Вера зашла за ней, закрыла дверь и огляделась по сторонам. Видимо, ее мама обожала желтый цвет. Бледно желтые обои, местами ободранные, клочьями спускались до самого пола. Давно выцветший линолеум тоже отливал желтизной. И даже небрежно побеленный потолок почему-то был желтым. Роль гардеробной играли несколько вбитых прямо в стену кривых гвоздей. На них бесформенно кучей висели дырявые телогрейки, грубые брезентовые куртки. Чуть поодаль, на отдельном гвозде, гордо красовалось выцветшее бордовое пальто с воротником из облезлой кошки. Квартира была насквозь пропитана запахом безысходности и нищеты. И даже жуткое амбре, исходящее из кухни, не могло перебить этого устоявшегося «аромата». — Не стесняйся, доча, — высунулось из-за угла раскрасневшееся женское лицо. — Разувайся и проходи. Чувствуй себя, как дома. В общем, это и есть твой дом. От этих слов ей стало не по себе. Да и разуваться Вере совсем не хотелось. По грязному полу волочились безразмерные клубы пыли. Даже в подъезде было чище, чем здесь. Но ей пришлось разуваться и на цыпочках прокрадываться на кухню. По поводу желтого цвета Вера не ошиблась. На кухне тоже все было выполнено в этой цветовой гамме. Даже стол, по всей видимости изначально имевший белый оттенок, пожелтел от жира и времени. Стараясь ничего не касаться, Вера прошла к окну, пошире открыла форточку и потянулась лицом навстречу свежему воздуху. Но запахи улицы так и не смогли пробиться сквозь плотное покрывало кухонной вони. — Че, как чужая-то! — хозяйка грубо схватила Веру за локоть, поволокла ее к столу и усадила на неумело сколоченный табурет. — Пирожки немного пригорели, но ниче, есть можно. Ты с чем пирожки любишь? Сладкие, наверное. Но сладких сегодня нету. Картошка одна осталась. С ней и настряпала. В честь твоего прихода. На-ко, со стола протри, пока я по хозяйству хлопочу. И на стол шмякнулись рваные, мокрые мужские трусы. Вера брезгливо отстранилась. Заметив это, женщина осуждающе покачала головой и принялась демонстративно водить по столу полосатыми трусами. — Гляжу, совсем ты, доча, к домашнему хозяйству не приучена, — запричитала она. — И очень стыдно мне понимать, что в этом только я виновата. Дурра горемычная. Но ты не думай, доча, что жизнь меня за мой проступок не наказала. Еще как наказала. В нищете ведь живу. В гольной нищете. Двоих обормотов вырастила, душу в них вложила. Денег тьму на них потратила. И никакой от них благодарности. Один горькую пьет, другой наркотой балуется. Никудышные выросли. Всю душу из меня вытрясли. А я ведь инвалид, второй группы, между прочим. У меня здоровья совсем нет. А эти упыри последние соки из меня выпивают. Сбежать бы от них куда-нибудь. Да некуда. Прости меня, доченька! За все прости! Артистично взмахнув рыхлыми руками, женщина шмякнулась на второй табурет, грохнулась лбом на стол и громко надрывно, зарыдала. Вера неловко погладила женщину по засаленной голове. Проявив небывалую шустрость, хозяйка резко поднялась, крепко схватила Веру за руку и принялась покрывать ее быстрыми мокрыми поцелуями. Окончательно растерявшись, молодая женщина замерла в неудобной позе. Скатавшись в тугой комок в самой глубине желудка, к горлу подкатила тошнота. Неопрятная хозяйка, наконец, отцепилась от Веры, но по-прежнему продолжала подвывать и говорить что-то нечленораздельное. Неожиданно она вскочила, бросилась к плите, покидала из сковороды в грязную тарелку черные угольки и гордо водрузила их на стол прямо перед гостьей. — Пирожки немного пригорели, — хлюпнув носом в последний раз, ласково сказала она. — Но ты сама видела, как я переживала. Не до них мне было. Может, чайку? — Спасибо, я сыта, — испуганно затрясла головой Вера и встала из-за стола. — Да и домой мне пора. Поздно уже. Мы с вами еще обязательно увидимся. — Как домой?! — опешила женщина. — Никуда ты не пойдешь. Это и есть твой дом, наш дом. Мы с тобой даже поговорить не успели. Не простила, значит, меня, Вера. Да? И женщина сморщилась, словно подпорченный помидор. Судорога прошла по ее горлу, а в глазах засверкали слезы. — Я вас давно простила, — постаралась купировать очередную порцию истерических рыданий Вера. И для пущей убедительности прижала ладони к сердцу. — Ведь я тогда молоденькой совсем была, — всхлипнула хозяйка, театрально сотрясся огромной грудью. — Не понимала, что творю. Думала, любовь меня настигла неземная. А оказалось, пшик это пустой, а никакая не любовь. На уголовника повелась. На гада последнего. Такую дочечку ради него оставила! И мужа золотого! Сзади хлопнула дверь, и на кухню, прямо в грязных ботинках ввалился худой, очень высокий мужчина лет тридцати. Запах спиртного заполонил крошечное помещение, перебив даже едкую вонь гари. Тошнотворный комок в горле начал быстро расширяться. Вера зажала рот рукой и, бесцеремонно отпихнув новоприбывшего, выскочила из кухни. Она едва успела склониться над грязной ванны, как все содержимое желудка вырвалось наружу. Обливаясь холодным потом и мучаясь угрызениями совести, она вышла из санузла. — Ну че, сестричка, оклемалась? — заржал молодой мужчина. — Королевна ты наша. Сразу видно, не приучена ты к такому гадюшнику. Сама-то обосновалась в благоустроенной квартирке. И посудомоечка там, и машинка стиральная — все условия. А про нас, сука такая, даже не подумала. Видишь, теперь в каком говне твоя матка с братаном живут? Каким дерьмом питаются? Эгоистка ты, Верка! Эгоистка! Если сама в золоте купаешься, то могла бы и родным своим кусочек пышного пирога отломить. — Какого пирога? — попятилась спиной к выходу Вера. — Что ты несешь? — Золотого пирога, — оскалился мужчина и медленно пошел прямо на нее. — Говори, сука, куда деньги Санины девала! Не все же ты на морду новую потратила. Что-то, да осталось. Его слова плохо доходили до Вериного сознания. Он подходил все ближе, все острее чувствовала она страшную угрозу, исходящую от него. Не в силах оторвать взгляда от его ледяных глаз, она словно находилась под гипнозом. Только тогда, когда он сделал резкий рывок навстречу, в ее голове неожиданно разъяснилось, и она смогла побежать. Но было слишком поздно. Тяжелая туша повалила ее на пол. Холодные пальцы обхватили шею и начали сдавливать горло. Дыхания катастрофически не хватало. Она тщетно раскрывала рот, пытаясь поймать хотя бы толику кислорода. Но воздуха вокруг не было. Ее засасывал мощный безвоздушный вакуум, и у нее больше не было сил сопротивляться. — Говори, где деньги или я убью тебя, — из самой преисподней донесся до нее злой шепот. — Будешь говорить? Мертвая хватка немного ослабла, и она смогла слабо кивнуть. Тут же мощные тиски сомкнулись на талии и потащили ее вверх. Его глаза оказались напротив ее. Колючий взгляд прокалывал зрачки насквозь, доставляя физическую боль. Вера застонала и прикрыла веки. — Деньги лежат у тебя дома? — тихо, вкрадчиво спросил он. — Нет, — слишком поспешно ответила она, и его рука снова сдавила ее горло. — Сейчас мы едем к тебе домой, и ты отдаешь мне все до копейки. Ты поняла? — Но они хранятся совсем в другом месте, — прохрипела Вера, и смело посмотрела ему в глаза. — Неужели ты считаешь, что я буду хранить несколько миллионов в собственной квартире? — И где они? — прищурился он. — В деревне, в погребе, там же, где их оставил Саша. — Хорошо, — легко согласился он и отпустил Веру. — Но, если ты мне соврала, то я похороню тебя в том самом погребе. Вместе с твоей старухой. Маманя, нам с сестрцей нужно ненадолго отлучиться. Надеюсь, возвращаться в этот срандель мне больше не придется. — Доченька, прости меня, — появилась из-за угла растрепанная женщина. — Но у меня не было другого выхода. Он запугал меня. Грозился убить, если я не заманю тебя сюда. И он бы убил. Я точно знаю. Ты лучше слушайся его, Вер. Серега — страшный человек. — Слышала? — усмехнулся мужчина. — Слушайся, маманю. Она дурного не посоветует. Будто со стороны Вера видела, как она прошла в прихожую и обула басаножки. Видела, как мужчина обнял ее за талию и открыл дверь. Видела, как он вывел ее в подъезд и как в его руке блеснуло металлическое лезвие. Холодное острие уперлось в ребра, а запах перегара, ударив в лицо, вызвал новый спазм. — Меня тошнит, — сдавленно выговорила она и перегнулась через его руку. — Ты че беременная? — брезгливо отстранился от нее мужчина. Совсем рядом пискнул домофон, и дневной свет ударил Вере в лицо. Она рванула вперед, мигом скатилась по ступеням, едва не сбила с ног юную девушку, которая вполне по-мужицки выругалась ей вслед, и побежала в сторону узкого тротуара. Там было много людей, и в них она видела свое спасение. Вера была уверена, что мужчина бежит следом за ней. Она отчетливо слышала его быстрые шаги и каждую секунду ждала, что острое лезвие войдет между ее ребер. От остановки отходил рейсовый автобус, и она бросилась ему наперерез. Водитель резко нажал на тормоз и начал активно жестикулировать руками, что-то выкрикивая в открытое окно. Но Вера его не слушала. Она забежала в салон и рухнула на свободное место. В ушах бешено стучало, сердце разрывало на части. Она вжалась в спинку и осторожно огляделась по сторонам. Братца в автобусе не было. Вытянувшиеся от удивления лица пассажиров показались ей удивительно родными и близкими. Она рассеянно улыбнулась им и начала считать до десяти. — Девушка, проснитесь, — услышала она недовольный голос, и что-то острое ткнуло ее в ребра. — У вас телефон звонит. Неужели не слышите? — Три, — вслух сказала Вера и удивленно посмотрела на возмущенную бабушку, которая тыкала локтем ей в бок. — У вас телефон минут десять разрывается, — поджала губы бабуля и ткнула пальцем в Верины колени. — Даже сиденье от него дрожит, а вам хоть бы хны. Пить меньше надо! Вера спокойно отнеслась к неприкрытому хамству старушки и посмотрела в указанном ею направлении. У нее на коленях лежала бежевая кожаная сумочка, что очень удивило ее. Она совершенно не помнила, как схватила стильную вещицу и не понимала, как она могла оказаться у нее. Внутри сумочки действительно разрывался сотовый. Вера достала телефон, покрутила его в руках, словно не зная, как с ним правильно обращаться. На дисплее светились три больших буквы. И общаться с этим буквами она совсем не хотела. Телефонная трель стала ее дико раздражать и она не нашла другого способа избавиться от нее, как выкинуть аппарат в открытое окно. — Совсем молодежь дурная стала, — покачала головой бабушка и, гордо поднявшись, прошествовала к выходу. Автобус затормозил, двери раскрылись. Вера проводила взглядом бабушку и автоматически прочитала название остановки. Получается, она как раз на своей улице. Вера успела выскользнуть между съезжавшимися дверями, чем вызвала очередную порцию негодований и у водителя, и у бабули, собравшейся переходить дорогу. Вот и сбылась ее давняя мечта. Наконец, она увиделась с мамой. Только ничего хорошего эта встреча не принесла. Лучше бы она и дальше оставалась в счастливом неведении, представляла маму прекраснейшей из женщин и надеялась на то, что она хоть немножечко, но любит ее. Получается, ее новоявленный братец знаком с Сашей. Он знает про деньги и жаждет их заполучить. При таком раскладе вряд ли ее знакомство с Сашей было обычной случайностью. Таких совпадений в реальной жизни не бывает. Интересно, братец знает ее адрес? Хотя при желании узнать ее место жительства не составит никакого труда. Получается, ей опять нужно бежать?! Бросать дом, работу, семью — и бежать! Ни за что! Больше она не будет ни от кого бегать. На этот раз она будет защищаться. Она выстроит оборону таким образом, что ни один враг не пробьется через нее. В конце концов, ежемесячно из ее зарплаты идут отчисления на содержание государственного аппарата. И этот самый аппарат должен защищать своих граждан. В том числе и ее. Настроенная самым воинственным образом, она зашла в свой двор. Плавно обогнув ее и перекрыв дорогу, перед ней затормозил Димин джип. Боковое стекло бесшумно отъехало вниз и родные глаза насмешливо посмотрели на нее. — Добрый вечер, моя авантюристка, — подмигнул ей Дима. — Наверное, судьба у меня такая — вытаскивать тебя из всевозможных передряг. Если честно, мне уже страшно тебя одну отпускать. — Приятно вспоминать свои былые подвиги? — небрежно поинтересовалась Вера. — Отчего же былые? — хмыкнул он. — С тобой и на секунду нельзя расслабиться. Каждый день преподносишь что-то новенькое. Завтра же запишусь на курсы уличных бойцов. Кстати, у меня для тебя сюрприз. — Какой еще сюрприз? — нахмурилась Вера. — Запрыгивай на заднее сиденье и узнаешь, — лукавые искорки запрыгали в его глазах. — Не морочь мне голову, Дим, — забралась на бордюр Вера, обходя автомобиль. — Мне и без тебя проблем хватает. — Так там и находятся все решения твоих проблем, — вывернул руль и сдал немного назад Дима, вновь оказавшись с ней лицом к лицу. С тихим жужжанием вниз отъехало и заднее окно. Вера хотела возмутиться его бесцеремонным поведением, но слова застряли в горле. Наружу вырвался лишь сдавленный хрип. — Насколько я вижу, сюрприз удался, — довольно заметил Дима. — Садись, Вер. Больше он не сделает тебе больно. Как видишь, твой брат связан. Веревки достаточно прочные. И он готов ответить на все твои вопросы. Думаю, у тебя их накопилось немало. — Откуда? — только спросила она. — Я полдня прождал тебя возле дома, — опустил глаза мужчина. Да и весь он сник. — Хотел сказать, что не могу без тебя. И еще многое сказать… В общем, я тебя долго ждал. А ты вышла вместе с молодой девушкой. Разговаривать на подобные темы при посторонних не этично. Вот я и решил поехать за тобой. И найти подходящий момент для разговора. Когда ты зашла в подъезд, я ждал тебя в машине. Примерно через полчаса ты вылетела из дома, как ошпаренная. За тобой бежал он. Я понял, что тебе угрожает опасность. И вот. Скрутил этого наркомана. Вытряс из него всю информацию. И, кстати, многое про тебя узнал. Глава 40 В автомобильном салоне пахло перегаром и чем-то приторно сладким. Вера брезгливо оглядела брата с переднего сиденья. Из его носа сочилась кровь, и он постоянно промокал ее острым плечом. Грязная футболка свисала с тощего тела рваными клочьями. Его руки и ноги были связаны. Он лежал на полу, свернувшись тугим кренделем, вытягивая тощую шею и с мольбой поглядывая на Веру. — Сестренка, пощади, — ныл он. — Ширнуться мне надо, срочно. Ломает меня всего. Нету сил больше терпеть. — Обойдешься, братишка, — оскалилась Вера. — Пока не ответишь на все мои вопросы, будешь валяться здесь, словно уличный пес. Хотя, сравнивая тебя с животным, я оскорбляю второго. — Я уже все твоему ухажеру рассказал, — заплакал братец. — Че я вам, попугай что ли, по десять раз одно и то же долдонить. — Откуда ты знаешь Сашу? — смотреть на это жалкое существо было противно, и Вера отвернулась к лобовому стеклу. — Он мне наркотики подгонял, — глухо отозвался братец. — Сука такая. Сначала подсадил меня на них, а потом шантажировать начал. Грязную работу мне приходилось за дозу выполнять. А что мне оставалось? Знаешь, как суставы выворачивает, когда время подходит, а шырнуться нечем? — Не знаю, и знать не хочу, — Веру опять начало подташнивать. Дима положил руку на ее ладонь, и она благодарно на него посмотрела. Он сидел рядом, и от этого ей было спокойно и безопасно. — Кражу общака вы тоже совместно провернули? — сдавленно продолжила она. — А кто бы этому гаду еще стал в этом деле помогать? Таких дураков мало. Сашка всегда идиотом был. Считал себя потомком какого-то принца или царя ли, точно не помню. Говорил, что должен купаться в золоте. Красивой жизни все хотел. Вот и получил он свою красивую жизнь, за решеткой правда. Я то еще счастливчиком оказался. Ни бандюганы на мой след не вышли, не менты.