– Хорошо, Билл, мы поговорим об этом потом, а сейчас познакомься с мистером Уилксом – твоим хозяином. Он поправился, и я теперь могу передать ему дела со спокойной душой. Во время знакомства Эшли старался быть приветливым и вежливым, но Скарлетт чувствовала, что он не в себе и прилагает много усилий, чтобы скрыть свои чувства. Познакомившись с командой и справившись о делах, Эшли направился к отремонтированным складским помещениям. Скарлетт последовала за ним, а дядя Генри задержался, разговаривая в это время с ирландцами. Как только они завернули за угол небольшой конторки, от которой пролегала тропинка к деревянным складам, Эшли повернулся к Скарлетт. – Зачем Вы все это устроили? – спросил он напрямик. Скарлетт даже вздрогнула от неожиданности и его резкого тона. – В чем дело, Эшли, Вам разве что-то не понравилось? – спросила она и почувствовала, что к сердцу подступает обида. – О, нет, мне все понравилось и даже очень! И теперь осталось только сказать Вам огромное спасибо и поклониться в ноги за то, что Вы, наконец, выставили всем напоказ мою никчемность. – Что Вы такое говорите, Эшли? – Вы что и вправду ничего не понимаете, или только притворяетесь? – воскликнул он, и его светло-серые глаза стали превращаться в темно-стальные от негодования. – Вся эта идея с ремонтом обеих лесопилок и сменой команды принадлежит Вам. Дядя Генри до этого никогда бы сам не додумался, да и не смог бы осуществить это так умело. И потом, я всегда чувствовал, что у Вас так и чешутся руки, чтобы добраться до лесопилок и навести там порядок, соответствующий Вашему представлению о нем. Вас это тревожило с тех пор, как Вы мне их продали. Вы просто не могли спокойно смотреть на то, как я бесхозяйственен, правда, Скарлетт? Он смотрел на нее с упреком и скрытой усмешкой, а она была не в силах не согласиться с его доводами и ответить, что это не так. Она как провинившаяся школьница, пойманная с поличным, не смела смотреть ему в лицо, и опустив глаза, молчала. Эшли был прав, она действительно обскакала его на лихом коне, даже не отдавая себе в этом отчета. Ей в самом деле не давали покоя лесопилки и как только представилась возможность заняться ими, она ринулась туда, словно матрос на абордаж. У нее болела душа о лесопилках, а не о самом Эшли. И ей было невдомек, как он будет выглядеть в ее глазах и глазах всего общества, после того, каких дел она тут успела натворить за такой короткий срок, в то время как сам он не смог осуществить этого за годы. Она была так увлечена своей затеей и думала лишь о том, что Эшли могут не понравиться только две вещи – увольнение негров из жалости к ним и каторжники, если они окажутся в его новой команде. Лихо устранив эти недостатки наймом ирландцев и обещанием дяди Генри договориться с Эшли, она совершенно не подумала о том, что унизила Эшли, задела его мужское достоинство, тем самым нарушив клятву, данную Мелани, да еще втянула в это дядю Генри. В памяти тут же возникло бледное, восковое лицо Мелани с заострившимися чертами и ее последний, предсмертный шепот: – Доглядывай за ним, Скарлетт…но только чтобы он ни о чем не догадался. Не догадался, не догадался… Эти слова зазвучали в голове у Скарлетт, словно колокольный звон и эхом отзывались в сердце, вызывая чувство вины перед Мелани. Она посмотрела на Эшли с искренним раскаянием и мольбой в глазах. – Я не хотела обидеть Вас, Эшли – сказала она – простите меня… Я… Вы были больны и я… – Господи! Ну, за что Вы извиняетесь?! Я сам во всем виноват. Мне не стоило уступать дяде Генри и принимать от Вас помощь, зная, на что Вы способны. Я получил по заслугам и поделом мне. Скарлетт стояла с опущенной головой, не зная, что еще сказать, и Эшли смягчился. – Простите, Скарлетт, мне не следовало так говорить. – Он подошел к ней и взял за руки. – Я знаю, что Вы сделали это из лучших побуждений и в сущности, должен поблагодарить Вас. Вы проделали огромную работу и мне… ну, словом, мне стыдно, что я сгоряча наговорил Вам всяких гадостей, вместо благодарности. … Итак Скарлетт, наконец, подвела черту! Она проделала огромную работу и работу хорошую, достойную восхищения и уважения к самой себе. Подъехав однажды вечером к магазину, чтобы взглянуть, как идут дела, и увидев, что возле него толпится народ и большие парадные двери без конца открываются и закрываются, а люди входят и выходят с сумками, корзинами и торбами, наполненными товарами, она сказала себе. – Все! И почувствовала огромное облегчение. С ее плеч был снят огромный груз напряженной работы, в которую она втянула себя с головы до ног. Она стояла и смотрела на свой новый магазин, такой большой и красивый, впервые, как сторонний наблюдатель и сердце ее наполнялось гордостью и удовлетворением. Все, свобода! Прощайте беспокойные суматошные дни, полные забот и волнений, прощайте бессонные ночи, полные сомнений, планов и идей. Здравствуй свобода и покой! Наконец-то она сможет расслабиться и отдохнуть, проваляться все утро в постели если захочется и ни о чем не беспокоиться, уделить время детям, съездить в Тару и пробыть там сколько душе угодно! Ах, да чего только не захочется сделать ей теперь, когда она свободна! За это долгое время она могла только мечтать об отдыхе, не позволяя себе даже расслабиться. Ведь всякая потеря времени влетала ей в копеечку, а их и так было немало и долгожданный покой казался просто нереальным. Иногда, вконец измотанная и зачастую расстроенная очередной неудачей, она думала, что этому строительству не будет конца, и она вечно будет печься о кирпичах, лагах, карнизах, окнах и тому подобном. А теперь все это позади и результаты ее труда превзошли все ожидания. Бог наградил ее за труд, даруя хорошую торговлю. Так думала Скарлетт в тот вечер, стоя у своего магазина и наблюдая за толпой людей, суетившихся возле него. Но уже спустя месяц она вовсе не думала об отдыхе и свободе, а наоборот, пребывала в удрученном состоянии, если не сказать больше. Накопившаяся усталость скоро исчезла. Скарлетт обладала хорошим здоровьем и организм ее восстановился уже за несколько дней. Ей быстро наскучило валяться в постели без надобности и слоняться без дела по дому. Она попыталась занять себя общением с детьми, но вскоре поняла, что это не приносит желаемого удовлетворения ни ей, ни детям. Они теперь были постоянно заняты. Первую половину дня проводили в школе, а потом каждый занимался своим делом, будь то игры, чтение книг или какие-то другие развлечения без ее участия. Однажды, когда Скарлетт изъявила желание полюбопытствовать у Эллы, в чем заключается ее игра, девочка нетерпеливо попыталась объяснить ей суть дела, раздраженно намекая на то, что Скарлетт ей просто мешает. В их небольшой семье не было духовного единства, которое Скарлетт надеялась восстановить, как только закончится строительство, а теперь, когда оно, наконец, закончилось, она поняла, что время безвозвратно упущено. Дети повзрослели за это время, стали самостоятельными и окончательно привыкли обходиться без нее. Они обращались к ней только в самых крайних случаях, когда им нужно было что-то купить для школы или игр, и Скарлетт, полностью ушедшая в свое строительство, никогда не отказывала детям ни в чем, лишь бы только они ей не докучали. Но самое главное то, что их устраивал такой образ жизни, ведь они, по сути дела, никогда не чувствовали ее тепла и участия, разве что однажды, после того как уехал Ретт и когда она решила проторить дорожку к их сердцам. Но этот период был недолгим и теперь безвозвратно канул в лету. Вскоре Скарлетт начала одолевать скука и она решила даже устроить вечеринку, на которую пригласила старых знакомых- подлипал и янки, тех немногих, что еще остались в городе после массового бегства вместе с губернатором Баллоком, чтобы хоть как-то развлечься и поиграть в вист. Однако к ее удивлению, на приглашение откликнулись всего несколько человек, ведь она давно не общалась с ними и за это время они нашли себе новых друзей. Вечеринка, хоть и состоялась, но не принесла ей никакой радости, а чванливое притворство услужливых подружек, превозносящих хвалу Скарлетт и ее магазину, почему-то сильно раздражало и она с трудом дождалась пока последняя пара гостей покинет, наконец, ее дом. Всю следующую неделю Скарлетт вставала, приводила себя в порядок и уезжала с утра в один из магазинов, а пробыв там некоторое время, отправлялась в другой. Оба ее управляющих недоумевали, почему хозяйке не сидится дома, ведь процесс шел своим чередом и не нуждался в таком тщательном досмотре. Им было невдомек, что Скарлетт, попросту, тосковала и не находила себе места. Ей недоставало работы, которая заменяла ей и друзей, и родных. От преследовавшего ее одиночества она спасалась бегством в магазины, но, глядя на удивленные лица Джона и Клауса, ей пришлось поубавить свой пыл, и она стала реже наведываться к ним. Через некоторое время скука и апатия угнездились над головой Скарлетт и бессонные ночи, вновь заполненные мыслями о Ретте, стали преследовать ее по пятам. Ее сердце изнывало от тоски по нему, ей хотелось увидеть его хоть одним глазком. Ах, знай она, где он сейчас находится, то сама бы поехала к нему. Нашла бы какой-нибудь предлог и поехала! Бессонные ночи сказались на потере аппетита и раздражительности. Скарлетт отчитывала слуг и детей без веских на то оснований. А однажды даже выказала недовольство Клаусу, несмотря на то что все дела у него были в полном порядке. Он в очередной раз отпрашивался в Чарльстон, чтобы навестить Керрин, и это ее вдруг разозлило. Скарлетт, конечно, сразу устыдилась своей раздражительной вспышки, почувствовав вину перед этим добросовестным человеком и перед Керрин, но, увы, слово не воробей! Раздражение, исходящее от Скарлетт, вскоре начало витать по всему дому, заставляя окружающих как можно меньше попадаться ей на глаза. Слуги старались не задавать ей без нужды никаких вопросов, не спорить с ней и подчиняться беспрекословно, а дети теперь, возвращаясь из школы, частенько играли на заднем дворе, чтобы не докучать маме лишним шумом и не вызывать у нее гневных вспышек, от которых ни одному из них не было покоя. И только однажды вечером Уэйд, вернувшись из школы, решился войти в комнату Скарлетт и сообщить ей, что Бо Уилкс болен и уже три дня не ходит в школу. Уэйд узнал об этом только сегодня у одноклассников Бо и сказал Скарлетт, что намерен проведать друга этим же вечером. – Не спеши, Уэйд, ведь тебе не известно какова причина болезни – сказала Скарлетт – а вдруг она заразна, и ты можешь тоже заболеть. Сегодня вечером я сама проведаю Бо, все разузнаю и если это не опасно, то ты завтра же отправишься к нему. Скарлетт не стала тянуть время и наскоро поужинав, отправилась к Эшли. Ей и самой было стыдно, что сын Мелани вот уж который день болен, а она не знает об этом. А вот Мелани всегда узнавала о болезни ее детей раньше всех и оказывалась рядом со Скарлетт в такие минуты. Да и Эшли Скарлетт долго не видела, пожалуй, с того самого дня, как они ездили на лесопилки принимать ее работу. Как он себя чувствует, чем занимается, ей бы следовало давно его навестить. Она, правда, как-то встретила в городе Луиса, одного из работников старого Билла, и он рассказал ей, что дела на лесопилке идут хорошо и что хозяин доволен своей новой командой. Это известие тогда обрадовало Скарлетт, и она больше не вспоминала ни о лесопилках, ни об Эшли, занимаясь своими делами. … Эшли вышел из гостиной навстречу Скарлетт с добродушной улыбкой, его лицо не было встревоженным, и у нее отлегло от сердца. Значит Бо не так сильно болен, решила она. – Скарлетт, дорогая, прошу Вас, проходите. Эшли взял у Скарлетт корзинку с фруктами и сладостями, которые она купила по дороге для Бо и поцеловал ей руку. – Что случилось с Бо, Эшли? Уэйд сказал, что он заболел и не ходит в школу. – Ничего страшного. У Бо обыкновенная ветрянка и протекает она в легкой форме. Он занимается своими делами, как ни в чем не, бывало, вот только общаться с друзьями не может, чтоб никого не заразить. Вздохнув с облегчением, Скарлетт уселась в кресло. В гостиную вошел Бо и поздоровался с ней. Он выглядел совершенно нелепо с мелкими красными оспинками на лице. Скарлетт обняла его и поцеловала. – Что Вы, тетя Скарлетт – отстранился от нее Бо – не надо меня целовать, Вы же заразитесь! – Не волнуйся, дорогой, у меня была ветрянка и я уже никогда не заражусь. Скарлетт подвинула корзинку с гостинцами к Бо. – Угощайся Бо, я купила это для тебя. А завтра я пришлю к тебе Уэйда, и Вы сможете поиграть, он тоже переболел ветрянкой, и она ему не страшна. Обрадованный Бо взял корзинку и отправился играть с пуделем на улицу. Эшли смотрел на Скарлетт, и она чувствовала, что он искренне рад ее приходу. И еще она увидела, что Эшли изменился. В его взгляде не царило безмерное веселье, и он не казался счастливым, но отпечаток безысходного, непреодолимого горя, который так долго хранился во всем его облике, исчез. – Он, наконец, смирился с потерей Мелани, подумала она, и понял, что все его терзания бессмысленны. Смерть не оставляет никаких надежд и тут уж ничего не поделаешь. А вот ей сегодня ночью снова снился Ретт и проснувшись, она вновь тосковала по нему, лежа с полными слез глазами. Ей хотелось его увидеть и несбыточные мечты о примирении снова терзали ей душу. А ведь если бы Ретт умер – подумала она, ей было бы легче, ей уже не на что было бы надеяться, как теперь Эшли. Эта мысль была, сама по себе эгоистична и кощунственна, но Скарлетт не отдавала себе в этом отчета, она только анализировала то, что ей приходило на ум. Скарлетт не знала, что на ее лице в этот момент отразилось страдание, и Эшли насторожился, наблюдая за игрой ее эмоций. – Скарлетт, что случилось? – Спросил он. – Вы чем-то расстроены? – Что? – не поняла она. – Вы чем – то расстроены, Скарлетт, это написано на Вашем лице. Что же случилось? Я думаю, Вы приехали ко мне не только ради Бо, и я готов Вас выслушать, дорогая. Эшли участливо взял ее руку в свою и накрыл ладонью. – Да вовсе я не расстроена – сказала она, нервно заерзав в кресле. – У меня все в порядке. – Ах, Скарлетт, Скарлетт – Эшли грустно улыбнулся. – Вы не умеете лгать и тем более, скрывать свои чувства. У Вас не все в порядке. Я понял это, как только увидел Вас на пороге бледную и похудевшую, а сейчас, минуту назад, Вас что-то терзало особенно сильно и мне было больно смотреть на Ваше лицо. Почему Вы не хотите рассказать мне, в чем дело?