— Господа, все очень плохо! — вот с такими словами появился Илья Евгеньевич, врач, который осматривал раненного инквизитора и принимал решение об экстренном проведении операции. — Мужчина, двадцать восемь полных лет, множественные сквозные огнестрельные ранения верхней трети грудной клетки. Кровопотеря огромная, дырищи вот такие! Медик соединил указательный и большой пальцы, демонстрируя размер отверстий. Реаниматолог мысленно присвистнул, внутренне надеясь, что коллега решил немного преувеличить. Однако особо на это не рассчитывал. — Времени на полноценную подготовку и обследование попросту нет! — продолжал хирург. — Диагностировать и оценивать состояние будем по ходу пьесы. Признаюсь, меня удивляет, почему данный гражданин к нам вообще живым доехал, и боюсь, что мы его долго не удержим. Предварительно еще могу сказать, что половина грудины у пациента превратилась в сгусток из фарша и осколков. И это вовсе не фигура речи. Лично видел, как его правую лопатку соскребали с внутренней стороны ИК-Б. Шансов на благополучный исход практически нет, но нам все равно нужно выложиться на сто процентов! Спрос за сотрудника ГУБИ с нас будет тройной… Эдуард Доржиевич тяжко вздохнул, уже представляя, сколь огромный ворох проблем и проверок обрушится на их головы. Словам опытного хирурга он поверил безоговорочно и сомнению их не подвергал. Эх, будь проклято это чертово соглашение с ФСБН, которое заключила их больница… Почти сразу после того, как Илья Евгеньевич обрисовал диспозицию, санитары вкатили в операционную поступившего инквизитора. Все присутствующие невольно обратили на него взоры и отметили его выдающееся атлетическое телосложение. Да уж, в такого здоровенного бугая сложно было промахнуться. «Боже, совсем молодой…» — подумалось реаниматологу, пока он наблюдал, как анестезиолог с медсестрой подключают пострадавшего к аппаратуре, проводят интубацию и вводят наркоз. Удивительно, но поступивший парень не выказывал никаких признаков беспокойства или туманности сознания. Он расслабленно лежал на каталке, будто думал, что ему предстоит простейшая операция по удалению аппендикса. Боец, похоже, не понимал, что его шансы открыть глаза уже в загробном мире, ежели такой существует, далеко перевалили за сотню процентов. То, что с подобными повреждениями выжить просто невозможно, Эдуард Доржиевич прекрасно осознавал и сам. Вся правая часть груди инквизитора представляла собой одну сплошную рану. Даже при поверхностном осмотре становилось понятно, насколько пациент безнадежен. А что там творилось внутри, и думать страшно… Но молодой человек спокойно глядел в потолок, стоически вытерпливая все манипуляции, которые с ним совершали медики. И, кажется, покидать бренную землю вовсе не собирался. Видимо, его организм выбросил слишком много адреналина в кровь, и раненный служащий не ощущал свое тело в полной мере. Преисполненные мудрой сдержанностью и равнодушным холодом глаза пациента невольно приковали к себе внимание реаниматолога. Они выглядели столь чужеродно на лице парня, словно изначально принадлежали другому человеку. Будто неведомый создатель по своей непостижимой прихоти взял и наградил цветущего и сильного мужчину взглядом столетнего старика. Это было так необычно и странно, что врач на короткий миг даже позабыл, где он находится и чем ему предстоит заниматься. Все его мысли свернули в какую-то иную сторону, стремясь найти ответ на сложный вопрос: «Что должен пережить человек, чтобы его глаза стали такими?» За двадцать с лишком лет своей практики медик и сам нередко становился свидетелем столь отвратительных явлений, что от воспоминаний иной раз хотелось одновременно и напиться, и вздернуться. Но Эдуард Доржиевич крепко держал свой разум в тонусе, не позволяя себе раскисать. А вот этот молодой человек, кажется, тянул свою нелегкую службу на одних аварийных резервах. Видимо, это обстоятельство и довело инквизитора до операционного стола, откуда для него найдется лишь один единственный выход… Зрачки оперируемого закатились под веки, когда подействовал наркоз, а потому за инструменты взялся хирург. Он работал молча, не отдавая никаких команд ассистентке, поскольку она понимала его без лишних слов. Врач только протягивал окровавленные ладони, затянутые в резиновые перчатки, а она сама вкладывала в них нужные инструменты. Изогнутый корнцанг, остроконечный скальпель, зажимы полудюжины видов, расширители ран, малый пинцет, дренажные трубки, зонды. Проще было назвать те хирургические приспособления, которые Илья Евгеньевич не использовал. Он виртуозно переключался с одной задачи на другую, уверенной рукой рассекая ткани и извлекая фрагменты пуль и боевого костюма, которые в великом множестве позастревали в грудной клетке и органах инквизитора. Не прошло и десятка минут, как дно почковидного тазика, куда хирург скидывал инородные тела, оказалось скрыто под целой россыпью всякого сора. При этом доктор непрестанно мониторил состояние пациента, который, кстати говоря, до сих пор оставался поразительно стабилен. Реаниматолог и сам неотрывно следил за показателями аппаратуры, каждую новую секунду боясь, что сердце парня не выдержит и остановится. Но вопреки всем опасениям, организм бойца продолжал исправно функционировать. Пульс лишь изредка заходил за отметку в сто пятьдесят ударов. Практически идеально для такого состояния. Сердечный выброс достаточный, давление поразительно высокое для такой сильной кровопотери. Да что там! Даже невзирая на разорванное в клочья правое легкое уровень сатурации у пострадавшего держался на отметке в девяносто шесть процентов! Эдуард Доржиевич не верил тому, что видел, и мог бы даже усомниться в трезвости своего рассудка или заподозрить аппаратуру в неисправности. Однако редкие реплики всегда молчаливого и сосредоточенного Ильи Евгеньевича, которые выдавали его небывалое изумление и даже ошеломление, подтверждали реальность происходящего. — Кхм… Эдик, можно тебя? — неожиданно позвал хирург. — Д-да, конечно! — встряхнулся реаниматолог и подошел к своему коллеге. — Скажи, что это за осколок, по-твоему? — спросил оперирующий врач, зажав в замке изогнутого корнцанга крупный окровавленный обломок. — М-м-м… судя по толщине, изгибу и остатками синхондроза, это часть второго или третьего ребра, — опытным взглядом определил медик. — И я так подумал, — шепотом ответил собеседник. — Но что тогда вот это?! Илья Евгеньевич ткнул окровавленной перчаткой в рассеченную грудную клетку с… полным комплектом ребер? С силой проморгавшись, Эдуард Доржиевич низко-низко склонился над пациентом, чтобы исключить вероятность ошибки. Но даже так морок не рассеялся. Все кости инквизитора действительно оказались на месте! Разве что некоторые их участки будто бы отличались оттенком, но, опять же, в этом кровавом месиве сложно было сказать наверняка. Что за чертовщина… — Может, это не его? — предположил врач, и тут же смутился, поняв, насколько по-идиотски прозвучала подобная версия. — И как же, интересно знать, оно попало молодому человеку в плевральную полость? — скептически хмыкнул хирург. — Да я понятия не име… Реаниматолог осекся на полуслове, потому что заметил, как за ними из-под приспущенных век пристально наблюдает раненный инквизитор. Тот, кто должен находиться в глубокой медикаментозной отключке. Господи Иисусе, спаси и сохрани! Эдуардом Доржиевичем овладело истовое желание перекреститься, хотя к верующим он себя никогда и не причислял. Чем бы там не закончилась эта операция, но совершенно точно, что он ее запомнит на всю жизнь… * * * — Товарищ генерал-майор, полковник Гиштап по вашему приказанию прибыл! — престарелый офицер молодцевато вытянулся во фрунт, стараясь не думать о том, как ему потом отплатит за такое поясница. — Проходи-проходи, Анатолий Петрович, — строго воззрился на подчиненного командующий. — Разговор у нас с тобой будет долгий и не сказать, чтоб приятный. Серьезно кивнув, комбат прошел вглубь кабинета и уселся на предложенное место напротив начальства. Подобравшись и сосредоточившись, он готовился всеми силами отстаивать своего непутевого Факела, который из-за своих безрассудных действий в Семенове загремел в реанимацию. — Что можешь мне рассказать о… как его там… — генерал заглянул в листок на столе и зачитал с него: — Командире малого звена ГУБИ, инквизиторе первого боевого разряда с позывным «Факел?» — Отличный боец, — без заминки выдал Гиштап, ожидавший именно этого вопроса. — Исполнительный, ответственный, надежный. Служит в ФСБН уже больше полутора лет без нареканий, взысканий не имеет. Зарекомендовал себя как специалист высокого класса, отличник боевой подготовки. До инициации дара имел опыт БД. Участник почти всех крупных операций, проводимых в Москве в последние шесть месяцев… — Как же так вышло, что твой «отличник» и «специалист» в одиночку полез на рожон? — иронично поднял бровь собеседник. — Не могу знать, — раздраженно дернул плечом полковник. — Это надо спрашивать у майора Калистратова, который клятвенно меня заверял, что вернет Факела целым и невредимым. — И все же? — не отступился от своего генерал. — Может, у тебя версии какие есть, Анатолий Петрович? Как вообще у твоего инквизитора дела с посещением мозгоправов обстояли? — Наблюдение он проходил регулярно, — поведал Гиштап, тактично опуская первую часть вопроса. — От психологов к нему никаких замечаний не поступало. — Иными словами, ты меня пытаешься убедить, что он надежный и полностью адекватный боец? — недобро прищурился высший офицер, будто намеревался уличить подчиненного во лжи. — Абсолютно так, — невозмутимо кивнул комбат, пропуская опасные намеки в голосе начальства мимо ушей. Хозяин кабинета принялся сверлить переносицу полковника тяжелым немигающим взглядом, и Анатолий Петрович отвечал ему ровно тем же. За своих людей он готов был рвать зубами кого угодно, и отступать не собирался даже перед самыми высокими чинами ФСБН. — Что ж, хорошо, — удовлетворенно хлопнул ладонями по столешнице генерал. — Я тщательно изучил личное дело Факела. Не все там столь гладко, как ты мне напел, Петрович, но я тебе доверяю. Значит, будем твоего бойца награждать! — Награждать?! — глухо переспросил Гиштап, подозревая, что не распознал сарказма. — Ну да, — легко подтвердил хозяин кабинета. — Он у тебя ведь не просто в семеновском боестолкновении участие принял, уничтожив два десятка кукол. Но еще и задержал очень любопытного радикального инфестата… — Насколько любопытного? — тут же ухватился за слова начальства комбат. — Неимоверно, — строго отрезал мужчина. — Подробностей от меня не жди, не тот уровень допуска у тебя. Могу лишь намекнуть, что в этих событиях прослеживается очень явный след иностранной разведки. — Вот скоты… — выплюнул полковник, прекрасно понимая, о каком именно неугомонном соседе по земному шарику зашла речь. — Не то слово, — сухо подтвердил собеседник. — Ты не представляешь, Петрович, что началось в высоких кабинетах после того, как Калистратов с Факелом вскрыли этот гнойник. Инфестат практически захватил Семенов и вольготно там творил полное беззаконие. Теперь по такому же сценарию отрабатывают и остальные мелкие города страны. И знаешь что? — Не знаю. — Мы находим аналогичные следы деятельности иностранных агентов по всей России. Задержать больше никого не удалось, но вот характер обнаруженных улик указывает на то, что там занимались тем же самым. Убийства, пытки, вивисекция, несанкционированная некроформация. — Твою мать… — снова ругнулся Гиштап, нервно сжимая кулаки. — Вот-вот, — покивал высший офицер, выражая согласие с эмоциональным заключением подчиненного. — До разговора с тобой, я не мог определиться, кем является твой инквизитор. Безмозглым отморозком или самоотверженным героем. Но ты мне в этом помог. Значит, будем считать, что Факел с честью и достоинством исполнял свой служебный долг. Проявив мужество, отвагу и недюжинную стойкость, свершил настоящий подвиг, и своими решительными действиями спас целый город. Все запомнил? — Так точно! — несколько обескураженно отозвался комбат. — Вот так в приказе на награждение и напишешь, а я согласую, — подытожил начальник. — И еще один вопрос меня интересует, более насущный. Как там подготовка к смотру идет? По последним слухам, боевые подразделения инквизиции собирается не только целый взвод федеральных министров посетить. — Работаем в поте лица, — спокойно ответил полковник, будучи абсолютно уверенным в своих подопечных. — Инквизиторам найдется, чем удивить высокопоставленную публику. Уж в этом, Константин Константинович, можете не сомневаться. — Если б я в тебе сомневался, Петрович, ты уже давно бы на пенсии отдыхал, — ухмыльнулся генерал. — Тогда финальная просьба, лично от меня. Отведи Факелу особое место в программе. Покажем нашего героя во всей красе. — Будьте спокойны, товарищ генерал-майор, — злорадно осклабился комбат, — эту юную звезду я заставлю сиять ярче, чем дембельскую бляху… — Молодец! — поощрительно взмахнул рукой офицер. — Если какие проблемы возникнут, сразу докладывай, решим оперативно. — Понял. Разрешите идти? Глава 4 — Салманов, насколько я помню? Женщина средних лет в белом медицинском халате приветливо улыбнулась Умару и предложила ему пройти за ширму. Там новобранец уже привычно разделся по пояс, не преминув украдкой полюбоваться своими мышцами, которые в последние полтора месяца росли, как на дрожжах. — Вставайте на весы, — попросила доктор. — Так-так, сколько там у нас? О, вы неплохо прибавили! Общий прирост массы с начала терапии уже составляет одиннадцать килограммов! Если так пойдет и дальше, вам придется весь свой гардероб обновлять. — Хе, ну да… — смущенно хмыкнул парень. — Никогда не думал, что буду так быстро расти… — Это временное явление, — поведала медик, оборачивая измерительную ленту вокруг его талии. — Анаболические и гормональные препараты заставляют организм активно задерживать в себе жидкость, поэтому не думайте, что все ваши набранные килограммы — это мышечная ткань. Диету соблюдаете? — Конечно! — уверенно кивнул новичок. — Все как вы мне назначили…