– Вот-вот. И я тоже сообразил, что все это неспроста. Кто-то давит на меня, пытается выбить из равновесия. Я припомнил, что послания-предупреждения всякий раз появлялись после того, как Скотт оказывался на лопатках. Для чего? Конечно же, чтобы не позволить мне довести матч до победного конца. Надо признаться, я действительно стал плохо спать, нервничать. У меня пропал аппетит! Но Скотту это не помогло. Я снова увеличил разрыв в счете. И… получил угрозу – ферзя. – Каким образом получили? – спросил Холмс. – Все фигуры приходили в запечатанных конвертах. Их либо опускали в почтовый ящик, либо приносил курьер. Почту забирала моя жена Ольга. Курьера тоже она встречала. И передавала конверты мне. – Хорошо, – кивнул Холмс. – Ферзь – Queen, то есть королева. Под удар попала женщина? – Точно! Жене подкинули фотографии. Это подло! Кто-то подкараулил меня с любовницей, сфотографировал и в одночасье разрушил мою семейную жизнь. Ну с кем не бывает – немного развлекся. А в Ольге я души не чаял… Она не стала меня слушать, сказала – развод. Брагин умолк. В тишине стал слышен ход старомодных настенных часов с олимпийскими кольцами на большом круглом циферблате. За дверью жалостливо скребся енот. – Я не дурак, – продолжил Брагин спустя пару минут. – Сообразил, что фигуры поступают по нарастающей в сторону увеличения их ценности. И даже боялся думать о том, что… Но все-таки это произошло. Сегодня. После победы в десятой партии. Брагин сунул руку в карман пиджака и достал черного короля. – Вот! Когда я получил очередной конверт… Я его еще не открыл, а уже догадывался, что внутри. Меня прошиб пот. Холодный страх. Это же намек, так? Король – самая ценная фигура… – Простите – бесценная, – вмешался Ватсон. – Разрешите взглянуть? Брагин протянул Ватсону фигуру, которую только что нервно крутил в руках. – Почему вы не обратились в полицию? – спросил Холмс. – Не хотел. Раздуется скандал, подтянется пресса. Лишняя шумиха. Это может быть на руку команде Скотта – матч могут прервать. Что не в моих интересах – я намерен в ближайшее время поставить жирную точку в матче. И получить свой миллион евро призовых. Понимаете, что на кону? – Что-нибудь еще в конвертах было? – пропустив вопрос гостя, поинтересовался Холмс. – Да, в каждом – записка. С каким-то дурацким текстом, каждый раз новым… По смыслу – что-то вроде «верни то, что тебе не принадлежит». Те записки я не сохранил. Но последняя у меня с собой. Вот. – Брагин вытащил из другого кармана вдвое сложенный коричневый конверт и передал Холмсу. – Записка там, внутри. – «Лучше от копья кончина, чем позорной жизнью жить»[4], – прочитал вслух Холмс и уткнулся в записку, вооружившись лупой. – Дело серьезное. Вы не зря волнуетесь. Вам следует опасаться за свою жизнь. Брагин вздрогнул: – Так я и думал! – Я возьмусь за это дело. А вам надо быть крайне осторожным. Лучше всего залечь на дно, улететь, например на Мальдивы. Но вы же этого не сделаете? До победы в поединке осталось полшага, а на кону, как вы говорите, миллион призовых и миллионные рекламные контракты. Верно? Брагин не ответил, о чем-то задумавшись. Через несколько секунд он вскочил с кресла. – Благодарю, Холмс! Прошу, держите меня в курсе расследования. – Минутку, мистер Брагин! – остановил его Холмс. – Я хочу поговорить с вашей женой. – Ольга сейчас живет в загородном доме своего отца в Стрельне. Здесь адрес, – Брагин протянул клочок бумажки. – Я вас провожу, – Холмс поднялся с места. Ватсон, попрощавшись с гостем, продолжил исследование короля: нюхал, вертел его и взвешивал на ладони. Из коридора донесся скрипучий голос Холмса: – Посетили солярий? У вас едва заметный приятный загар. – Нет, – голос Брагина, – это естественный загар. От солнца. За гостем закрылась дверь, и Холмс вернулся в комнату: – Что скажешь, Джон? – Фигура из дерева, покрыта черным лаком, с красной бархатной подложкой. Четыре дюйма в длину. Сколов и царапин нет. – Четыре дюйма без четверти. Из стандартного шахматного набора в стиле «Стаунтон». Самые обычные фигуры. Джон, не будем терять время. Едем к Ольге Брагиной! – Это из запасов моего отца. Он как всегда в разъездах. – Ольга наливала в стаканы шотландский виски из пузатой литровой емкости. – Долго меня ждали? Пришлось отлучиться по одному делу. Подавала заявление на развод. Они сидели у низкого журнального столика из прозрачного стекла, через которое были видны желтые ботинки Холмса. Ватсон, приглаживая волосы, следил за льющимся в стакан виски. Холмс, сложив ладони домиком, наблюдал за хозяйкой. Ольга была довольно худой, и полупрозрачная блузка не могла скрыть угловатостей фигуры. Огромные раскосые глаза. Короткая, как у мальчишки, прическа. – Как давно вы знаете своего мужа? – откашлявшись, спросил Холмс. – Брагина? Всего год. Он ухаживал красиво и напористо. Замуж звал настойчиво, даже пускал слезу. Все было стремительно – взлет, недолгий полет в облаках и жесткая посадка. После свадьбы Петр стал клянчить деньги у моего отца. Но когда отец отказал, Петр стал давить на меня. Кричал, умолял, ну, чтобы я поговорила с отцом. После этого наши отношения пошли под откос. Оказалось, у Брагина в кармане ветер свистит да еще долги. Лошади, скачки, ставки… Видимо, оттуда и долги. Я осознала, – Ольга горестно усмехнулась, – что женились не на мне, а на цифре в рейтинге журнала Forbes. – Ваш отец Виктор Царев входит в двадцатку самых богатых бизнесменов России, так? – заметил Холмс. – В двадцатку или в сотню. – Ольга сделала глоток из стакана. – Какое это имеет значение? – Как видите, для кого-то имеет. – Холмс снова откашлялся. – Вам знаком этот конверт? Холмс выложил на стол коричневый конверт и движением руки отправил его скользить в сторону Ольги. – Да, их было несколько. Четыре или пять. Я не знаю, что в них было. Но Брагина они очень злили. Один такой же конверт был на мое имя. – В нем оказались неприятные для вас фотографии, – кивнул Холмс. Ольга встала, подошла к шкафу с книгами, ловким движением выудила одну из них – «Сонеты Шекспира» – и потрясла. Из корешка книги на ладонь Ольги выпала тонкая сигарета. – Вы не против? Как школьница, прячу сигареты. Стараюсь быть идеальной дочерью. – Ольга щелкнула зажигалкой и медленно затянулась. – Эти фотографии… они уже не играли никакой роли. Просто помогли мне поставить заключительную точку. – Какие шахматы у Брагина дома? Сколько комплектов? – поинтересовался разомлевший от виски Ватсон. – Я никогда не видела его за шахматами. Он говорил, что у него линия связи с космосом, голоса подсказывают ему ходы. Смешно. Хотя гении… они не от мира сего. – Вы считаете своего мужа гением? – быстро спросил Холмс. Ольга пожала плечами: – Все считают Петра Брагина гением. И он… бывший муж. Я уже сказала, что написала заявление. Телефон Холмса разразился «Капризом» Паганини. Холмс извинился и отошел в глубь гостиной. Он сразу узнал голос сэра Майкла Уильямса, действующего посла Великобритании в России. Холмс, отвечая Уильямсу, бросал в трубку короткие фразы, но по ним невозможно было понять, о чем шла речь. После разговора Холмс вернулся. Не присев за стол, осушил стакан виски и откинул непослушную прядь со лба. – Ольга, нам пора, к сожалению. Последний вопрос: есть ли у Брагина брат или другие близкие родственники? – Есть какой-то родственник, по словам Брагина, – тяжело больной. Брагин его иногда навещал. – Куда ты так заторопился? – набросился Ватсон на Холмса, едва они сели в такси. – У нее был прекраснейший виски! – Джон, звонил сэр Уильямс. Брагин выпал из окна высотки. Разбился насмерть. Уильямс просит разобраться в деле и снять подозрения со Скотта. – Ничего себе! – присвистнул Ватсон. – Почему ты не сказал об этом Ольге? Ах, ну да! Не хотел травмировать… Я заметил, какие беззвучные молнии сверкали между тобой, мой друг, и милой Ольгой. Это было видно невооруженным глазом – уж очень часто ты кашлял. И Ольга, когда говорила, все смотрела на тебя, не отрываясь. Сгорел ты, Шерлок. Сгорел… – Я не сказал Ольге, потому как нам предстоит выяснить, кто именно выпал из окна, – проскрипел Холмс. – В смысле? И что это был за вопрос о брате Брагина? Поясни! – воскликнул Ватсон. – Хорошо, поясню. Во-первых, наш утренний посетитель явно не любит свой неизменный атрибут – кепку. Во-вторых, в записи трансляции можно заметить – чемпион играет в ботинках на голую ногу. А пришел к нам уже по-человечески, в носках. – Допустим, кепка и голые ноги – это такая фишка, пиар-ход с целью эпатировать публику, – парировал Ватсон, – причем фишка, самому чемпиону уже поднадоевшая. Сыграл партию – надел носки. – Но загар? У нашего гостя был легкий загар! Играющий чемпион – бледен, как поганка. Выколи мне глаза, если я не прав! И тебе не показалось странным, что Ольга никогда не видела чемпиона за шахматами? – И что? – Вывод: наш Брагин и Брагин-чемпион – два разных человека. Но уж очень похожи – как две капли воды, как близнецы-братья. Вопрос: кто отдал богу душу? Квартира, из окна которой выпал Брагин, представляла собой весьма скромное, почти аскетичное жилище: минимум мебели, ряды шахматных книг на полках, шахматная доска на столике, компьютер, принтер. Решетки на окнах. Небольшой встроенный в шкаф сейф. Майор ФСБ Игорь Волков был мрачен, как зимняя ночь за Полярным кругом. Долгожданный отпуск у теплого моря, с новой, молодой, женой, похоже, улетучился вместе с душой несчастного шахматиста. – Здрасте! Только вас здесь, господа, не хватало! – заворчал Волков при виде Холмса и Ватсона, которые, едва переступив порог квартиры, уже вертели головами на 360 градусов, ощупывая взглядом обстановку. – Что? Англичане занервничали? Конечно! Счет 6:4, Скотт на грани поражения, и тут на тебе – нет чемпиона, нет проблем. Подозрительно, не так ли? – Да, ситуация неприятная… – начал Холмс. – Но мы сами во всем разберемся, – прервал Волков, – покиньте, уважаемые, поляну. – Постой, Игорь, не горячись. Брагин накануне смерти обращался к нам за помощью. Тебе это интересно? – закинул удочку Холмс.