— Хер знает, — все так же равнодушно хмыкнул майор. — Лично я в вашем гадюшнике задерживаться больше не намерен. Скорее всего, я стану самым разыскиваемым инфестатом в Европе, а потому мне надо побыстрее когти рвать. — А что же со мной? — Какое мне до тебя дело, Нина? — до обидного честно и жестоко поведал наемник. — У тебя своя дорога и своя судьба. Я уже с вами двоими набегался. — Вы бросите меня прямо здесь? — обреченно выдохнула лингвист, для которой слова русского отчего-то было по-настоящему больно слышать. — А куда ты хочешь прийти? — Ну хотя бы до ближайшего города… — Они тебя проводят, — махнул рукой боец после непродолжительных раздумий в сторону замерших кукол. — Местность знают, оружие есть. Не пропадешь. — После того, как мы ушли из Вены, вы сказали, что воюете, чтобы у других оставался шанс на мирную жизнь… — попыталась надавить на жалость и честолюбие собеседника женщина. — Тогда я посчитала, что ваше благородство… — Хватит мне на уши приседать, — грубо оборвал ее инфестат. — Ты ждешь, что я тебя на поруки возьму и в няньки запишусь? Что буду таскаться за тобой хвостиком и за ручку проведу прямиком в райские кущи? Забудь, так бывает только в сказках. Ученая обиженно поджала губы и отвернулась. Русский говорил слишком резкие вещи, но вместе с тем, она не могла отрицать наличия в них зерна истины. Истины неприятной, горькой, но закономерной. — Будь здорова, девочка, — прервал затянувшееся молчание проводник, поднимаясь с камня. — Не просри свою жизнь, ведь тебе повезло гораздо больше, чем Касперу. Научись полагаться только на себя, а не ждать, что какой-нибудь добрый дядя разрешит твои проблемы. Может тогда у тебя все получится. Прощай, Нина. — Прощайте, майор… Глядя в спину удаляющемуся наемнику, Янковская невольно вспомнила все те невзгоды, которые им довелось вместе перенести. Определенно, путешествие в Рим стало для нее самым тяжелым испытанием. По правде говоря, языковед предпочла бы забыть последние месяцы, как страшный и затяжной кошмар. Однако какая-то иррациональная часть ее разума все равно тянулась к этому нелюдимому здоровяку, и она же сейчас настойчиво требовала от хозяйки остановить его или напроситься пойти с ним. Но Нина, стиснув волю в кулак, удерживала себя от недостойного поведения. Как минимум потому, что русский уже неоднократно показал: никакие мольбы и уговоры не заставят его изменить своего решения. Инфестат все правильно сказал ей. В нашем суровом мире никто не будет оберегать и защищать незнакомку за красивые и наивные глазки. И иного выбора, кроме как самостоятельно ковать собственную судьбу, у Янковской не оставалось. Отныне ей предстоит учиться самой заботиться о себе… * * * Смерть подполковника Савонова сильно всколыхнула и без того неспокойные коридоры ФСБН. По слухам, генерал так вздрючил самого главного эсбэшника, что тот убежал из его кабинета весь покрытый красными пятнами. Начальник безопасности не нашел объяснений тому, что делал его подчиненный в компании несовершеннолетнего инфестата. Этим-то он и вызвал праведный гнев руководителя. Смогли ли «черные кокарды» к настоящему моменту установить личность Кирилла Балконюка и догадаться, почему эти двое оказались вместе, мне уже неизвестно. Да и не интересно, раз уж на то пошло. Главное, что никто не связывал это убийство со мной. Моя же жизнь текла в своем почти обычном русле. До того дня, когда мне вновь позволят надеть на себя ИК-Б и взять в руки «Косу» оставалось совсем немного. Усиленная диета и ежедневные физические нагрузки довольно быстро вернули организм в нужную форму. От той кондиции, которой я обладал до того, как мое бренное тело уложили в гроб, меня сейчас отделяло меньше десятка килограмм. Единственное, что меня несколько заботило, так это предстоящая тотальная проверка у психиатров. Откровенно говоря, я затруднялся предположить, что они сумеют отрыть в моих мозгах после свалившихся на меня злоключений. Но даже если мне поставят метку профнепригодности, то и черт бы с ним. Для того, чтобы вершить на земле суд Его именем, не нужны погоны, инквизиторский костюм и чье-либо разрешение. Именно с такими мыслями я возвращался от генерала Крюкова, который внимательно следил за очередным этапом устроенного мне тестирования. Моя способность чуять инфестатов, ожидаемо, горячо заинтересовала всех посвященных лиц вплоть до президента страны. И последние две недели меня чуть ли не по два раза на дню вызывали в ФСБН, чтобы провести очередной этап испытаний. Опытным путем было установлено, что мой внутренний компас реагирует на присутствие одаренных где-то на расстоянии, в среднем, двадцати-тридцати метров. К примеру, курсантов, имеющих низшие квалификационные категории, я чуял не дальше, чем за пятнадцать. А вот ветеранов с верхушек разрядных таблиц уверенно распознавал и с полусотни. Препятствием для меня служили только глухие стены, задраенные ИК-Б, да непроницаемые защитные костюмы. Закрытые же двери если и ослабляли мой радар, то совсем незначительно. Не успел я добраться до лестницы, как поселившаяся внутри меня тьма яростно взвилась черным костром, обжигая каждый нерв в теле, прямо как во время испытаний, и я настороженно закрутил головой. Дар сигнализировал о приближении очень сильного инфестата. Пожалуй, самого «жирного», которого я только встречал после перерождения. И мне стало весьма интересно, кто же этот таинственный незнакомец? Где он набрал столько некроэфира? Двинувшись в ту сторону, откуда исходили тревожащие мою темную суть эманации, я внимательно вглядывался в лица каждого попадающегося на пути служащего. «Не тот… не тот… снова нет… это вообще женщина… не тот…» Так я и перебирал всех встречных, покуда на глаза мне не попался здоровенный коренастый мужик с Константиновым крестом на шевроне. Прическа у него топорщилась коротким ежиком преимущественно седоватых волос, хотя на вид ему нельзя было дать больше сорока лет. И чем ближе я к нему подходил, тем больше утверждался в предположении, что это именно тот, кого я искал. Незнакомец ростом был, пожалуй, чуть повыше меня, а в плечах шире, чем Изюм. К лицу инквизитора прочно прилипло хмурое выражение, отчего офисные работники ФСБН неосознанно стремились обойти его по широкой дуге. Когда расстояние между нами сократилось, то мне удалось рассмотреть еще и здоровенный такой шрам, идущий у него через весь лоб. Блин, будто ему верх башки начисто срезали, а потом обратно нахлобучили, как крышку на сахарницу! Прям откидной чердак словно у кабр… Твою мать, ну точно! Боец из ГУБИ заметил мой пристальный взгляд и покосился на меня. На его физиономии тут же отчетливо промелькнуло узнавание, щедро замешанное на сомнении. Ему-то мое лицо было хорошо известно, а вот я его без инквизиторского шлема никогда не видел. И сейчас он колебался, пытаясь понять, насколько уместным будет со мной заговорить. — Узнал? — полуутвердительно спросил он, когда я приблизился к нему вплотную. — Узнал, Кабриолет, — кивнул я, мысленно отдавая должное тому, кто придумал ликвидатору столь меткий позывной. — Ну тогда здравствуй, Факел, — краешком губ улыбнулся ветеран боевой инквизиции. — Ага, здоро́во, — протянул я ладонь для рукопожатия. Хватка у собеседника оказалась под стать внешности. Его пальцы сомкнулись на моей руке как промышленные тиски. Отчего-то подумалось, что при желании, он мне мог с легкостью переломать кости, хотя и я далеко не хлипкий мальчишка. — Отлично выглядишь, — похвалил кабриолет, — качественно отъелся. — Стараюсь, — криво ухмыльнулся я. — Хочется побыстрее на службу уже. — Молоток, Факел! Ну ладно, рад бы потолковать, да двигать надо. Счастливо. — Погоди, — остановил я здоровяка, — мне бы с глазу на глаз парой слов перекинуться с тобой. — Да не вопрос, только давай потом! Инквизитор уже повернулся, чтобы уйти, явно не горя желанием вести со мной долгих бесед, но меня такая реакция не удовлетворила. Нет уж, дорогой, никуда ты не денешься… — Если у Кабриолета нет времени, то, быть может, оно найдется у Валентинки? Стоило только мне произнести имя известного потрошителя, как боец окаменел, а от его замершей фигуры повеяло отчетливой угрозой. Но я был уверен, что он далеко не клинический идиот, и давно уже привык продумывать наперед последствия каждого своего шага. Без этого качества не смог бы Валентинка так долго избегать встречи с «черными кокардами». Ставлю весь свой некроэфир на то, что он не решится на меня набросится в стенах ФСБН. — Как ты узнал? — сурово глянул на меня убийца инфестатов, прекрасно ощущая мою внутреннюю убежденность и оттого понимая, что отпираться бессмысленно. — Тебе прямо здесь расклад выложить? — выразительно обвел я глазами людный коридор. — Чего ты хочешь от меня? — Я же сказал, поговорить. Как насчет через час на выезде с парковки? Кабриолет поиграл желваками, крепко стиснув зубы, еле заметно кивнул, а потом молча отправился прочь, не удостоив меня больше ни единым словом. Эпилог — Что будете заказывать, сэр? Изюм поднял голову и смерил улыбчивую официантку долгим изучающим взглядом. — Яичницу, сэндвич с ветчиной и какой-нибудь сок, — ответил спецназовец на ломанном английском. Этот язык он всегда знал паршиво, однако те десятки кукол, что он поднимал во время своих хождений по Европе, расширили его словарный запас неимоверно. В голове помимо воли осело множество знаний из совершенно разных областей. Часто противоречивых и сбивчивых, но все же. Теперь он мог вполне сносно изъясняться, примерно, на дюжине различных диалектов и наречий, но грубый акцент неизменно выдавал в нем чужестранца. — Поняла, скоро я все принесу! — девица упорхнула, сделав пару пометок в блокноте, и оставила Макса дожидаться завтрака. Сцепив пальцы в замок под подбородком, Виноградов задумался над своим положением и дальнейшими планами. Чтобы уйти из Европы, он проделал очень и очень долгий путь к побережью Атлантики. Покидая растерзанные многолетней войной земли, Изюм первым делом позаботился о том, чтобы римские находки не попали в чьи-нибудь руки. Планшет убитого Каспера инквизитор разбил на осколки и скинул в соленую воду океана. Дневник Нины попросту сжег, а все черепа клириков раздробил в пыль и перемешал. Часть костной муки он развеял над реками, а часть просто закопал. И теперь беглый спецназовец мог быть уверен, что души средневековых священников никто уже не сумеет потревожить. Там же ему пришлось избавиться от приметного снаряжения, врученного польскими властями, и своего обшарпанного «Винтореза». Без оружия Макс ощутил себя все равно что голым, но риск быть опознанным военными из альянса вынуждал идти на крайние меры. Прикинувшись беженцем, Виноградов по теневому коридору перебрался сначала в Африку, проведя две недели в душном плохо проветриваемом трюме вместе с сотней других пассажиров, бегущих от неживой напасти. Затем нелегкая привела его в Южную Америку, где обстановка местами была ничуть не лучше, чем на африканском континенте, но в общем, стабильней, нежели в Европе. В силу своего нелегального статуса, Макс избегал посещать крупные города, чтобы не попасться в руки властям. Но в мелких поселениях всегда видел одно и то же. Неформальное превосходство банд, испуганные люди, одуревшие от вседозволенности инфестаты, войны за территорию и реки пролитой крови. Где-то подобное не сильно бросалось в глаза, замаскированное ширмой порядка и размеренной мирной жизни. А где-то, напротив, присутствовало в поражающих воображение масштабах. Но так или иначе, Изюму со дня его бегства из России не попадалось еще местности, где нельзя было бы заметить тревожные проявления близости неживой угрозы. Но вот череда бесконечных сделок с контрабандистами, вереница ночных поездок и пересадок привели беглого инквизитора на южные окраины Соединенных Штатов. И только перейдя через плотные военные заслоны американцев да продравшись сквозь целый рой дронов-наблюдателей, Макс увидел в людях беззаботность и спокойствие, которых не было больше нигде. Даже в родной России. Местное население не воспринимало истории об умертвиях, упырях и сумасшедших инфестатах как реальную опасность. Для них это было чем-то вроде страшных сказок, которые происходили где-то там, в тысячах километров от их домов. Здесь же сформировался какой-то собственный мир, огражденный незримыми стенами от безумств, творимых нежитью и кукловодами. И этот резкий контраст заставлял вечно подозрительного ветерана усердно выискивать подвох в прекрасной идиллии. Но как бы Изюм не старался, ничего конкретного обнаружить так и не мог. — Ваш заказ, приятного аппетита! — обаятельная официантка сгрузила с подноса тарелки и стакан с яблочным соком, вырывая Виноградова из объятий задумчивости. — Если что-нибудь еще захотите, дайте знать! — Спасибо, — коротко буркнул инквизитор и сразу же приступил к трапезе. Черт, тут даже вкус пищи воспринимался иначе. За долгие месяцы скитаний рецепторы бойца привыкли к пересоленным консервам, пресным сублимированным порошкам и безвкусным галетам. А тут полноценная еда, можно сказать домашняя, от которой мозг впадал в настоящую эйфорию! И тут Макс понял, какое маленькое несоответствие не дает ему покоя. Слухами, как известно, земля полнится, и молва об оазисе безмятежности, который из себя представляли американские штаты, разносилась по всей планете. Это и вынуждало сотни тысяч беженцев, потерявших дома и родственников, стремиться сюда, не считаясь ни с какими затратами. Но где же тогда все эти несметные толпы переселенцев? Почему они еще не наводнили собой все мало-мальски пригодные для проживания территории? Подозрительно это как-то… Подкрепившись, Изюм оставил под пустым стаканом мятую двадцатидолларовую купюру, и засобирался на выход. Под одеждой у него было распихано около сотни тысяч евро, которые не так-то и легко оказалось сменять без документов на местную валюту. И этой суммы никак не могло хватить на то, чтобы полноценно легализоваться на новом месте. Тут, конечно, хорошо, но для человека с его набором умений слишком мало возможностей заработать. Кроме, конечно же, неприкрытого криминала, связываться с которым Виноградов считал ниже своего достоинства. Видимо, придется двигаться дальше, куда-нибудь на северо-запад. А оттуда перебираться в Азию, поближе к родине, так сказать… Шагая по знойным улицам крохотного южного городка, спецназовец непрестанно следил за окружающей обстановкой. Вид обычных прохожих, спешащих по своим делам, стал для бойца по-настоящему непривычной картиной. В их окружении беглый инквизитор, пропахший порохом, потом и пылью ощущал себя грязной дворнягой, по недоразумению пробравшейся на собачью выставку. Но судя по тому, что горожане особо не уделяли внимания бредущему по тротуару угрюмому здоровяку, Изюм слишком сильно себя накручивал. Жаркие солнечные лучи уже раскалили Максу черепушку до такой степени, что можно было яичницу жарить. Он уже подумывал, куда бы зайти освежиться, но вдруг заметил в переулке возле местечкового супермаркета троицу парней откровенно бандитского вида. Колоритная латиноамериканская наружность, белые майки, татуировки на шеях и лицах делали их похожими на мелких драгдилеров, скучающих в ожидании покупателей. Если кто и даст подсказку, где в этой дыре можно сбагрить иностранные деньги, то это они. Правда, с равным успехом они могут прирезать незнакомца, а потом обобрать его. Но тут уж как повезет. — Ола амигос, — подошел вплотную к подозрительным типам Виноградов, — могу я обратиться к вам с вопросом? — Проваливай к дьяволу, легаш, — прямо-таки выплюнул ближайших из них. — Мы ничего не сделали, всосал? Ничего не видели, никого не знаем, просто приехали отдохнуть. — Вы неправильно меня поняли, я не имею отношения к полиции, — терпеливо принялся объяснять Макс. — Тогда тем более катись, засранец! — хохотнул уже другой парнишка. — Пока ноги целы, уноси их!