продаешь? – подытожила Фиона. – Как только будет готов договор. – Айна расстроится. Нора сдержалась и не сказала, что ей невыносимо туда возвращаться. Она не сумеет признаться в этом при мальчиках, это прозвучит излишне эмоционально и чересчур многое выдаст. Она встала: – Как здесь расплачиваются? Я забыла. – Надо попросить официантку подсчитать, – напомнила Фиона. – И сказать, сколько б-булочек съела, – добавил Донал. Когда они вышли на Уэстморленд-стрит, Нора захотела сказать Фионе что-нибудь еще, но не смогла придумать что. Фиона с потерянным видом стояла на тротуаре. На секунду Нора испытала нетерпение и досаду. Она начинает жизнь заново, она может жить где вздумается, заниматься чем хочется. Она не обязана возвращаться в город, где каждый знает про нее все и расписал ее судьбу на годы вперед. – Мы пройдемся по Генри-стрит до моста Полпенни[8], – объявила Нора. – На поезд не опоздайте, – сказала Фиона. – А ты как поедешь в колледж? – Я собиралась сначала на Графтон-стрит. – Не пойдешь с нами на вокзал? – Нет, у меня кое-какие дела. В центр я сегодня уже не вырвусь. Они взглянули друг на друга, Нора почувствовала враждебность Фионы и поспешила напомнить себе, что и дочь тоже расстроена, и ей одиноко. Она улыбнулась и сказала, что им пора, а Фиона улыбнулась в ответ – и ей, и мальчикам. Но стоило Норе зашагать прочь, как ее охватило ощущение беспомощности и раскаяние из-за того, что не утешила Фиону добрым словом – могла бы просто спросить, когда та приедет, или подчеркнуть, что дома ее всегда ждут. На Талбот-стрит, по пути к вокзалу, Конор потратил оставшиеся деньги на лего, но не сумел решить, какого цвета выбрать кирпичики. Хотя Нора устала, она внимательно его выслушала и поделилась соображениями, пока Донал стоял в сторонке. Она улыбнулась кассирше, когда Конор передумал у самой кассы и вернулся обменять коробку на другую. Стемнело и становилось холодно. Они устроились на разломанных пластиковых стульях в маленьком привокзальном кафе. Нора полезла в мешок за кошельком и обнаружила, что персики, которые еще несколько часов назад казались такими свежими и крепкими, превратились в месиво. Бумажный пакет открылся. Она выбросила персики в урну, так как везти их дальше не имело смысла, в поезде они бы еще больше раскисли. Мальчики не учли, что на обратном пути будет темно, и, как только поезд устремился на юг, окна сплошь запотели. Они открыли коробку с лего, и Конор принялся играть, а Донал погрузился в чтение. Чуть погодя Конор перебрался на лавку к Норе, прижался к ней и заснул. Глянув на Донала, она отметила, до чего странно взрослым он выглядит, когда переворачивает страницы. – Мы п-пойдем завтра в школу? – спросил он. – Да надо, по-моему, – ответила она. Он кивнул и снова уткнулся в книгу. – А к-когда п-приедет Фиона? Она знала, что ее слова, обращенные к Фионе в кафе, застрянут в его памяти и будут медленно крутиться там. Можно ли что-то сделать, чтобы он поменьше думал и переживал? – Сам знаешь, что Фионе понравится дом на колесах. – Что-то не п-похоже, – возразил он. – Донал, нам надо учиться жить заново, – сказала Нора. Он обдумал ее слова, будто то было сложное домашнее задание. А затем пожал плечами и вернулся к чтению. Снимая пальто в чересчур натопленном вагоне, Нора осторожно подвинула Конора. Он на миг проснулся, но даже не разомкнул век. Она велела себе не забыть разузнать о домах-фургонах в Карракло. Мысленно она снова перенеслась в Куш и попыталась вспомнить летний день: дети сдергивают с вешалки одежду и полотенца, стремглав несутся на пляж; она и Морис в сумерках идут по тропинкам домой, отгоняя роящихся мошек, на подходе к дому слышат, как дети в комнате играют в карты. Все кануло в прошлое и не вернется. Дом опустел. Она представила жалкие в темноте комнатушки. Неприветливые. Вообразила стук дождя по оцинкованной крыше, дребезжание дверей и окон на ветру, голые каркасы кроватей, снующих в щелях насекомых, беспощадное море. Поезд приближался к Эннискорти, а ей казалось, что дом в Куше засасывает всепроникающее запустение. Проснулся Конор, огляделся и сонно ей улыбнулся. Потянулся и приник к ней. – Мы почти приехали? – спросил он. – Уже скоро, – ответила она. – А где мы поставим в Карракло фургон – возле Уиннинг-Пост[9] или на холме? – Конечно, возле Уиннинг-Пост. Она поняла, что поспешила с ответом. Донал и Конор серьезно отнеслись к ее словам. Конор глянул на Донала, выясняя его реакцию. – Это т-точно? – спросил Донал. Поезд замедлил ход, и ей впервые за день удалось рассмеяться. – Точно? Разумеется, точно. Поезд дернулся и остановился, они быстро собрали вещи. У выхода из вагона им встретился билетный контролер. – Спроси его о т-туалетах, – шепнул, толкнув ее, Донал. – Я скажу ему, что это ты интересуешься. – Может быть, этот чудик поедет с нами дальше, в Росслар? – осведомился контролер. – О нет, ему завтра в школу, – ответила Нора. – Я не чудик, – огрызнулся Донал. Контролер рассмеялся. * * *