– Подожди, я задала всего четыре. – Позволь мне не согласиться! – Морфей поднес руки к полосе лунного света и пошевелил пальцами, изображая фигуры на стене – пугающе реальные. Одни походили на чайные чашки, другие на грибы, третьи на розы, небрежно нарисованные брызгами краски.?– Ты задала четырнадцать, хотя большинство из них были пустыми и бессодержательными. Во-первых, ты спросила, умею ли я играть в «двадцать вопросов». Согласись, это был вопрос. Далее, когда я предложил загадать загадку, ты спросила: «Что?» Еще один вопрос. Потом, когда ты велела не называть тебя птичкой, ты спросила: «На мне есть перья?» Затем: «Ясно?» И, наконец, ты уточнила, что я имел в виду, когда сказал, что ты – нечто большее, чем просто имя. Ты правда думаешь, что всё это было необходимо? Конечно, когда ты спросила про фей – кто они такие и правда ли способны усмирить ваших полоумных сторожей – от этого уже мог быть какой-то прок. У меня запылали уши. – Я живу не в зоопарке, и тут нет сторожей,?– прорычала я. Морфей ухмыльнулся и пальцами изобразил кролика, скачущего по стене. – Добавь к этому четыре вопроса про меня и про мой дом – единственные, которые имели некоторый смысл. Итого одиннадцать. К сожалению, один из них ты повторила дважды, после того как попросила меня замолчать. А потом спросила: «Это правда?» Еще три. Значит, остается всего шесть. Выбирай слова с умом. Подавив гневный рык, я сжала ручку в ладони, так что она врезалась в кожу. – Ладно,?– сказала я. Я должна была задать вопрос, на который очень боялась получить ответ, прежде чем он успел бы хитростью лишить меня этого шанса. – Ты связался с моей мамой, так? Когда она была еще девочкой. Стиральные машины и сушилки замолкают, когда магические нити света втягиваются обратно в тело Морфея. Его лицо делается серьезным. Он снимает шляпу и кладет ее на колени. – Я пытался, Элисон. Но ее рассудок оказался слабее, чем я ожидал. Я бросаю блокнот и встаю. – Ты сказал, что безрассудство достойно второго шанса на жизнь. Так почему ты не подхватил мою маму? Ты же спас меня! А она падала с гораздо меньшей высоты! Ты мог бы удержать ее в воздухе! Слезы застлали мне глаза. Я была в ярости, хотя злилась, наверное, больше на себя, чем на него. Я же обещала, что больше никогда не буду плакать. Морфей смотрел на меня, не вставая с пола. Драгоценные камни у него под глазами блеснули дымчатым фиолетовым цветом, а на лице появилась нежность. Как будто он отчасти мне сочувствовал. – Твоя мать предпочла сделать это прилюдно. На парковке было слишком много зевак. Я ничего не мог предпринять. А если бы она выпрыгнула из окна повыше, ее удержали бы собственные крылья. Эти две ошибки стоили ей жизни. – Нет. Это ты стоил ей жизни. Почему ты беспокоишь мою семью? Если бы Морфей отпустил на этот счет какую-нибудь глупую шуточку или заметил, что я по-дурацки истратила четыре вопроса (осталось всего два), я бы окончательно утратила власть над собой. Я бы удушила его голыми руками, наплевав на магию. Но, к счастью, Морфей лишь покачал головой и сказал: – Я не отвечаю за всё то зло, с которым ты столкнулась в течение жизни. И я здесь не для того, чтобы вознаградить тебя за страдания. Я предлагаю тебе способ почтить смерть матери. Примириться с тем, что она погибла. Я смахнула горячую влагу с лица. – Я не хочу с этим мириться! Я всегда мечтала только об одном – узнать ее! Единственное, что мне осталось, – эти дурацкие книжки! Книжки, которые погубили маму! Я пнула их ногой. Книжки заскользили по полу, но не улетели далеко. Я гневно посмотрела на них, желая, чтобы они взмыли в воздух и набросились на Морфея, как хищные птицы… чтобы у них выросли клювы, и они выклевали эти прекрасные, бездонные черные глаза, полные зловещих загадок и еще более зловещих ответов. Словно услышав мои мысли, две книжки оторвались от пола, бешено хлопая страницами, словно крыльями. Они понеслись к Морфею и попытались на него напасть, но он словно ждал этого – и скрылся под куполом из синих молний. – Восхитительно,?– произнес он с чем-то вроде гордости в голосе и поправил галстук.?– Дай мне знать, когда перестанешь истерить. Подождите. Это я оживила книжки? Я заставила их взлететь? У меня отвисла челюсть. Невозможно. Книги со стуком упали на пол, как будто логические рассуждения убили их. – Я это сделала. Я просто констатировала факт. Даже в шоке мне хватило осторожности не задавать вопрос. У меня осталось всего два… «выбирай слова с умом». Я перевела взгляд с упавших книг на Морфея, который убрал купол магии и снова стоял без защиты в лунном свете, терпеливый и серьезный. – У моей матери были такие же способности, так? Морфей надел шляпу. – Да, хотя у нее они дремали. Я пытался пробудить их, показать ей во сне, на что она способна. Побуждал Алисию оживить рисунки на стенах. Но прежде чем она смогла…?– Он вскидывает руку.?– Впрочем, неважно. Ты оживила книжки, почти не прикладывая сил. Подумай, чего ты можешь достичь, если найдешь наставника и не будешь отвлекаться. Ты все-таки знаешь свою мать. Потому что магия была частью нее. Ты разделяешь с ней то, что она оставила тебе – волшебство в крови. Как ты предпочтешь с этим поступить – твое дело. Всё, что она хотела, – свободы и спасения. Можно сказать, что она этого достигла. Но что касается тебя… что-то мне подсказывает, что подобный финал не удовлетворил бы человека с твоей… энергией и решимостью. Так чего же ты желаешь, Элисон? Я не колебалась. – Я хочу покинуть этот мир. Мой голос казался слабым и прерывистым, как струйка воздуха. Обессилев, я села на свою куртку и скрестила ноги, подражая позе Морфея. – Но я хочу и еще кое-что… Он улыбнулся. – Конечно. Ты хочешь всего. Корону, трон, робких подданных, которые лежат у твоих ног. И ты это получишь. По праву. У тебя отняли твое законное наследство, но ты его вернешь. Полагаю, пора показать тебе мой козырь, маленькая принцесса. Он вытащил свернутую трубочкой бумажку из рукава пиджака и развернул ее. Я увидела красивые вьющиеся буквы. Золотистые чернила казались влажными, но я знала, что это не так, потому что они не размазались. В них отражался свет фонарика. «Разбей камень перышком, пройди лес за один шаг, удержи океан в ладони, измени будущее прикосновением пальца, победи невидимого врага, раздави ногой целую армию, разбуди мертвых, овладей силой улыбки». – Не понимаю. – Это испытания,?– ответил Морфей.?– Если ты пройдешь их, то свергнешь узурпатора, занявшего твой трон, и станешь настоящей Червонной Королевой. Половина Страны Чудес будет в твоей власти, и тебе не придется возвращаться в этот зоопарк. Я проглотила ком в горле. Меня постепенно охватило радостное волнение, теплое, сладкое; я походила на дерево, которое почувствовало, как с первым дыханием весны по его ветвям потекли соки. Это пробудилась моя волшебная интуиция. Я нашла место, где могла чувствовать себя как дома. Место, которым была предназначена править. Там закончится мое одиночество, и всё будет зависеть от моей милости. – Но как же я выполню эти невозможные вещи? Морфей скатал бумажку и спрятал обратно в рукав. – Это твой двадцатый вопрос. Очень разумный. Ответ – в загадке, которую я тебе загадал. Если ты еще не отгадала ее, подумай вот над чем: смысл чего угодно может измениться, просто если взять другой ракурс… смотри на слова и на мир через калейдоскоп, а не телескоп. Я кивнула, потому что он был прав – каким-то странным и нелепым образом. После всех его намеков о мудром выборе слов я и правда начала смотреть на вещи иначе. Аллюзии против прямого значения, инстинкт против логики, бесконечность против… – Время,?– шепотом произнесла я. Это был ответ на загадку. – Верно,?– сказал Морфей, встал и вытянул из-за ворота маленький ключик на цепочке. Он поднес его к свету, и ключик заблестел.?– Тебе пора учиться. Пора пройти испытания. Пора вернуть себе своих подданных. – Когда это произойдет? И в чем твоя выгода? Ты сказал, что мы заключим сделку. – Прости, Элисон, вопросы закончились. Тебе достаточно знать, что в моих интересах, как и в твоих, увидеть тебя на престоле. Он бросил мне ключик, и я поймала его на лету. – Ничто не встанет на нашем пути. Сколько времени бы это ни заняло. Ты не будешь спешить, а я дам тебе все средства, которые необходимы, чтобы заявить о своих наследственных правах и узнать о себе много нового. А потом время вообще перестанет что-либо значить, потому что ты обретешь волшебное бессмертие. Начиная с сегодняшнего вечера, твое будущее начнет меняться. 5 Путь поезда Тишина в душе развеивает приятную дымку воспоминаний. Я потягиваюсь и сажусь на постели, глядя на полуоткрытую дверь, из-за которой, танцуя, струится пар. Томас бреется. Вода шумит в раковине, а потом затихает; Томас негромко напевает себе под нос, водя бритвой по подбородку. Эту песенку он пел мне, когда мы только начали встречаться. Я хорошо помню слова: мужчина просит прощения за то, что слишком сильно любит девушку, и признается, что ему нужна только она – это стоит любых страданий. Томас вполне воплотил то, о чем говорилось в песне; он поддерживал меня, когда любой другой человек умыл бы руки и сдался. Я ни разу не пожалела, что предпочла Томаса своему магическому предназначению. Жалею я лишь о том, что сделала ему больно. А еще – что чуть не лишила Алиссу шанса на бессмертие. В те времена я думала, что поступаю правильно. Я хранила секрет, чтобы спасти ее от варварских нравов Страны Чудес. Мне было всего шестнадцать, когда я забрела в логово Второй Сестры и увидела, для чего она использует человеческих детей; но даже в том возрасте я не смогла закрыть глаза на этот ужас и не заметить разительное сходство: хранительница кладбища выкачивала детские сны, чтобы питать беспокойные души мертвых. Это было похоже на то, что делали со мной безымянные чудовища всю жизнь – высасывали мои сны и мечты ради собственного удовольствия. Но, в отличие от меня, жертвы Второй Сестры не могли спастись. Когда я увидела Томаса – опутанного паутиной и проведшего в плену десять лет, почти лишившегося жизненных сил, – я изменилась. А мое предательство изменило Морфея. Это была трагическая цепная реакция. Я вздрагиваю и отворачиваюсь от двери ванной, разглядывая собственные босые ноги. Мыслями я – в том ужасном месте и времени. Матрас прогибается, когда Томас садится рядом. На нем серые брюки и рубашка лавандового цвета, расстегнутая, свободно свисающая с широких плеч. – Медвежонок, о чем ты думаешь? – спрашивает он и целует меня в шею, окутав запахом одеколона.