— Да я не про проценты, — раздраженно процедил он. — Денег почему так мало принесла? Даже ста тысяч не насобирала. Ты по всем деревенским прошла? — Только по тем, у кого могут быть сбережения, — громко сглотнула Вера. Горькая обида, секунду назад обжегшая ее грудь, теперь поднялась к горлу и расперла его своими острыми когтями. — Надо пройтись по всем, — строго заявил мужчина и больно сжал Верин локоть. — Остальные пьют безбожно, — всхлипнула девушка. — Они вообще не понять на что живут. Ни огорода, ни работы нет. — На алкоголь-то где-то берут, — продолжал настаивать он. — Значит, есть деньги. Сходи — поспрашивай. Проценты, как этой… твоей, пообещай. Шестьдесят тысяч — это ничто, мусор. — Мы их прокрутим и сто восемьдесят получим, — открыла родную калитку Вера и привычно поискала взглядом Дружка, удивляясь тому, что он не встречает ее радостным повизгиванием. И не нашла. А когда вспомнила, с силой впилась ногтями себе в ладонь. Она так всегда делала, когда было больно. — Как прокрутим? — удивился Слава, который плелся следом за Верой. — Мясо продадим, — охотно пояснила она. — Ты что, забыл, на что мы деньги собираем? — Все я помню, — мужчина обогнал Веру и раскрыл перед ней входную дверь. Дома пахло вареной картошкой. Как в детстве, когда она возвращалась из школы. Отец не любил готовить, поэтому на обед ее всегда ждали три отварных картофелины, обильно смазанных домашним сливочным маслом. А ужин она готовила сама. Сколько себя помнила, столько и готовила. И отцу очень нравилась ее кухня. Он всегда хвалил Верины супы и оладьи. И она чувствовала себя хозяйкой, взрослой, умелой, самостоятельной. Настоящей помощницей. — Вер, я тебе еду приготовил, — гордо сообщил Слава и широко улыбнулся. — Кулинар из меня конечно, никакой. Только картошку варить умею да яйца жарить. Так что не суди строго, как говорится. — Обожаю вареную картошку и мужчин, которые не умеют готовить, — Вера шумно сглотнула обильно наполнившую рот слюну. Она даже не стала мыть руки. Чего никогда себе не позволяла. Она вообще в последнее время себя не узнавала. Как будто ее подменили. — Любимая, походи еще по соседям, — умоляюще посмотрел на нее Слава, когда она, сытая и счастливая, безмятежно откинулась на облупившуюся спинку стула. — Ради меня, ради нас с тобой. Пойми, сейчас нам дорога каждая копейка. Чем больше мы соберем, тем больше получим. Неизвестно сколько времени придется провести в бегах. Не твою же картошку с собой тащить. — А почему бы нет? — весело улыбнулась Вера. — Самая вкусная еда, между прочим. — Конечно, ничего не может быть вкуснее того, что ты вырастила своими очаровательными ручками. Но я мечтаю совсем о другом. Я хочу, чтобы ты кушала омары и черную икру. Такая женщина, как ты, заслуживает большего. Знаешь, какая у меня мечта? — Какая? — потянулась к нему девушка. — Поехать с тобой в Париж. Говорят, это самый романтичный город в мире. И мы просто обязаны там побывать. — В Париж! — засмеялась Вера. — Да я даже на море не была. Чего уж там на море! Я ни одного большого города не видела. Только по телевизору и в журнале. В «Космополитене» десятилетней давности, который мне Костя из Новосибирска привез. — Кто такой Костя? — нахмурился Слава. — Ты ревнуешь? — еще больше развеселилась Вера. Как же это замечательно! Как необычно! Совсем недавно она и подумать не могла, что кто-то будет ее ревновать. И что ревность будет отравлять ее душу. Ведь Слава женат. Хотя… женат был Саша. И у Саши был маленький сын. А Слава — только ее. И она никогда никому его не отдаст. Она займет все его сердце, высосет всю душу и подчинит его тело. Навсегда! — Ты мне не ответила, — желваки активно заработали на его смуглых скулах. — Костя — это сын дяди Коли, — подавила безудержное веселье Вера. — Я его с детства знаю. Кажется, он даже был в меня влюблен. — И где же он? — Он давно живет в Новосибирске. Даже отца не проведывает. Хотя письма ему пишет. Дядя Коля говорит, что у него все хорошо. Работа, карьера — что там у вас еще, у городских, бывает? — Деньги, — подсказал Слава. — У кого есть деньги, тот и живет. Остальные ползают по этим самым городам, словно мухи по вашему навозу. Вдыхают вонючий выхлопной газ, жуют самую дешевую жратву, напичканную консервантами, раз в пятилетку покупают себе дерматиновые галоши, и делают вид, что безмерно от этого счастливы. Хотя на самом деле чувствуют себя ничтожеством, никчемным и неприспособленным к жизни, к нормальной человеческой жизни. И мы с тобой обязаны вырваться из этого дерьма. А для этого нужны деньги. Так что собирайся, любимая моя девочка, и пробегись по остальным соседям. Вдруг еще чего насобираешь. — Хорошо, — вмиг посерьезнела Вера и нехотя поднялась со стула. — Хоть и без толку все это. Девушка оказалась права. Остальные жители деревеньки наоборот пытались у Веры «перехватить деньжат на пару деньков». Опухшие и блеклые, с трясущимися руками, они заискивающе улыбались и лезли одутловатыми физиономиями ей в лицо. Девушка отстранялась от них и думала о том, что Слава прав в своих рассуждениях. В наше время деньги решают все. Без них ты — никто. Почему она не задумывалась об этом раньше? Неужели ей было достаточно только чистого воздуха и бескрайних сибирских просторов? Отчего с самого детства была уверена в том, что все это и есть ее участь, и почему ни на что другое не претендовала? Ведь есть другая жизнь: красивая, яркая, насыщенная. Она видела ее по телевизору. Знала, что она есть. Но все таки никогда к ней не стремилась?! И если бы не Слава, она сгнила бы заживо в этом убогом болоте. Господи, какое счастье, что она его встретила! Такой шанс бывает только однажды, и она не имеет права им не воспользоваться. Чем дольше она рассуждала, тем меньше чувствовала волнующий запах весны. Звонкая капель уже не напевала ей веселую песню, а раздражала своей навязчивостью. Да и сугробы перестали оседать с тихими прощальными вздохами. Теперь она хотела совсем другой весны: с вонючими выхлопными газами, воем машин и самое главное — с омарами и черной икрой. Она достойна большего, чем серое прозябание в этой всеми забытой деревеньке! Слава вновь встретил ее горячими поцелуями, и на этот раз Вера отдала ему не только свое тело, но и сердце — все, без остатка. Она полностью растворилась в нем, горячим потоком влившись в его душу, легко пробираясь сквозь его кожу, проникая в его легкие, почки, сердце… Она кусалась, стонала и извивалась. Она выкрикивала его имя и раздирала его плечи в кровь. — Какую тигрицу я в тебе пробудил! — восхитился Слава, когда все закончилось, и он вновь обрел способность дышать. — Сколько же сексуальной энергии скопилось в тебе за эти годы! И я просто счастлив, что все это чудо досталось именно мне. — И я счастлива, — Вера нежно поцеловала его в синюю венку, бившуюся на родном виске. — Я люблю тебя, Слав. Ты даже не представляешь, как сильно я тебя люблю. Если ты скажешь мне прыгнуть с обрыва, то я прыгну. Скажешь, сжечь себя заживо — сожгу. Но, если ты меня бросишь, то я найду тебя и убью. Обещаю! Так что бойся меня, Слава. Бойся моего гнева и не вздумай оставлять меня. И тогда я подарю тебе весь мир, весь — весь, без остатка. — Весь мир — это круто, — усмехнулся он и, намотав на кулак прядь густых Вериных волос, потянул их к себе. — Только ты куда лучше и аппетитнее. Может, ты мне подаришь себя? Как ты там сказала? Всю — всю, без остатка. — Глупый, неужели ты не видишь, что я и так вся твоя, — прошептала она. — Мне даже страшно порой становится. От того, что мое тело, моя душа больше мне не принадлежат и что теперь другой человек владеет всем этим полностью и безраздельно. Молниеносным движением Слава уложил Веру на спину и заглянул ей в глаза. — Тогда докажи! — хищно оскалился он. И она доказала. Так, что у него не осталось никаких сомнений в правдивости ее слов. Глава 10 На следующий день к ним пришли покупатели. Семейная пара средних лет степенно прохаживалась по дому. С брезгливым выражением на лице глава семейства с видимым удовольствием делал колючие комментарии по поводу скудного домашнего убранства. — Очень эксклюзивная вешалка, — в очередной раз усмехнулся он, указав взглядом на криво вбитый в стену гвоздь, на котором висела Верина телогрейка. — И одежонка на нем висит очень экстравагантная. Вера молча ходила за ним. Опустив глаза вниз, она старалась не вслушиваться в его реплики, но иногда его высказывания вызывали у нее нервную дрожь. Тогда Слава до боли сжимал ее правое запястье и строил угрожающие мордочки. Только молчи — четко читалось в его глазах. И она молчала. — Двести тысяч — это слишком много для такой развалюхи, — вынес последний вердикт неприятный покупатель. — Да и вообще, хотелось бы что-нибудь поприличней. Все таки здесь будет жить моя любимая теща. От этих слов его и без того потерянная, приплюснутая грузом тяжелой жизни супруга самым невероятным образом стала еще меньше. Она сжалась в упругий комок, напряглась, словно пружинка, а ее непонятного цвета глаза забегали по сторонам. — Я очень уважаю мать моей дорогой супруги, — не замечая реакции супруги, продолжил мужчина. — И стараюсь создать все условия для ее комфортного проживания. Она всегда мечтала о собственном доме. Теперь мы можем себе позволить осуществить ее мечту. Она вырастила трох наших детей. И сейчас ей нужен только покой. — Тогда это как раз то, что вам нужно! — обрадовался Слава. — Вы чувствуете, какой здесь чистый воздух?! Видите, какая великолепная природа?! Да ваша бабуля придет в полный восторг! — А сколько вашей теще лет? — не сдержалась Вера. — Семьдесят пять, — гордо сообщил мужчина. — Но она очень хорошо сохранилась. В любящей семье, в окружении детей и внуков она была счастлива. — Мама никогда не жила для себя, — впервые подала голос покупательница. — Все время, все силы она отдавала своей семье. И теперь… — Теперь мы не нуждаемся в ее помощи, — перебил ее супруг. — И она может спокойно пожить для себя. Вера внимательно наблюдала за маленькой женщиной с несчастными глазами. Она вела себя очень скованно. Ей явно было неприятно и некомфортно в этом доме, в этих обстоятельствах. Она не хотела всего этого, но все же принимала. Принимала, как данность, безропотно и покорно. Даже куры, которых несли на бойню, до последнего боролись за свою жизнь. Били крыльями, кричали диким голосом. А она не могла, или не хотела? — Очень мудрое решение! — чересчур наигранно восхитился Слава. — Кстати, у нас еще банька имеется. Пройдемте, я вам ее покажу. Еще небольшой сарайчик. И коровка. Кстати, вам коровка не нужна? Парное молочко очень полезно пожилым людям. — Сколько вы хотите за нее? — деловито поинтересовался мужчина. — Коровка молочная, дородная… десять тысяч, — немного засомневавшись, выпалил Слава. — Дорого, — покачал головой покупатель. — Да и ни к чему она нам. Говорят, парное молоко очень жирное, да и микроорганизмы в нем вредные содержатся. Лучше пить пастеризованное. Магазин здесь есть? — Конечно, — Слава услужливо открыл перед мужчиной дверь сарая. — Пять минут ходьбы, вдоль березовой рощи. Воздух, птички — все как надо. — Вот и отлично, — заходить внутрь мужчина не стал. Демонстративно зажав рукой нос, он развернулся в обратную сторону. — Баня, надо полагать, там? — гнусаво поинтересовался он и указал рукой в направлении полуразвалившейся конструкции. — Отличная банька, — довольно потер руки Славы. — Тепло почти шесть часов держит. Представляете такое? Один раз затопил — и полдня сиди грейся. Все дело в специальной пропитке, которой обшиты стены. Хотите посмотреть? — Нет, я вам верю, — даже немного испугался мужчина. — Ветхое у вас все. Сколько ж лет вашему домику? — Да он еще сто лет простоит и ничего с ним не случится, — сделал обиженный вид Слава. — Все дело в специальной технологии. — Избавьте меня от подробностей, — досадливо взмахнул рукой покупатель. — Согласен на сто пятьдесят тысяч. Больше не дам. — Сто восемьдесят плюс корова и куры, — вступил в торг Слава. — Сто семьдесят за все, — тоном, не терпящим возращений, отрезал мужчина и, схватив жену под локоток, поволок ее к выходу. — Согласен, — разочарованно протянул ему вслед молодой человек. Вера не стала провожать неприятную супружескую пару до автомобиля, как это сделал Слава. Она захлопнула за ними калитку и тут же вернулась в дом. Запах дерева, парного молока и чего-то сладкого, до боли знакомого и родного засвербел в носу, прокатился по горлу и легко проник в легкие. Девушка остро прочувствовала весь его путь. Очередной вдох застрял в горле и вызвал непроизвольный спазм. Глаза вмиг наполнились влагой, но она запретила себе плакать. Теперь в ее жизни будут совсем другие запахи. Почему-то она была уверена, что городская жизнь пахнет глянцем, совсем свеженьким, только что выпущенным в тираж. Как когда-то пах ее «Космополитен». Потом его странички затерлись, посерели, пропитались домашними ароматами. Хотя Вера еще долго утыкалась носом в красочные фотографии и нюхала, нюхала, отыскивая в устоявшемся букете знакомые горьковатые нотки. Интересно, как пахнут омары? Какой вкус у черной икры? И настолько ли прекрасен Париж, насколько его описывают? Совсем скоро она это узнает. Она почти почувствовала запах другой жизни, вдохнула его полной грудью и задержала дыхание, боясь выпускать его из себя. Но безжалостные легкие потребовали новой партии кислорода, и ей пришлось подчиниться примитивной физиологии. Громко хлопнула входная дверь, и через секунду сильные руки обняли ее за талию и прижали к груди самого родного человека на свете. Горячие губы впились в ее шею. Она закинула голову назад и без сожаления выпустила из легких последние крохи аромата новой жизни. Выпустила для того, чтобы напитать себя всю, без остатка, ЕГО запахом. Буренка сегодня вела себя беспокойно. Мычала жалобно и протяжно, словно призывая хозяйку срочно подоить ее. Но до вечера было еще далеко. Или уже шесть часов? Сделав над собой усилие, Вера открыла глаза и посмотрела на часы. Короткая стрелка замерла на цифре семь, длинная подходила к тройке. Девушка удивленно охнула и села на край кровати. Славы рядом не было. Наверное, после бурных ласк он решил ополоснуться в баньке.