— Я что, за рулем буду? — удивился парень. — А на кой хрен ты права получал водительские? — недобро рыкнул я на него. — Давай учись баранку уверенно крутить. Обиженно поджав губы, новобранец повернул ключ зажигания, выдавил сцепление и медленно тронулся с места, выезжая со стоянки. Свое обучение в ведомственной автошколе он прошел только на минувшей неделе, и чувствовал себя в качестве водителя не очень уверенно. Курсы оперативного и экстремального вождения у него были еще впереди, так что лишняя практика ему не помешает. — Да куда ты передачу дергаешь! — прикрикнул я на напарника. — Коробку угробить хочешь?! — Ой… извини… Смерив товарища хмурым взглядом, я вытащил телефон и принялся в нем сосредоточенно ковыряться. Звонков от Марины нет. Сообщений тоже. Может, стоит ей еще раз написать? Или она все-таки окончательно меня бросила? Черт! Неужели она даже поговорить со мной не хочет?! — Юра, — робко позвал Умар, — у тебя что-то произошло? — За дорогой следи, — грубо прервал я расспросы. — Мы не на светском приеме, а на дежурстве. — Да, я знаю, — кинул водитель, — просто последние недели ты стал очень походить на Изюма… — Р-разговорчики! — прорычал я, и Салманов предусмотрительно заткнулся. Будто я без него не вижу, что стал чрезмерно вспыльчивым и жестким. Но ничего не могу с собой поделать. Побег Макса и спонтанный разрыв отношений с девушкой, в которую я только начал влюбляться, слишком сильно испортили мой характер. Я стал молчаливым, угрюмым и быстро выходил из себя, если меня пытали на тему произошедшего. Даже кураторы ФСБН отметили эти изменения и, как мне кажется, стали значительно реже привлекать к разного рода операциям. Они чаще предпочитали бросать меня в первых рядах туда, где требовалась грубая сила, а также жесткие и решительные действия. И вот тут я неизменно отрабатывал на «пять с плюсом», ломая сопротивление любого противника. Пару раз сходился даже в рукопашной с упырями, которые периодически вылезали из нор своих создателей. Обновленные ИК-Б отлично справлялись с возложенными на них функциями, а потому я уничтожал неживых тварей почти голыми руками. И с одной стороны меня за это не забывали поощрить, а с другой — предусмотрительно увеличить количество сеансов у мозгоправов. И вот там-то на их вопросы мне все-таки приходилось отвечать. Иной раз начинало казаться, что я подхожу к опасной грани, за которой находится отстранение от службы. Но мне вся эта возня была совершенно по херу… До самого места назначения мы с новичком больше не обмолвились и словом. Лишь только когда служебный автомобиль затормозил и окончательно остановился, я соизволил убрать свой телефон и натянуть перчатки от костюма. Подцепив с заднего сидения «Косу», я выбрался из салона, напоследок звучно хлопнув дверью. Редкие прохожие заинтересованно проводили наше неполное звено взглядами, но ближе лезть не решались. Оно и правильно. От инквизиторов в боевом облачении лучше держаться подальше, потому что они просто так по городу не рассекают. — Я захожу первым, ты дежуришь на входе, — проинструктировал я соратника, останавливаясь напротив нужной нам квартиры. — Если кто из соседей будет лезть, гони в шею, вплоть до применения силы. — Есть! — по-военному четко отрапортовал Умар. Для проверки вдавив кнопку дверного звонка и не дождавшись никакой реакции, я отошел на полшага назад, чтоб сподручней было вышибать косяки. Сделав короткий рывок и отправив на запитку микроприводов ИК-Б слабый импульс некроэфира, я со всей дури вмазал подошвой чуть пониже ручки. Удар оказался такой силы, что металлическое полотно двери прогнуло, а ригель замка рассыпался на куски подобно расколотой глыбе хрусталя. Смело шагнув в полумрак прихожей, я активировал тепловизор, ожидая нападения умертвий или кукол. Но жилое помещение показалось пустующим. Не удовлетворившись первым впечатлением, я направился вперед, проверив кухню, санузел и крохотную кладовую, но снова никого не обнаружил. И только лишь добравшись до комнаты нашел пропавшего с радаров курсанта… — Сынок, сюда, — обратился я к Салманову по внутренней связи. — Он здесь. Парень почти бегом подскочил ко мне и замер рядом на самом пороге, не изъявляя желания идти дальше. — Аллах милосердный, — едва разобрал я шепот напарника. — Что произошло? — Что-что, повесился наш коллега, — грубо ответил я, обходя болтающееся в петле тело. Наш сослуживец к вопросу самоубийства подошел без изысков, но основательно, исключая возможность каких-либо осечек. Через потолочный анкер, на котором раньше висела боксерская груша, ныне небрежно брошенная на кровать, был продет нейлоновый шнур. Весьма прочный и толстый, надо заметить. Такой, навскидку, легко должен до полутонны выдерживать. На полу опрокинутый стул, а на столе исписанный тетрадный листок с прощальными словами. Склонившись над предсмертной запиской, я приступил к чтению, но быстро от этого намерения отказался, когда дошел до слов «Папа, мама, простите меня, я больше не могу носить это в себе…» Возникло впечатление, что я своими грязными ботинками заступил на территорию чего-то сокровенного и личного. В конце концов, это даже не входило в мои обязанности. Пришел приказ проверить жилище? Мы его проверили. Остальное будут делать служащие ФСБН. — Иволга, ответь Факелу, прием! — пробормотал я в шлемофон. — Слушаю, тебя! — тут же чирикнул наушник. — Докладывай. — Нашли курсанта. Суицид. — Что, прям насмерть?! — не сдержала испуганного возгласа девушка. — Его нельзя спасти? Я с сомнением развернулся к висельнику и посмотрел на его распухший язык, вывалившийся изо рта, на туго врезавшуюся в кожу шеи петлю и стеклянные глаза, закатившиеся под полуприкрытые веки. Подняв ладонь, я выпустил каплю некроэфира сквозь пропускной клапан на перчатке. Но когда тьма канула в мертвое тело, не вызвав никакой ответной вибрации от чужого дара, я понял, что парень покинул нас навсегда. После того случая с трупом подростка в парке, я перелопатил очень много информации. Оказалось, в среде некробиологов действительно широкое распространение имели гипотезы о том, что убитого инфестата можно вернуть к жизни. Но он должен обладать, во-первых, достаточно развитым даром, который переживет смерть носителя. Во-вторых, стабильной и мощной подпиткой некроэфиром извне. В-третьих, на практике провернуть такой фокус еще ни у кого не удалось. Либо же никто не торопился освещать случай успешного воскрешения на широкую публику. — Некого уже спасать, — сухо констатировал я. — Он совершенно пуст. — Хорошо, информацию приняла, — дрогнувшим голосом сказала Иволга. — Передала сообщение на пульт в дежурную часть. — Понял. Конец связи. Вернувшись к потерянно стоящему Умару, которого словно бы загипнотизировал висящий в петле мертвец, я толкнул напарника в плечо. — А? Что? — встрепенулся он. — Рот закрой, муха залетит, — посоветовал я Салманову. — Но я же в шлеме! А как ты узнал… — Догадался. Пошли, в коридоре подождем. — Мы ничего не будем с ним делать? — новобранец тревожно обернулся в сторону мертвого курсанта, словно боялся, что тот вылезет из петли и бросится на нас. — Не наша забота. Дождемся ментов или «кокард», и свалим. — А вот сейчас ты еще больше стал похож на Изюма, — проворчал себе под нос Умар, но я все равно его прекрасно расслышал. — И что?! — полыхнул я раздражением. — Тебе это не нравится, ефрейтор?! — Я волнуюсь, товарищ капитан, — совершенно спокойно воспринял мою вспышку Умар. — Никогда раньше тебя таким не видел. Даже в самый первый день. Вопреки моей кипящей дерганной нервозности, мне внезапно стало стыдно за свое поведение. Будто холодным душем окатило с ног до головы. А ведь в самом деле, чего это я? Разве виноват напарник в том, что у меня в жизни что-то не клеится? Почему он должен отдуваться и за Виноградова, и за Марину, и за наших законодателей, готовящих новое испытание для каждого инквизитора? Глупо это. — Извини, Сынок, — устало выдохнул я. — Мои дела действительно идут не лучшим образом. Но я постараюсь себя сдерживать и контролировать. — Может просто поделишься тем, что у тебя произошло? Вдруг мне удастся помочь… — Давай только не во время дежурства, лады? — попросил я. — Конечно, — легко согласился парень и замолк. Так мы и стояли в полутемной прихожей, ничего не трогая и ни к чему не прикасаясь, даже к выключателю. Но вскоре в подъезде затопали чьи-то тяжелые подошвы и зазвучали приглушенные голоса. Я выглянул из квартиры и поприветствовал троицу полицейских в защитных костюмах. Их лиц я не мог разглядеть под тонированными масками, но то, как они крутили головами, рассматривая меня с пяток до макушки, весьма красноречиво характеризовало их интерес. — Ох, мать! Это чем вы дверь так высадили? — полюбопытствовал ближайший ко мне боец, изображая непринужденность. — Ногой, — односложно буркнул я. — Ну ни ху… чего себе! — восхищенно присвистнул он, трогая вмятину на металлической двери. — А я думал, тараном… — Слушайте, некогда нам тут торчать, — поспешил я свернуть пустопорожнюю бессмысленную беседу. — Труп в комнате, мы ничего не трогали и не двигали. Вы тут хозяйничайте и осматривайтесь, а мы погнали дальше. Счастливо оставаться. — Ага… взаимно, — невпопад кивнул полицейский, неотрывно пялящийся на мою повешенную через плечо «Косу». Разойдясь на этой ноте со служителями закона и прихватив Умара, я отправился вниз по лестнице. Этажом ниже я ненароком напугал выходящую из квартиры девочку-подростка, которая собиралась выгулять свою маленькую смешную собачку. Стоило ей только заметить пару массивных фигур в полном боевом облачении, как она что-то сдавленно пропищала и вжалась в стену. А ее бедная животина так и вовсе чуть не задушила себя ошейником, настолько неистово она пыталась от меня сбежать. — Хочешь жвачку? — предложил я юной незнакомке, желая немного разрядить напряженную обстановку. — Н-н-н-н-не… — отрицательно замотала она головой, сильно заикаясь. — Да не трусь ты так, — усмехнулся я под шлемом, — не укушу. Дав команду нейроинтерфейсу задраить клапаны, чтобы страх девчушки не дразнил мой дар, я уже собирался идти дальше. Но тут вдруг заметил, что ее крохотная псинка сразу стала вести себя спокойней. Нет, она все еще с подозрением косилась большими глазами-бусинами на темного великана в броне, но уже не рвалась с поводка, до хрипа передавливая себе горло. — Можно погладить? — вопросительно указал я пальцем на животное, и бедная хозяйка аж икнула, когда перекрестие моего визора уставилось на нее. — Н-наверн-н-ное… — проблеяла школьница. Восприняв неуверенность как разрешение, я присел на корточки и медленно протянул к собачке раскрытую ладонь. Она вроде не испугалась, а начала увлеченно нюхать бронеперчатку, изредка чихая и фыркая. Когда первое знакомство состоялось, я слегка почесал пса за ухом, отчего тот запыхтел и высунул язык, показывая, что такие ласки ему очень даже нравятся. Однако стоило только мне послать сигнал нейроинтерфейсу на открытие клапанов, как пушистый недоросль пронзительно взвизгнул и снова рванулся прочь. Он буквально стачивал свои коготочки об плитку пола, неистово буксуя на одном месте, и хрипел, удушаемый ошейником. — Мая, фу! Мая, прекрати, стой! — безуспешно пыталась осадить питомца девочка, держа натянутый, будто струна, поводок. — А, выходит, это сучка у тебя, — понятливо протянул я. — Тогда неудивительно, что она так странно себя ведет. Женщины меня терпеть не могут. Оставив перепуганную парочку на лестничной клетке, мы с Умаром спустились к машине. И только в салоне он вперился в меня осуждающим взглядом, стянув с головы свой шлем. — Зачем ты это сделал? — требовательно спросил он. — Чего сделал? — Собаку напугал. Она ведь на твой некроэфир отреагировала? — Ты меня совсем больным считаешь?! — возмутился я на его обвинение. — Я не собирался псину пугать, а просто клапаны на ИК-Б открыл. Или ты тьму где-то видел?! — Ты серьезно? — недоверчиво прищурился Салманов.