– Пошли. Капитан Соуза сидел на высоком вращающемся кресле с прямой спинкой и округлыми подлокотниками, перед ним на наклонной панели светились несколько экранов и три группы циферблатов. Большое никелированное рулевое колесо замерло в одном положении – видимо, судно управлялось автопилотом. Справа от капитана из отдельного ящика торчали рычаги машинного телеграфа… или это на больших кораблях телеграф, а на таких – сектор газа? А черт его знает, не учили меня морским премудростям. Из больших окон ходового мостика открывался вид на задранный нос судна, слегка покачивающийся относительно горизонта на встречной волне. Солнце понемногу шло к закату, опускаясь к морскому горизонту справа от нас. – Не возражаете, капитан? – спросила Соузу Бонита. – Ни в коем случае, сеньора, – перешел на испанский Соуза. – Что вас интересует? – Все. Я еще ни разу в этом мире не передвигалась по воде. – Вот уж в этом, поверьте мне, никакой разницы вы не заметите, – улыбнулся он. – Вода в том свете и вода в этом – абсолютно одинаковы. Только в этом свете погода гораздо более предсказуемая, чем в том. – А сводки погоды здесь бывают для тех, кто в море? – спросил я шкипера. – Ну если это можно назвать сводками… – усмехнулся он. – Но с уверенностью в девяносто девять процентов могу сказать, что до конца этого месяца, еще месяц и первые две недели следующего погода будет такая же, как сейчас. А вот потом мы встанем на прикол на целых три месяца – сто двадцать дней. – Постоянно непогода? – уточнил я. – Не постоянно, но очень часто штормит. Шторм начинается быстро, и слабым он не бывает. Не были еще в этом мире в сезон дождей? – Нет еще, – покачал я головой. – Мерзкое время. – Шкипер поморщился брезгливо. – Постоянный дождь, только меняется с сильного на очень сильный. И постоянный ветер. Солнца нет, земля раскисла, в море волнение или шторм. Люди сидят по домам. Конвои не едут никуда, поезда ходят всего раз в неделю, самолеты не летают. Жизнь существует внутри городов. – А вы как проводите время? – спросила Бонита. – А я женат, между прочим, прекрасная сеньора, – посмотрел на нее Соуза. – И у меня двое детей, которые живут в Кадизе. Мы ставим судно на прикол на три месяца, и я, с вашего позволения, живу в кругу семьи. Фрахта нет, заказов нет, что за год заработал – то и тратим. И еще добавлю, что если у человека есть любимая женщина, хорошие дети и нормальный дом, то сезон дождей вовсе не так уж плох, поверьте мне. – Охотно верю. Ты все понял? – толкнула меня в бок Мария Пилар. – Быстрей бы уж… – шепнул я ей прямо в ухо и обнял за плечи. – Капитан, а я хотел бы еще вопрос задать вам… А как здесь навигация вообще осуществляется? Звезды же совсем другие? – По компасу, основным звездам, которые уже описаны, и главное – по радиомаякам. Они по всему берегу залива и обжитым берегам океана разбросаны. Работают они с разным сигналом, а у меня есть таблица. Видите? – постучал он пальцем по большому прямоугольному экрану, на котором ярко светились две пульсирующие точки. – Мы сейчас имеем на правом траверзе маяк в Форт-Линкольне, а вправо двадцать градусов – маяк Зиона. Углы на маяки нам теперь известны, расстояния между маяками известны всем, есть в таблицах. Немного тригонометрии – и мы определились по координатам. А так, без маяков, разумеется, далеко не уйдешь. Раньше ходили только в каботажные рейсы, я застал те времена. А в открытое море здесь ходят лет пять, не больше. И нормальные лоции появились не раньше, чем года четыре назад. – Вы говорили, что вы уже десять лет здесь. И как раньше ходили? – спросила шкипера Мария Пилар. – Я же говорю – каботажными рейсами. – Видя непонимание Бониты, Соуза разъяснил: – Постоянно ввиду берега, ориентируясь по нему. Поэтому до того берега Большого залива не ходил ни разу в те времена – или заблудился бы, или просто не хватило бы топлива. Только самолеты летали. Когда англичане начали обустраиваться там, на Мысу и в Индии, они поставили первые радиомаяки. Еще американцы на свои деньги поставили радиомаяки в халифате в нескольких местах после того, как оттуда начали нефть возить. Теперь можно ориентироваться, так что стали мы и туда ходить – как сейчас, например. – А острова как обозначены? Их же здесь немало. – Дикие острова никак не обозначены, а все цивилизованные – прекрасно видны. – Он ткнул пальцем в разложенную карту: – И орденские, и американские, и британские – везде мощный сигнал, никаких проблем. На орденских островах даже по несколько – чтобы легче было расстояние определять. У них пятидесятимильная зона запретная. – Стрелять будут? – Сразу не будут, разумеется, – ответил Соуза. – Все же случается, что кто-то заблудился, например. Сначала предупредят по радио, потом подойдет сторожевик и вежливо попросит удалиться. Заплутавшегося могут даже проводить. – А в шторм как? В сезон дождей? Тоже патрулируют? – Нет, разумеется, – покачал он головой. – Но и психов нет, чтобы в сезон дождей по морю ходить. Доживете до сезона – сами увидите. Большой залив. 22 год, 29 число 8 месяца, вторник, 11.00 Второй день плавания больше напоминал круиз, точнее – чартерный рейс на яхте. Индиец Джо, или как там его звали на самом деле, оказался отличным коком, поэтому и ужин предыдущего вечера, и завтрак сегодняшнего были выше всяких похвал. Бонита в купальнике развалилась в шезлонге на носу шхуны, отвлекая шкипера от прямых обязанностей по ведению судна, остальной народ, включая меня, отдыхал, а точнее – бездельничал, поэтому, когда тощий высокий брюнете бородкой – Пако, помощник капитана, предложил публике развлечься рыбалкой, Дмитрий с Раулито и двумя из братьев очень оживились. Я сразу предупредил, что они могут хоть китобойным промыслом развлекаться, но если кто-то из них порежет руку леской – я, слава богу, хорошо знаю, что такое морская рыбалка с борта судна на крупную рыбу – или получит другую травму, которая помешает ему выполнить боевую задачу, – лучше пусть сам прыгает за борт. В любом случае участь потерянного в море среди акул будет лучше, чем та, которую я ему уготовлю. Кажется, мне поверили, но от своей дурацкой затеи не отказались. Активно помогать рыболовам взялся механик Тим, хотя сама рыбалка отличалась редкой незамысловатостью – сначала на здоровенный крючок намотали хаотично нарезанную белую полихлорвиниловую изоляцию от электрического провода и забросили крючок за корму. Ждать пришлось минуты три, не больше. Плетеная леска задергалась, и Тим вытащил на палубу полосатую, как тигр, рыбу килограмма в три весом. – Это что за рыба? – полюбопытствовал я. Ответ Тима можно было перевести как «долбаный полосатик», но я не уверен, что ругательство было обязательной составной частью названия рыбы. Как выяснилось в дальнейшем, судьбой этой рыбы была вовсе не сковородка, а крюк побольше, где она превращалась уже в «долбаную приманку». И уже этот крюк, в комплекте с цепным поводком и жуткой толщины леской, и был основной рыболовной снастью. Впрочем, процесс ловли большой рыбы тоже не занял больше пяти минут. Леска рванулась в сторону, за кормой вскипела вода, все закричали, загомонили, пытаясь разглядеть, что же такое «клюнуло» на трехкилограммовую приманку. В пене и брызгах мелькнул темно-серый блестящий бок, затем белое брюхо, огромный хвост с серповидным плавником ударил по воде с такой силой, что брызги долетели до палубы судна. – Здоровая тварь! – закричал Дмитрий. Раздался звонкий щелчок, леска ослабла, и вода успокоилась – лишь следы от наших винтов немного баламутили поверхность воды. – И кто это был? – невинно поинтересовалась Мария Пилар, подошедшая ко мне сзади. Тим оповестил окружающих, что это была «долбаная акула», и что она была такая «долбано здоровенная», что мы не имели ни единого «долбаного шанса» ее вытащить. Придется теперь ловить еще одного «долбаного полосатика», чтобы повторить все заново. Неожиданно в спор вмешался Пако и сказал, что Тим может оставить свои мнения при себе, а то, что оборвало леску, к акулам ни малейшего отношения не имело. Приманку схватила «реактивная рыба» – очень большая, подчас под четыре метра, массивная, формой тела напоминающая нашего тунца и разгоняющаяся до невероятной скорости. За счет особых полостей она пропускает через себя воду, создавая при необходимости дополнительную тягу по принципу водомета. Единственное различие с земным тунцом составляет голова рыбы – конической формы, покрытая панцирем, которую «реактивная рыба» использует как таран, буквально вышибая дух из своих жертв. После чего голова разделяется почти пополам гигантской пастью, усаженной острейшими зубами, и рыба рвет оглушенную добычу на манер акулы. Я оставил людей ловить «долбаных полосатиков», а сам пошел к капитану на крышу надстройки – на открытый ходовой мостик. Капитан сидел в своем кресле, глядел на горизонт, судно шло на автопилоте. – Доброе утро, шкипер, – поприветствовал я Соузу. – Доброе утро, – откликнулся он. – Как вам у нас на борту? – Если бы не задание, с удовольствием провел бы с вами неделю-другую, – честно признался я. – Мне много приходилось работать в море на таких судах, сейчас просто ностальгия накатила. Где мы сейчас? Капитан постучал пальцем по экрану, на котором мигали две пульсирующие точки маяков: – Справа – остров Свободы, маяк Форт-Рейгана. Вот этот… – Соуза показал на точку поменьше, практически прямо по курсу: – Это маяк на маленьком острове, который так и называется – Остров Маяка. На нем есть радиомаяк, световой маяк и домик смотрителя. Больше на этом островке нет ничего, это просто скала в океане. Зато там гнездится много зубастых чаек. – Зубастых чаек? – Именно так. Не видели? – удивился он. – Здесь хищные птицы словно смесь птеродактиля с птицами. Зубастые клювы, настоящие хвосты. В Старом Свете таких не увидишь. – Как падальщики в саванне? – вспомнил я мерзких крикливых тварей. – Да, примерно. Такая же конструкция. А вообще здесь все хищное. Здесь даже киты хищные – как будто не хватает акул и прочих. Я слышал, «реактивная рыба» оборвала леску? – Вроде бы, если верить Пако, – кивнул я. – Только Пако и стоит верить, Тим лишь вид знатока имеет, – сказал Соуза. – Так вот эта самая «реактивная рыба» – вылитый тунец, даже на вкус похожа. Но наш тунец гоняется за мелочью, и мы его едим, а здешний тунец гоняется за нами и с удовольствием ест нас. Здесь в воде все может съесть тебя. Здесь даже стаи рыбок вроде пираний водятся в море, представляете? Если тебя не сожрал кит метров десяти длиной, не схарчили акулы и вот эти тунцы, не откусила тебе ноги гигантская мурена, потому что ты проплыл слишком близко от ее норы, – тебя могут обглодать до костей рыбки размером с небольшую дораду, даже по форме похожи. – Все так сурово? – поразился я. Не то чтобы я об этом не читал, но о морской фауне написано пока мало и бестолково. – Да. Вам приходилось нырять в Старом Свете? – Я был инструктором по нырянию, – ответил я, после чего добавил: – Поэтому и провел столько времени на небольших судах. – Приходилось нырять там, где много акул? – Разумеется. Мне в местах где мало акул, не приходилось нырять, если уж быть до конца честным: их везде было много. Соуза закурил сигару, выпустил клуб дыма и положил ее в широкую пепельницу справа от штурвала. Предложил сигару мне, но я отказался. – Чему вы учили людей, если были инструктором? – Зависело от места, – пожал я плечами. – Например, на Мальдивах просто просил акул руками не трогать, а так ничему особому – там много еды, акулы всегда сытые, крупные пелагические виды в лагуны никогда не заходят. В других местах предупреждал о царапинах, порезах, запрещал мочиться в воду, хоть в гидрокостюме это почти невозможно. Много разных правил для разных мест. – Понятно, – кивнул Соуза. – А здесь правило одно – ночью вообще не лезь в воду: сожрут. Если близко к берегу, разумеется. В открытом море – лотерея, как нарвешься. Днем можно купаться на песчаных отмелях, где мало живности, но лучше – на огороженных пляжах. У коралловых рифов лучше и днем не плавать. В незнакомых местах купаться нельзя ни в коем случае: никогда не знаешь, на кого нарвешься. В общем, если вам «зодиаки» нужны для того, о чем я думаю, помните главное – не падайте в воду. Это не обязательно смерть, но очень опасно. Всегда кто-то может приплыть на плеск. Вы еще рыбу-броненосца не видели… Слышали про такую? – Читал в путеводителе. Панцирная рыба? – вспомнил я картинку с некоей массивной тварью. – Да, она, – кивнул шкипер. – Голову ничем не пробьешь – толстенная кость, дюйма четыре в толщину, не меньше. Вся голова как будто отлита из этой кости, из двух половин – верхней и нижней. Даже зубов нет – челюсть как клюв попугая или морской черепахи устроена. Зато может перекусить пополам бревно. Питается черепахами, крупными моллюсками и панцирными донными рыбами. И в длину эта рыба бывает метров семь-восемь. Толстенная такая туша. Плавает всегда у дна, медленно, но может рвануть с места – будь здоров. Разгоняется как поезд подземки. Человек для нее как раз оптимальный размер добычи. – Как я понимаю, открыть дайв-школу – здесь не лучший коммерческий проект? – усмехнулся я. – Ну если цель школы – откармливать местных рыб учениками, то вполне успешно может получиться. Рыбы будут благодарны, – серьезно ответил Соуза. – Понятно. Соуза окутался клубами сигарного дыма, отхлебнул кофе и продолжил лекцию: