— Как мне знать, правильно ли Вы поступили или нет. Это Вы сами себе должны давать отчёт в своих поступках. Если человек переступит черту закона, учитывая тяжесть поступка, я могу ответить, дурной этот поступок или нет, учитывая требования закона. Как бы Вам не было неприятно услышать от меня, но я не могу не задать Вам следующий, очень деликатный вопрос: — Какой ещё деликатный вопрос, Рудольф Васильевич? — закатив свои глаза, спросила она. — Вопрос мой вот такого характера. Кто же теперь возместит ущерб, то есть недостачу, нанесённую мастерской первой кражей? Зинаида Ивановна совсем упала духом и даже глаза увлажнились. Сидела молча и о чём-то думала. Через какое-то время я услышал её негромкий голос: — Как же милиция? — совсем упавшим голосом проговорила она. — Она ведь должна мне документ… — Вы, Зинаида Ивановна, как я вижу, ничего не поняли, о чём я Вам говорил только что. Хорошо, тогда постараюсь объяснить по-другому, чтобы понятнее было. Прочитаю-ка Вам постановляющую часть постановления об отказе в возбуждении уголовного дела. Слушайте внимательно! «… На основании того, что виновник кражи из пошивочной мастерской, сторож Лупов, умер; согласно заявлению заведующей мастерской, что она претензий к сторожу не имеет; руководствуясь статьями такими-то уголовно-процессуального кодекса, из-за отсутствия состава преступления в возбуждении уголовного дела отказать». Значит так, в постановлении сказано, что виновник кражи, в данном случае сторож Лупов, умер и не с кого взыскать сумму ущерба. А Вы ещё заявление написали, что к сторожу претензий не имеете. Вот и получается, сумма ущерба зависла за мастерской… — Как же так? — не дав договорить мне, пробормотала совсем раскисшая заведующая, — возместить ущерб за них — так, что ли, получается? — Получается так, Зинаида Ивановна, — ответил я. — Это же неправильно! При чём тут я? Не я же украла вещи! Нет! Я это так не оставлю! — вдруг оживилась и приняла серьёзный и решительный вид Зинаида Ивановна. — Почему я должна за воров отвечать! Нашли козла отпущения! Этому не бывать! Пойду в горком партии. Пожалуюсь! Они уж точно разберутся! — Это Ваше право, Зинаида Ивановна, — сказал я, а сам подумал: «Если она пойдёт в горком партии, — а она, по ее настроению, точно пойдет, тут сомнении нет; смотри, как она решительно настроена; чувствует, что её там поддержат, — тогда жди бури!» Как я мог в тот момент знать или предвидеть, что эта буря вскорости разразится над моей же, ни в чём не повинной головой. Я подождал, пока заведующая успокоится, и тогда только сказал: — Зинаида Ивановна, я хотел бы поговорить с Вами о стороже Журове. Скажите, были ли случаи во время дежурства Журова пропажи каких-либо вещей: мелких, незначительных, ну, скажем даже, пустяковых — мелочь денежная, продукты…? — Скажу честно, он проработал у нас несколько месяцев, то есть сразу же после Лупова. Жалоб от работников мастерской не поступало. Сама лично не замечала, чтобы что-то пропало в моём кабинете. Как-то я забыла на своём рабочем столе кошелёк. Правда, денег там было немного, рублей пятнадцать-двадцать. Часть из них мелочь. Ни рубля, ни копейки взято не было. Без спроса он даже кусок хлеба не брал. Он был удивительно честным человеком. — А что, Лупов отличался от Журова? — Если на чистоту, то да. Лупов был иного склада. Грешки за ним водились. Мог взять без спроса, еду, конечно, не всю. Отломит кусочек колбасы и даже не спросит. — А как обстояло дело с алкоголем у Журова? Дружил он с ним? — Чего греха таить, бывало… Но я хочу сказать, что такое случалось нечасто, не каждодневно. Не хочу надушу брать греха. А что делать? Зарплата мизерная. Идут в сторожа, в основном, пенсионеры, калеки, не желающие честно работать. Оставлять без охраны мастерскую тоже нельзя, всё же много ценностей находится в ней. — Вы уже решили вопрос с охраной? — Да. Я заключила с вневедомственной охраной договор. Проблема решена. Вы очень помогли мне. Спасибо! — Вот и отлично! Вы совершенно правильно поступили. Одной головной болью меньше стало у Вас. Пожалуй, на сегодня всё, Зинаида Ивановна. Вы сейчас заберёте вещи или как? — Заберу сейчас. Я приехала с мужем на машине. Он поможет забрать вещи. Вам спасибо, что Вы отнеслись ко мне по-человечески. Помогли разобраться. Простите меня за допущенную глупость. Откуда мне было знать, что так нельзя. — Не надо извиняться передо мной. Мы все на ошибках учимся. Как говорят англичане: «Что прошло, то прошло!» Но всё же учтите на будущее, Зинаида Ивановна. Ошибка или глупость может дорого обходиться другой раз. Уже в дверях неожиданно Зинаида Ивановна остановилась и стремительно направилась назад к моему столу, на ходу доставая что-то из сумки. При виде такого явления меня вдруг бросило в жар. «Неужели вздумала подсунуть мне взятку?» — Зинаида Иванов… — я недоговорил, как быстро заговорила она: — Рудольф Васильевич, Вы неправильно истолковали мой поступок. У меня совсем другое дело к Вам. Совсем забыла рассказать Вам вот о чём. Обходила вчера снаружи мастерскую. Вижу, что на проходе между кафе и мастерской, в снегу, торчит вот этот, — и она протянула мне заборный журнал. Я взял его и на обложке прочитал надпись: «СМ3, мартеновский цех. Выдача инструментов, год». — Я открыл его. На разлинованном листе указаны: фамилия, имя, отчество, далее — название инструмента, дата выдачи и роспись получателя. — Журнал лежал под снегом, — продолжила заведующая. — Снег сейчас немного подтаял, и край его стал виден. Я отгребла снег и достала его. Подумала, может, журнал заинтересует следователя, и решила показать Вам. Хотела рассказать, а сама чуть не забыла. Простите! — Спасибо за находку. В нашем деле, Зинаида Ивановна, всё надо исследовать, проверять. Нам важна каждая мелочь, каждая деталь, каждая вещь. Может, и вправду журнал этот тоже пригодится. Будем проверять. Может, что-то интересное выяснится. Посмотрим! Ещё раз спасибо за журнал! После того как Зинаида Ивановна покинула мой кабинет, я просмотрел журнал и решил посетить наш славный металлургический завод. На всякий случай, пригласил опера Бобова. * * * — Батюшки! Каких славных, доблестных сыщиков нашего города вижу воочию в своём кабинете! — воскликнул начальник мартеновского цеха Хомутов, прочитав фамилии и должности в наших служебных удостоверениях. — Читаю, читаю в городской прессе про славные ваши дела, — и протянул поочерёдно свою большую, тёплую руку для пожатия. Мы обменялись рукопожатиями и приветствиями. Антон Петрович — мужчина плотного телосложения, с крупной, крепко посаженной, чуть посеребрённой головой — предложил нам сесть. Что мы и сделали. Когда мы уселись, я, чтобы не остаться в долгу, тоже произнёс небольшую речь: — Что наши дела, по сравнению с вашими — делами славных металлургов! Металлурги — гордость нашего города, носящего имя — Красный Сулин! Уже более ста лет, как наши металлурги прославляют наш город. Тут каждая пядь земли пропитана потом металлургов. Наш город. Жители его не представляют себя без металлургического завода, без дыма, вьющегося из заводских труб, без гудков тепловозов и без шума заводского… Скольким людям, да что там скольким — половине населения города ваш завод дал путёвку в жизнь, зарплату, образование, саму городскую жизнь. Целые поколения металлургов выросли на вашем заводе и семейные династии. Это разве не гордость! От моих слов глаза Антона Петровича слегка увлажнились, но в то же время засияли. Лицо его стало добрым и светлым. Сам он весь как будто помолодел. Мои слова, видимо, крепко затронули его душу. Как-никак, вся жизнь его прошла на этом заводе. — Есть правда в Ваших словах, Рудольф Васильевич, — похвалил меня начальник цеха и добродушно улыбнулся. Но добродушное выражение длилось недолго. Приняв более серьёзный, подобающий начальнику цеха вид, он продолжил: — У каждой профессии есть свои достоинства, свои преимущества, свои привилегия, свои интересы: вы, правоохранительные органы, гордитесь своими достижениями в борьбе с преступными элементами, а мы — металлурги — своими. А в конечном итоге, все мы вместе делаем общее дело для улучшения благосостояния советского народа, каждой семьи и укрепления могущества нашей прекрасной, великой страны! — Неожиданно Антон Петрович замолк. Сделал короткую паузу и продолжил, — простите, товарищи, что-то я тут разговорился. Я по вашим глазам вижу, что вы сюда явились не для того, чтобы поговорить о достижениях металлургов и об их славном прошлом. Или я ошибаюсь? — И лицо начальника цеха снова приняло доброе, приветливое и искренне отеческое выражение. — Вы, Антон Петрович, совершенно правы. Не ошиблись, — первым заговорил Бобов. — Мы действительно пришли к Вам по делу. — Пока Бобов разговаривал с начальником цеха, я достал из портфеля журнал выдачи инструментов по мартеновскому цеху и положил перед Антоном Петровичем. — Антон Петрович, вот этот журнал каким-то образом оказался под снегом между кафе «Металлург» и пошивочной мастерской. Не могли бы Вы объяснить, как он мог оказаться там? Хомутов небрежно пожал плечами, как бы показывая ненужность этого журнала, но сам всё же придвинул его к себе поближе. Для формальности полистал и, немного подумав, просто сказал: — Как оказался этот журнал возле пошивочной мастерской? Вопрос простой. Могу ответить и так, и сяк. Как угодно. — А конкретнее можно? — Можно и конкретнее. Но вначале я должен поговорить с работником, ведущим учёт, чтобы не ввести вас в заблуждение. — Хорошо, — включился в разговор Бобов. — Скажите, Антон Петрович, этот журнал представляет для цеха особенную ценность? Он не секретный? Хомутов устремил свои глаза на Бобова и проговорил: — Я бы не ставил вопрос в такой категоричной форме. Мы соответственно ведём учёт выдачи инструментов для отчётности. Это необходимо. Иначе нельзя. Но после, как отчитались: за месяц или за квартал — журнал уничтожаем по ненадобности. Если говорить по-простому, то он нам практически не нужен. Нужен, пока не отчитались. Для вас этот журнал имеет какую-то ценность или нет, это уже, как вы решите, не так ли? — Хорошо, — сказал Бобов. — Антон Петрович, скажите, каким образом уничтожаете журналы: создаёте комиссию и в присутствии её сжигаете или выбрасываете в мусорный контейнер? На лице Хомутова изобразилась лёгкая смешная улыбка. — Ну что Вы! Зачем усложнять ситуацию. Никакой комиссии не создаём. После, как произвели отчёт, журнал этот просто выбрасывают. — Выбрасывают куда? — быстро спросил Бобов. — Простите, я не интересовался. — С журналом всё ясно, — сказал я. — Антон Петрович, у нас к Вам есть ещё одна просьба. — Я весь в вашем распоряжении. Спрашивайте. Если ваша просьба входит в мои полномочия, я с удовольствием удовлетворю её. Что у вас? — Очень даже в ваших полномочиях, Антон Петрович. Мы бы хотели поговорить с начальником смены цеха, работавшего в ночь на Новый год, то есть с тридцать первого декабря на первое января. Это возможно? Хомутов весело улыбнулся и добродушно ответил: — По этому вопросу, как я полагаю, проблем не будет. Подождите чуточку. — Он поднялся со своего места, подошёл к стоящему сбоку его стола шкафу и взял какой-то журнал. После вернулся, сел на своё место. Открыл журнал и, посмотрев на график работы смен, сказал: — В ночь на первое января этого года работала смена инженера Скиднова Николая Ивановича. Вам, товарищи сыщики, крупно повезло, — и лицо начальника цеха расплылось в улыбке, — Николай Иванович сейчас находится на своём рабочем месте, то есть в цехе. Если вы хотите поговорить с ним в кабинете, то сейчас же пошлю за ним. Антон Петрович по-молодецки, хотя ему на вид более шестидесяти лет, поднялся со своего места и направился, было, к выходу из кабинета, но я остановил его. — Антон Петрович, давайте поступим иначе. Не надо его приглашать в кабинет. Зачем отрывать его от работы. Мы можем поговорить с ним в цеху, не отрывая его от работы. Кроме всего прочего, у нас есть свой интерес побывать в цеху. Вы простите, Антон Петрович, за наивность, но нам: мне и Николаю Никифоровичу — очень хочется посмотреть, как варится сталь в мартеновских печах и, заодно, работу сталеваров. Читал книги о сталеварах, читаю в местной прессе про металлургов, смотрел кинофильмы, но воочию, то есть на ощупь, не видел всё это. Хочется, как говорится, прощупать руками, ощутить сам воздух, саму атмосферу, сам дух металлургов. Хотя бы наяву поприсутствовать при всех этих операциях. Лично я в молодые годы, до работы в милиции, трудился в шахте. Потому знаю тяжёлый труд шахтёра, как добывают уголь, знаю атмосферу, дух шахтёров. Просто стыдно иногда слышать от друзей, знакомых, что мол, живёшь в городе металлургов, а как варят сталь и как работают мартеновские печи, не видел. Это ненормально, так ведь, Антон Петрович? — Я вполне Вас понимаю и сочувствую, — сказал Антон Петрович, приветливо и с отеческой заботливостью посмотрев на меня. — Этот недостаток, этот пробел мы сейчас же исправим! — Обворожительная, ласковая улыбка покрыла всё его лицо. — Пойдёмте! Антон Петрович первым направился к выходу из кабинета, и мы последовали за ним. Мартеновский цех встретил нас непривычной для обычного городского жителя обстановкой. В цехе стоял разнообразный шум: двигались туда-сюда краны, туда-сюда сновали рабочие, было очень душно. Мощные, шумные вентиляторы не успевали нагретый и пыльный воздух выбрасывать наружу. Шум их поглощал голоса людей. Несмотря на множество электрических лампочек, в цехе было сумеречно и как-то завораживающе, настораживающе. За начальником цеха мы поднялись на рабочую смотровую площадку, где находился начальник смены, инженер Скиднов. С этой площадки хорошо просматривался весь цех, что делалось в нем и что надо делать. Скиднов, увидев своего начальника цеха, поднявшегося на смотровую площадку, подошёл к нему. О чём они говорил, из-за большого шума нам не было слышно. Скиднов, выслушав начальника цеха, подошёл к нам и громко произнёс, чтобы мы слышали: — Антон Петрович сказал, что вы хотите посмотреть работу мартеновской печи? — Да. Очень были бы рады! — во весь голос, почти одновременно выкрикнули мы с Бобовым, боясь, что Скиднов не услышит нас. — Отлично! Вам повезло. Вы вовремя пришли. Сейчас начнётся выпуск плавки, вон из той печи, — и Скиднов рукой показал в сторону печи, возле которой подручный сталевара длинной пикой пробивал выпускное отверстие печи. — Теперь будьте внимательны! — послышался сбоку от меня, возле правого уха голос Скиднова. — Как только пробьёт отверстие, по жёлобу из огнеупорного материала потечёт жидкий металл… В этот момент подручный сталевара сделал последний удар пикой, и мгновенно раскалённый добела жидкий металл с шумом вырвался из отверстия и потёк по жёлобу, ярко освещая сумеречное пространство цеха. По струе жидкого металла побежали синие гребешки пламени, и искры над пламенем затеяли какой-то весёлый, причудливый, бесшабашный, только им понятный хоровод. Этот хоровод растянулся по всей длине жёлоба. Поставленный в конце жёлоба ковш быстро наполнился жидким металлом, и крановщик поднял его и, установив его над изложницами, стал разливать жидкий металл в изложницы, то есть в специальные формы. При разливе и при соприкосновении с изложницей жидкая сталь стала выбрасывать снопы искр, которые образовывали феерическую картину. Сколько изложниц, столько снопов искр, и они, перекрещиваясь в воздухе, создавали восхитительное, непередаваемое, неописуемое словами зрелище! Нельзя было смотреть на такое зрелище без восхищения, удивления и волнения. Не найдётся, наверное, человека, увидевшего такое сказочное, красивое зрелище и оставшегося равнодушным и спокойным… Я так засмотрелся на это удивительное зрелище, что забыл, где нахожусь. Не сдержав своего восхищения и радости, воскликнул: — Да-а-а! Как красиво! Восхитительно! Изумительно!