Мерзкое предупреждающее шипение, как от огромной змеи. А потом будто стук деревянной трещотки. Или хохот гигантского змея. Он развернулся на согнутых ногах, поднимая один клинок, а второй выставив вперед. – Добрый день, Грендель, – сказал. – Мы как-то уже виделись. Тварь показалась ему крупнее, чем та, что была на научной станции: с серой, лоснящейся кожей, покрытой зеленоватыми пятнами, будто гниющее мясо, но, как и та, скалила ряды остроконечных игл-зубов и топорщила гребень редких шипов, похожих на дикобразовы. Снова засмердело рицином. А потом он услышал длинное шипение за спиной, которое тоже закончилось отвратительным стуком костяной трещотки. – Ты привел братишку, да? Тварь угрюмо смаргивала узкими гляделками, похожими на фосфоресцирующие язвы на овальном, лишенном шеи корпусе, двигая раздувающимся, как шарик, горлом. Светилась гнилым сиянием магии, которая окружала ее сверкающим бриллиантовым туманом. Губы ее растягивались в пародии улыбки, выставляя палисад зубов, из пасти высунулся скользкий язык, с которого капала желтоватая слизь, – он походил на огромного слизняка; язык тут же треснул на кончике, показывая толстое, с палец, жало, будто грязно-желтый кристалл. Сперва прыгнул тот, что стоял сзади, а долю секунды спустя следующий. Раздалось кваканье и яростный вопль Драккайнена, клинки завыли, как двойные винты стартующего вертолета. Он присел и рубанул, кувыркнулся по земле и рубанул снова, вывернулся и рубанул опять. Клинки рвали воздух в диком малайском танце. Длилось все, может, пару секунд. А потом он очутился в низкой позиции, спиной к воротам, со скрещенными перед собой палашами. Из ряда узких ранок на плече и груди текла кровь, но действия яда он не чувствовал. Кожаная блуза висела на нем клочьями, будто он ползал по куче колючей проволоки. Обе твари были теперь спереди. Одна отряхивалась, как бульдог, теряя хлопья желто-кровавой пены, вторая передвинулась вбок, шипя и переваливаясь, как утка. – Вуко!.. – крикнула умоляюще Цифраль. – У тебя нет и шанса без ускорения. – Не сейчас… – процедил он. – Пока нет… А то все испортишь. Грендели одновременно зашипели и раскинули лапы. Сейчас прыгнут, подумал он. Именно так. Схватят когтистыми лапами. А потом – насыщенные рицином клыки и это паскудное жало. Пригодился бы боевой режим. Он сделал осторожный шаг назад, на двор, ощущая, как руки его наполняет огонь. Тот медленно стекал по плечам до ладоней, пальцев, до самого кончика клинка. Кровь из неглубокой раны на голове текла по лицу горячим вязнущим ручейком. Толстыми, густыми каплями, как воск по свече. Еще один шаг. Грендели затрещали один к другому, будто советовались, но потом опустили лапы. Они стояли на подворье. Один сидел на корточках на стене, второй – на торчащей под углом обожженной балке, еще двое стояли по обе стороны от Сильфаны. Полуголой, в одной порванной рубахе, с волосами, залепленными кровью. Запястья ее были связаны и приторочены к ремню, что окручивал ее в поясе. На шее ее было две петли, а стоящие по сторонам Змеи слегка натягивали их. На камнях лежало еще одно тело, тщательно опутанное собственным синим плащом и оплетенное веревкой, с мешком на голове. Варфнир. – Кинь мечи и подойди к нам, – сказал тот, что сидел на стене, с лицом, скрытым капюшоном. – Приди и возьми их сам, – процедил Вуко притворно спокойным, опасным тоном. – Кинь оружие, а не то мы ее задушим! – Я сдамся, – сказал он, – но вы сперва покажете, что она жива. Сидящий на стене махнул рукой, стражники ослабили ремни. Сильфана кашлянула, а потом прыгнула на одного из них и попыталась его пнуть босой ногой. Не сумела. Второй дернул за аркан, и девушка с размаху села на задницу, а потом свалилась на камни. Еще один Змей рывком сдернул мешок с головы Варфнира и вытащил ему кляп. – Убей их, Ульф! – крикнул Варфнир и получил пинок в голову. – Ладно, – сказал Драккайнен. – Теперь освободите их. Я останусь. Когда увижу, что они выходят за тотемы и им ничего не угрожает – брошу оружие. Сможете забрать меня к королю Змеев или убить и привезти ему голову. – А кто ты такой, чтобы хотеть? Ты пришел сюда, только это нам и было нужно. Отчего бы нам не убить тебя сейчас? – Подумай, – сказал Драккайнен. – Это из-за меня ваш великий вождь Аакен мочится ночью. Это при мысли обо мне он просыпается в слезах. Полагаешь, что сумеешь меня убить? Я Ночной Странник. Я возвращаю миру равновесие. Я только что порвал в клочья Багрянца и его людей. На мне все еще их кровь и жир. Не играй со мной, парень. У тебя один шанс: отпустить этих людей. Тогда я брошу оружие. – Отпустить их, – коротко обронил главарь. – Но сперва позовите гончих. Пусть встанут рядом с ним. Обе твари при звуке костяной пищалки скользнули на подворье и присели по обеим сторонам Драккайнена, шипя и клокоча, топорща шипы и рассеивая вспышки магии. – Мы не уйдем! – крикнула Сильфана. У нее был подпухший глаз и несколько неглубоких ран, но кровь уже подсохла. – Убей эту падаль! Убей их! – Свалите, da piczki materi! – заорал Драккайнен, видя, что Варфнир тоже начинает бурчать. – Давайте! Бегом! Там вас ждет Спалле. Ступайте отсюда. И не оглядывайтесь. Не смотрите в эту сторону. Так нужно. Вы обещали слушаться. Ни слова! Вперед! Он бросил палаши на камни, отстегнул пояс с ножом и отбросил в сторону, а потом расставил руки в стороны, словно готовился к обыску. Товарищи вышли. Варфнир глянул Драккайнену в глаза и едва заметно приподнял брови, Вуко тоже чуть заметно кивнул и легким движением указал ему на выход. Мореход только вздохнул и вышел, волоча рвущуюся, невзирая на раны, девушку. Они остались одни под вороновым граем. – Внимание, Цифраль, – сказал Драккайнен, видя, как оба из его людей выходят за круг знаков, как подскакивает к ним Спалле. Змеи двинулись в его сторону, один из них приблизил свистульку у губам. – Сейчас! Давай их ко мне! Цифраль начала петь. Высоким голоском какую-то кельтскую мелодию. Драккайнен поднял руки, будто призывая в свидетели свинцовое зимнее небо и кружащих над разрушенным двором воронов. – Ко мне! Perkele! Ко мне! Туман, окружавший обеих тварей клубами, поднимался в воздух, как пар над котелком, а потом начал столбом собираться над дворищем. Вертящаяся колонна переливающегося миллионами бриллиантов светящегося тумана, которого не видел никто, кроме него, висела над площадкой. Грендели издали жуткое кваканье и пали на камень в конвульсиях. – Ко мне! – завыл Драккайнен прямо в вертящееся над двором торнадо. – Убить его! – заорал главарь. Один из его людей снял со спины лук, гладким движением наложил стрелу и выпустил ее прямо в грудь разведчику, второй, не раздумывая, метнул тяжелый топор. Два потока омыли руки Драккайнена и окутали его фигуру, едва лишь снаряды полетели к нему. И наступила тишина. Утих рык торнадо, звучавший как лязг бьющихся о стену стекол высотки, отвратительный свиной визг распадающихся в клубах пара тварей, точно они – куски сухого льда, – ор Змеев, завывание ветра в руинах. Тишина. Глубокая, звенящая в ушах. Он стоял с вытянутыми вверх руками, преисполненный глубоким, космическим пониманием того, что это конец, что он не сумел, – и ничего не происходило. Стрела не торчала в его груди, тяжелый короткий топор, крутящийся в воздухе, не разрубал его череп. Он опустил руки и обошел торчащее посредине двора торнадо, которое продолжало медленно, почти величественно кружить пульсирующей мерцающей колонной. Стрела неподвижно торчала в воздухе, указывая наконечником на то место, где он недавно стоял, а оперением – на замершего в неподвижности лучника, что стоял оскалившись, с растопыренными пальцами развернутой ладони рядом с ухом. Топор тоже висел совершенно неподвижно, острием вниз, главарь Змеев пребывал в воздухе с идиотски поджатыми ногами – видимо, он соскочил с балки, – с раскинутыми в сторону полами кафтана и с наполовину вынутым из ножен мечом. Драккайнен страшно и дико ухмыльнулся, снял висевший в воздухе топор. Развернул стрелу в противоположную сторону. Потом вернулся туда, где стоял ранее, и спокойно надел назад пояс и оба меча. Твари распадались, как шипучие таблетки в воде, пыхая клубами пара, который всасывался в столп посредине двора. Он еще раз раскинул руки и прошел сквозь столп. Когда вынырнул с другой стороны, туман окружал его толстым, плавающим слоем. А потом он произнес для Цифраль последовательность команд, мешая их с ругательными финскими фразами. – Ладно, – сказал наконец мстительно. – Пора стартовать. Торнадо завертелось, а Вуко попал в крик, карканье и хаос. Главарь ударился подошвами о камень подворья и выхватил меч, лучник испуганно заорал, в ошеломлении глядя на выросшую из его руки стрелу, метатель топоров таращился в выставленную ладонь, не в силах понять, что случилось с его оружием. – А теперь, мальчики, – сказал Вуко, стоя в совершенно другом месте, – развлечемся по-моему. Сперва взмахнул рукой – и главарь покатился подворьем, будто воздушный змей, и грохнулся спиной об обгоревшие двери сарая – аж посыпались пепел и пыль, сломалось несколько досок. Пять больших ржавых гвоздей высунулись со скрипом из обугленной крыши и мелькнули, как арбалетный залп, пробивая колени и локти мужчины к толстым доскам. Пятый гвоздь завис перед левым глазом Змея, крутясь как веретено. Еще одно движение руки Драккайнена, и двор под ногами следующего орущего Змея превратился в вязкую массу, втянувшую его в грязь по шею, и потом снова сделавшись камнем. Еще один Змей пал на колени, а потом и на лицо, когда отломанный острый кусок балки проткнул его голову навылет. Небо над подворьем потемнело вокруг бьющегося торнадо, в глубине плотных свинцовых туч ударили молнии. Над двором загремело хриплое проклятие, и еще один человек из клана Змеев запылал, рассыпая искры, как бенгальский огонь, а потом принялся кататься по снегу в клубах дыма от пылающих волос и кожи, когда все клетки его тела отдали накопленную в частицах аденозинотрифосфата энергию, превратив его в факел. На голову следующего с неба свалился большой черный ворон, раздирая когтями лицо и шейную артерию. Он бил черными крыльями, словно удивительный оживший шлем. Змей пал на землю, и тогда птица вырвала ему глаз и жадно проглотила. Драккайнен умолк и с удивлением смотрел на эту сцену. – Хоррошо! – орал ворон. – Хоррошо, чарры! Теперрь бррат! – Привет, Невермор, – сказал Драккайнен, а потом подошел к распятому на дверях полуживому главарю, перед глазом которого все так же крутился ржавый гвоздь. Улыбнулся и щелкнул по крутящемуся куску металла, который ответил высоким звоном, словно камертон. Вуко приблизил губы к уху Змея. – Скажи: вы ее изнасиловали? А потом на подворье какое-то время стояли лишь жуткие вопли и карканье воронов. * * *