– Это за нами, – сказал Смит, показывая на приближающийся к нам от ворот аэродрома камуфлированный грузовик «Шеви Кодьяк», проходимую, но вполне гражданскую модель с тентованным кузовом – явно уже местное творчество. Через минуту грузовик остановился рядом. Из кабины выпрыгнули двое – капрал и рядовой в обычной американской «песчанке» с самыми обычными, американскими, знаками различия, со стандартными «береттами» в кобурах. Капрал отсалютовал Смиту, что-то тихо ему доложил, рядовой же обежал машину, откинул задний борт и скинул из кузова легкую лесенку. Мы подхватили мешки и пошли к заднему борту. Двое братьев Рамирес поднялись в кузов и начали поочередно принимать от нас мешки, укладывая их поближе к кабине. Затем все поочередно забрались в кузов и уселись на скамейках, установленных вдоль кузова посредине так, что мы оказались лицом к бортам. Грузовик бодро тронулся с места, довольно энергично разгоняясь, миновал автоматические ворота, ведущие с территории аэродрома, выехал на сносно асфальтированную дорогу и поехал вдоль берега моря. Эта поездка и десяти минут не продолжалась, как мне показалось. Грузовик остановился у очередных ворот, затем вновь тронулся, миновав шлагбаум и двух гражданских охранников с карабинами М4. Я пришел к выводу, что охранники здесь или слишком много зарабатывают, или слишком мало работают. По крайней мере, ничем другим объяснить того количества модных аксессуаров, которые каждый из них навернул на свою винтовку, я не смог. И «красные точки», и тактические фонари, и лазерные целеуказатели, и штурмовые рукоятки, совмещенные с компактными сошками. Явно видны усилия ума праздного, ничем более не занятого. Книжку бы почитали лучше, что ли… Впрочем, надолго мы возле этих новоявленных реинкарнаций «Дикого» Билла Хикока не задержались, а вновь поехали – уже по территории порта, виляя меж каких-то складов, пакгаузов, сараев, стоянок и прочих атрибутов промзоны. Выехали на пирс, где я сразу ощутил соленый запах моря, и остановились. – Приехали, – лаконично информировал нас Браун. Я спрыгнул через задний борт, за мной последовал Смит. Прежде чем капрал и рядовой из кабины успели к нам, мы уже откинули задний борт и началась выгрузка имущества. Я огляделся. Прямо возле нас у деревянного пирса стоял одинокий, не слишком новый, но ухоженный и недавно покрашенный траулер – судно метров двадцати в длину, с высокими бортами, как бы прогнутое в середине корпуса, с основательными надстройками, стрелой мощного поворотного крана сзади и большим погрузочным люком на корме. На корме висел флаг Европейского Союза, на борту было написано: «Ла Нинья». Судя по обводам корпуса, «Нинья» была построена как судно не слишком быстроходное, но зато с высокими мореходными качествами и экономно расходующее топливо. Впрочем, тип наиболее распространенный в этом мире, где больших судов почти не было, а все расстояния для плаваний были очень даже немаленькими. На корме, держась за леера ограждения, стоял среднего роста лысоватый мужичок лет сорока с узким лицом, крючковатым носом и трехдневной щетиной. Одет он был в красную майку и грязные белые шорты ниже колен, пошитые из грубой ткани вроде парусины. Прямо через плечо висела перевязь с кожаной кобурой, из которой торчала деревянная рукоятка выполненного из нержавейки «смита-и-вессона», кажется, модели 29, калибра «.44 Магнум», того самого револьвера, из которого Грязный Гарри стрелял злодеев в одноименном фильме. Да, Билли Бонс, куда там… Впрочем, если вам интересно, то стрелял Гарри в кино не из «сорок четвертого», а «сорок первого» калибра – и только называл его «сорок четвертым». Не сдюжил Клинт Иствуд против отдачи «сорок четвертого» во время съемок. «Билли Бонс» откинул заграждение в леерах, ведущее на трап, и крикнул по-английски с заметным испанским акцентом: – Поднимайтесь на борт! Я подхватил с раскаленных досок пирса свои мешки и один из мешков Бониты, навьючил все это на себя и пошел следом за не столь тяжелогруженым Смитом. Прошли по пружинящим под ногами сходням, по палубе, втиснулись в узкую дверь, причем я зацепился за что-то лямкой рюкзака, – спасибо шедшей сзади Боните: отцепила. Вошли в неожиданно просторную кают-компанию, откуда вело три трапа – один из них шел вперед и вверх, короткий, на половину уровня – на закрытый ходовой мостик, а на крыше надстройки был еще и открытый, дублирующий. Еще один трап вел вперед и вниз – и спускался на пассажирскую палубу с шестью совсем маленькими, как купе в поезде, каютами, даже чуть меньше, потому что каюты были двухместными. Третий трап вел назад и вниз, спускаясь к жилой палубе экипажа, оттуда же можно было попасть в машинное отделение, грузовой трюм и камбуз. Еще одна дверь в задней стене кают-компании вела прямо на палубу, к пульту управления краном. Интерьер был полностью выдержан в стиле «максимальная практичность» – исключительно легко моющийся и совершенно неистребимый пластик. Да и вообще судно было пропитано духом «больше пользы за меньше денег», как и все в этом мире, за исключением острова Нью-Хэвен. Вереница из десятка тяжелогруженых людей с топотом спустилась по трапу на пассажирскую палубу и быстро распределилась по каютам. Благо они все были совершенно одинаковыми, с двумя откидывающимися с одной стены койками, маленьким санузлом, куда при этом умудрились втиснуть крошечную раковину и унитаз с хитрой системой рычагов, выравнивающих давление и заставляющих отходы жизнедеятельности нырять, а не плавать поверху. Главное – не перепутать очередность действия рычагами. При этом абсолютно вся площадь санузла составляла душевую кабину – можно вообще сидеть на унитазе и принимать душ одновременно, если есть такое желание, разумеется. Багаж прекрасно уместился в пространстве под нижней койкой, как в том же поезде. Иллюминатор был закрыт шторкой, которую я откинул – неплохо, можно будет даже любоваться пейзажами из каюты. Над дверью было устроено еще нечто вроде полки с загибающейся внутрь передней кромкой. На самой двери и на стене напротив красовались крючки для одежды. Шкафа не было, зато был маленький столик у окна и даже привинченный к полу табурет у него – вполне достаточно места для завтрака вдвоем. В общем, впечатление, сложившееся раньше, сохранилось – чисто, практично, есть все, что нужно, но ничего лишнего. Совсем ничего. Из коридора доносилось хлопанье дверей, стук откидываемых коек в каютах, голоса – группа размещалась на проживание. Я вышел в коридор, крикнул: – Минутку внимания! Кто-то вышел из каюты, кто-то просто высунулся из двери. – Чтобы без кобуры я никого не видел! – заявил я. – Автоматическое оружие находится доступно в каютах, дополнительное – постоянно при себе. Даже в трусах. Трусы и кобура – рекомендуемая форма одежды. Всем понятно? – Вы чего-то опасаетесь? – повернулся ко мне Смит. – Во-первых, мы уже приступили к операции, поэтому группа находится в состоянии повышенной боеготовности, – ответил я. – Во-вторых, я опасаюсь. Я опасаюсь незнакомого экипажа, я опасаюсь неожиданных встреч, я опасаюсь нападения инопланетян и четырех всадников апокалипсиса. И пока операция не закончится и мы не вернемся домой, я буду опасаться и требовать от всех и каждого постоянно быть вооруженным. Вас это тоже касалось бы, будь вы в составе моей группы. Мария Пилар ненатурально, но восхищенно вздохнула: – Любимый, ты такой мудрый! Только немножко параноик, но таким ты мне нравишься даже больше. Когда тебя упекут в сумасшедший дом, я смогу тебя там навещать и кормить с ложечки в периоды обострений, когда на тебя будут надевать халатик с длинными рукавами. Разве это не возбуждает? – Вооружаться – бегом марш! – рыкнул я на нее. – Si, senor Comdndante jefei – радостно отрапортовала она и исчезла в каюте. Я вытащил из оружейной сумки кобуру с «гюрзой» и запасным магазином, прикрепил ее к поясному ремню и прихватил низ кобуры полуторадюймовым нейлоновым же ремешком к бедру. Затем повесил три зажима с запасными магазинами с другой стороны. Все, теперь я укомплектован. Продолжающая бурчать что-то издевательское Бонита тоже вооружилась, надев кобуру со своим неизменным «глоком». – Mi Amor, ничего смешного, – заявил я ей уже всерьез. – Мы уже в деле, поэтому давай быть готовыми ко всему. – Corazon, если ты думаешь, что я этого не понимаю, то ошибаешься, – заявила Бонита. – Я все же прошла специальную подготовку, и у меня воинское звание. А если ты думаешь, что это заставит меня прекратить выступать и спорить – то тут ты тоже ошибаешься. А если ты рассчитывал на что-то другое, то тебе не следовало становиться моим фактическим мужем. Я на заре нашего знакомства другой не была и изменяться в будущем не собираюсь. И вообще заткнись, командир нашелся. Последние слова она уже буквально промычала, заткнув мне рот поцелуем и чуть не повалив меня на столик у иллюминатора. – Ладно, – шепнула она мне, отпустив, – пошли наверх – осмотримся. Мы поднялись по тесному крутому трапу в кают-компанию, где молодой парень с индийской внешностью и иссиня-черными кудрявыми волосами, одетый в белую футболку и расписные шорты, расставлял по длинному столу кружки, кофейники, сахарницы и какие-то бисквиты в вазочках. На трапе из ходовой рубки появились босые волосатые ноги, и к нам спустился капитан. – Я понял, что вы главный у этой команды? – спросил он, протягивая руку. – Я капитан Соуза. Альберто Соуза. Эта посудина принадлежит мне, и я же на ней за шкипера. – Приятно познакомиться. Андрей. – Я пожал протянутую руку. Ладонь у шкипера была мозолистая, шершавая и твердая, как доска. Он задержал мою руку в своей не слишком вежливо и спросил: – Я взял работу, но знаю о ней недостаточно. Для меня главное – на моем траулере стрелять будут? – Исключено, – категорично ответил я. – Ну и хорошо, – обрадовался он. – Вот этот парень, который накрывает на стол, – это Джо. Точнее, зовут его гораздо сложнее, но выговаривать это каждый раз я не берусь. Он у нас кок, стюард и заодно – оператор крана. Он из Британской Индии, а в прошлой жизни жил в Бирмингеме. Еще есть механик Тим Бихан, он ирландец, жуткий пьяница, но лучше механика я не видел. Сейчас он возится с дизелями. Штурман и радист у нас тоже есть, когда нужно – он заменяет меня. Его зовут Пако, он, как и я, в прошлой жизни был мексиканцем, а в этой мы живем на испанской территории, в Виго. Сейчас Пако спит, он заступит в ночную вахту. – Давно капитанствуете? – поинтересовался я. – Лет двадцать уже, – ответил шкипер. – Половину срока возил всякий товар по Мексиканскому заливу в Старом Свете, а вторую половину – вожу здесь, что придется и кого придется, по Большому заливу. Мистера Смита и мистера Брауна еще с тех времен знаю, хоть тогда мы были совсем не друзьями. А вы давно здесь? – Нет, несколько месяцев всего. А здесь со Смитом как встретились? – Совершенно случайно, абсолютно! Он увидел меня в порту Виго, когда принимал там какой-то груз. А я вот не пойму по вашим ухваткам, кто вы такие – военные или бандиты? Кто на кого похож, и красавица еще с вами… – продолжал любопытствовать капитан Соуза, покосившись на Марию Пил ар. Ну ему простительно, если честно, если учесть, что он подрядился работать почти втемную и принял на борт вооруженную до зубов то ли банду, то ли еще кого. – Наемники мы. – Это уже Бонита ответила, мило улыбнувшись. – А где наши лодки, кстати? – А, ну тогда понятно, – кивнул Соуза. – Как раз как наемники и выглядите. А «зодиаки» ваши мы еще в Порто-Франко на борт приняли – упакованы хорошо, за них не беспокойтесь. Ближе к месту надуем и моторы подвесим. Рассаживайте свою команду за стол, Джо подает кофе, как видите. – Мы словно в чартер на яхте собрались. – Это снова я. – За те деньги, что мистер Смит заплатил мне, я могу позволить кормить и поить вас как богатых туристов в прошлой жизни, – усмехнулся он. – Возили туристов? – вмешался в разговор подошедший Дмитрий. – Иногда, – кивнул шкипер. – У меня была пятнадцатиметровая лодка, на которой было удобно пересекать залив и ловить рыбу. – Да, на маршруте от Мексики до Флориды можно было много разной рыбки наловить, – вклинился в разговор по-испански Маноло Рамирес. – Сеньор, кто в этом мире ворошит прошлое? – с легким ехидством спросил Соуза на том же языке. – Никто не ворошит, даже если учитывать, что мы познакомились с сеньором Соуза в тот момент, когда он все же успел спустить за борт триста фунтов белого порошка, – подал голос Браун от стола, где он наливал себе кофе, правда, не снизойдя до испанского, а вещая на языке Шекспира и Бивиса с Баттхэдом. – Подозреваю, что именно этот случай помог сеньору капитану решиться на переезд в этот мир. Мы его не поймали, но сеньор капитан остался кому-то должен. – Сеньор Браун… – вкрадчиво обратился к нему Соуза. – Может быть, об этом стоит напечатать еще и в газетах? Чем бы я ни занимался в той жизни и на кого бы ни работал, половину заказов в этой жизни я получил от вас. И они вовсе не были заказами на организацию рыбалки для бойскаутов. И ваши одежды теперь совсем не такие белые, как раньше. Если вы не будете ворошить мое прошлое перед незнакомыми людьми, то я буду помалкивать о вашем настоящем. Пока капитан произносил сию отповедь, его рука как бы случайно переместилась к кобуре. И выражение его глаз начало меняться из выражения «ехидное» в «убил бы на фиг». – Ладно, ладно, – тихо сказал Смит. – Хватит об этом. Было видно, что Соуза и Браун друг друга недолюбливают, мягко говоря, но на Смита неприязнь капитана вроде как не распространялась. Капитан хмыкнул и поднялся по трапу на ходовой мостик, решив не продолжать диспута. – Так, господа, прошу немного внимания, – громко объявил Смит. – Довожу до сведения график движения. Ближайшие двое суток мы будем идти к точке рандеву, поэтому все могут расслабиться и получать удовольствие от морской прогулки, если, конечно, у вашего командира нет других планов. Ожидание в точке рандеву составит около суток, но может быть, и меньше, поэтому прошу быть в готовности к двадцати четырем ноль-ноль среды, то есть – послезавтра. – Самоподготовка – по необходимости, – лаконично закончил я речь Смита. Большой залив, широта Американских Штатов. 22 год, 28 число 8 месяца, понедельник, 23.00 Едва все расселись пить кофе, сервированный индийцем Джо, как в кают-компанию вошел парень очень маленького роста, короткостриженый, с торчащим надо лбом ежиком и длинными бакенбардами, выпячивающий грудь и задирающий подбородок, чтобы казаться сильнее и выше. Руки его по локоть были измазаны в плохо отмытом машинном масле, от одежды шел стойкий запах солярки. Под кофе – самое оно. Он подошел к трапу на ходовой мостик, постучал ладонью о перила и крикнул по-английски: – Долбаный дизель в порядке! Можем трогать, шкипер. Впрочем, вместо «долбаный» на самом деле он сказал «fucking», которое у него прозвучало как «фукин», что свидетельствовало о том, что данный человек, скорее всего, и носил имя Тим, и прибыл в этот мир он с острова, почитающего Святого Патрика, знаменитого скалами Мохера, зелеными лугами, плохой погодой и оделившего мир пивом «Гиннесс». – Понял, Тим! Спасибо! – крикнул шкипер Соуза с мостика, и практически сразу мы услышали звук включившегося зажигания. Спаренные дизели зарычали, распространяя вибрацию по всему корпусу судна. Тим махнул рукой и так же гордо прошествовал мимо нас к трапу, ведущему на жилую палубу экипажа, оставив в воздухе лишь неистребимый запах солярки, начисто перебивший аромат хорошего кофе. По палубе за окнами надстройки пробежался Джо, заодно выполнявший обязанности палубного матроса, повозился с канатом на корме, после чего начал собирать его в аккуратную бухту. Дизели рыкнули чуть настойчивей, было слышно, как под кормой забурлила вода, и «Нинья» тронулась с места. Мелкие волны захлюпали по скулам корпуса, судно слегка накренилось на повороте, обходя деревянный пирс. Капитан рулил по тесному порту уверенно, обходя пришвартованные там и сям баржи, какие-то небольшие суда, стоящие под погрузкой. Ближе к выходу из гавани стояли два совсем небольших, метров по двадцать, патрульных катера с автоматическими пушками на носу и корме. Я попытался классифицировать их, но не смог. Такое ощущение, что аналогов в Старом Свете не существовало. Скорее всего, эта конструкция была разработана исключительно под потребности жизни в Новой Земле. Небольшой размер, пушки и никаких ракет. Ракеты для Новой Земли дороговаты, а стрелять здесь часто приходится. Показался край волнолома с небольшим маяком на нем и антенной радиомаяка. Наш траулер обогнул стенку, образованную наваленными валунами, и вышел в открытое море, точнее – в Большой залив. Хотя, если честно, заливом назвать это было сложно – размерчиком залив был во всю Средиземку. В правую скулу корпуса ударила небольшая волна, судно покачнулось. Капитан прибавил ходу, и траулер, немножко осев на корму, начал набирать ход. Плеск бьющихся в корпус волн стал чаще, но судно пошло ровней, теперь уже просто разрезая мелкую волну форштевнем. Бонита кивнула мне в сторону ходового мостика и тихо спросила: – Поднимемся, посмотрим?