– Стечение обстоятельств, – заговорил он взволнованно, поглядывая то на Холмса, то на Вершинского. – Вы же знаете, как это бывает – неприятности цепляют одна другую. Должен был дежурить наш лучший врач – Гудван Артур Азаматович. Знаете, пациенты называют его великим Гудваном. Но он еще ночью плохо себя почувствовал, предупредил дежурного администратора, что пойдет домой отлежаться. В общем, его не было на месте. – Вахтанг Григорьевич развел руками. – Так что я тут же вызвал реанимацию и полицию. Понимаете, у нас в санатории все равно нет реанимационного оборудования. Единственное, что мог бы сделать доктор, – это искусственное дыхание и укол адреналина. Но было уже поздно, судмедэксперт сказал, что смерть наступила в районе двенадцати – за полчаса до нашего появления. Холмс нахмурился, но голос его звучал по-прежнему ровно, когда он спросил у Вахтанга Григорьевича: – Вы справлялись о здоровье врача? Директор отрицательно покачал головой. – К нему заезжал кто-то из полиции. Он в больнице, сердце прихватило. Знаете ли, и с врачами бывает. – Бывает, – согласился сыщик. – Вот только два сердечных приступа в один день в одном месте – это уже перебор, вы так не считаете? Полагаю, на случай болезни дежурного врача у вас имеется план Б. – План Б тоже провалился, – расстроено развел руками Вахтанг Григорьевич. – Обычно вместе с доктором Гудваном дежурит его ассистентка, Лада, она тоже врач, но сегодня ее не было на работе. Холмс скрипнул стулом. – Надеюсь, у нее не случилось сердечного приступа и она жива-здорова? – спросил он. – Ну что вы! Это уж точно был бы перебор, как вы сказали, – воскликнул директор. – Мы не дозвонились до нее, но я уверен, что ничего страшного не произошло: девушка молодая, отпросилась, чтобы отметить праздник. – Что ж, давайте вернемся к делу. В номере Насти было открыто окно, когда вы вошли? – Как вы угадали? – удивился директор. – Я тогда еще подумал, что это очень странно, что Настя не просто приоткрыла, а прямо распахнула окно. На дворе-то не май месяц. – Возможно, она хотела, чтобы побыстрее выветрился какой-то сильный запах? – предположил Шерлок. Он взглянул на Элину, и казалось, что его слова были адресованы именно ей. Лицо ее дрогнуло, по нему пробежала тень тревоги, но тут же исчезла, уступив место страданию. – Ах, да! Вы же ничего не знаете о подарках! – всплеснул ухоженными руками Вахтанг Григорьевич. – В этом году у нас благодаря спонсорству господина Вершинского были особенные подарки для всех наших VIP-клиенток: коробка с белыми тюльпанами и флакончиком духов. – Это вы выбирали духи? – снова обернулся к Элине Холмс. На этот раз в глазах ее вспыхнул гнев, а на щеках проступили некрасивые красные пятна. – Ваш вопрос звучит так, как будто вы меня подозреваете. Я же говорила, Настя бы не приняла ничего от меня, но я старалась! – Голос ее дрогнул. Она схватилась за стакан, но он оказался пуст. Женщина судорожно вздохнула, сдерживая слезы, и, сдавленно прошептав «простите меня», выбежала из кабинета. – Вы перегнули палку, Холмс! – хмуро взглянул на сыщика Вершинский. – Элина действительно старалась от души. А подарок Настя даже не успела взять, он так и остался стоять за дверью. Но вы попали в точку, когда спросили про запах. Я подумал, что Настя нечаянно разлила духи и открыла окно, чтобы проветрить. Запах почти выветрился, только от Настиной пижамы все же чувствовался. Я порылся у нее в косметичке, поискал флакон, но не нашел. При этих словах Холмс пришел в волнение. – А вот это действительно очень странно! Запах есть, а флакона от духов, получается, нет. Ваша жена уверяет, что девушка пользовалась аналогичными духами. Но ее слова расходятся с фактами. Флакона нет. С этим и следует разобраться в первую очередь. – Холмс, то есть вы тоже считаете, что Настина смерть – это не просто несчастный случай, что кто-то убил ее? – прошептал Вершинский. Холмс не ответил. Он пододвинулся к столу и застыл, опершись об него локтями, длинные пальцы, сложенные домиком, скрывали лицо. Никто не решался прервать затянувшуюся паузу. Наконец сыщик опустил руки и легко ударил ладонями по столешнице. – Что ж, у меня остался, пожалуй, только один вопрос к вам, – обратился он к Вахтангу Григорьевичу. – Когда проводят уборку в VIP-номерах? – Ах, это, – расслабленно откинулся на спинку кресла Вахтанг Григорьевич, очевидно, испытывая облегчение от того, что разговор подошел к концу. – Уборщицы на третьем и четвертом этажах, там, где у нас люксы, знают привычки отдыхающих и стараются провести уборку, не мешая им, во время завтрака или утренней прогулки. И, конечно, ориентируются на вывешенную на дверях табличку. Если висит «Не беспокоить», то они, безусловно, следуют этому указанию. – На дверях Настиного номера была какая-нибудь табличка? – осведомился сыщик. – Кажется, нет… – Директор растерянно взглянул на Вершинского. – Боюсь, что я не обратил на это внимание, – неопределенно пожал плечами отец девушки. – Что ж, – Холмс решительно отодвинул свое кресло и быстро поднялся, – с вашего разрешения, мы отправимся на ресепшен. – Я могу пойти с вами? – спросил Максим Вершинский, тоже вставая. – Не стоит, – остановил его Шерлок. – Господин Холмс, – прокашлявшись, неожиданно официально обратился к сыщику Вахтанг Григорьевич, – могу я попросить вас действовать максимально деликатно? Мне бы не хотелось вызвать тревогу и сплетни среди персонала, ведь это может распространиться и на отдыхающих. – Конечно, – согласился Холмс. – Мы будем держать вас в курсе, – обратился он сразу ко всем, сопровождая свои слова легким поклоном. – Эта дамочка еще та штучка, – прошептал Ватсон, как только они с Холмсом покинули кабинет директора. – Штучка? – Холмс приподнял бровь, бросив рассеянный взгляд на друга. – Еще та штучка – идиоматическое выражение, означает «непредсказуемая, опасная, с подвохом», – пояснил Ватсон. – С этим не могу не согласиться, Джон. Хотя эмоции у нее были вполне искренние. Похоже, ей трудно скрывать свои чувства. – Ты про слезы? Думаешь, она действительно настолько любила падчерицу? – засомневался Ватсон. – Слезы – это не признак любви, дорогой Джон, это реакция на стресс. Заплакать, например, можно от страха. Давай-ка поднимемся на третий этаж. – Но Шерлок, ты же сказал… – начал было Ватсон. – Не будем ставить директора в неловкое положение, Джон, – прервал его Холмс. – Он все равно не сможет дать нам разрешение на осмотр номера Насти. Полиция его наверняка опечатала. 3. Великий Гудван Днем раньше, 11 часов вечера Створки ворот бесшумно и плавно поползли в стороны, и красный «Мини Купер» нетерпеливо рванул в образовавшийся просвет. Губы охранника скривила ухмылка. «Великий Гудван прибыл. Так что встречай, Виталич», – отрапортовал он в рацию. «Понял тебя», – сухо ответили на другом конце. А от парковки к центральному входу в главное здание санатория уже стремительно шагал молодой мужчина в модной дубленке-косухе нараспашку. Он взлетел по ступеням и притормозил, чтобы пожать пожилому охраннику руку. – Здорово, Виталич! Петька, что ли, дежурит на воротах? Вечно в телефон уставится, не дождешься, пока откроет! – прогудел он глубоким бархатным голосом. – Точно, Артур Азаматович! – не стал перечить охранник, улыбаясь в усы. – Я, доктор, хочу вам спасибо сказать! Вы меня на ноги поставили, честное слово, как по волшебству! – Волшебство в сказках, а у врачей, Виталич, научный подход, – прогудел Артур Азаматович, продолжив движение к стеклянной вращающейся двери. В просторном фойе он подошел к широченной стойке ресепшена, за которой стояла молоденькая девушка с ярко накрашенными вишневыми губами в форменном платье того же оттенка. – Уже заступила, Риточка, значит, вместе будем работать на праздники? – проворковал доктор, добавив мягкости и интимности голосу. – Такая наша работа, Артур Азаматович! – улыбнулась девушка, похлопав длиннющими ресницами, и привычным движением протянула руку вправо, чтобы подать доктору ключ от кабинета. – Ой, а ключа почему-то нет, Артур Азаматович, – протянула она нежным высоким голоском. – Не бери в голову, значит, у Лады. Давай резерв. Девушка застучала каблучками, исчезла в глубине комнаты за стойкой и быстро вернулась с дубликатом. – Спасибо, Риточка! – И доктор, перегнувшись через стойку, нарочито звонко поцеловал девушку в щеку. – Ну что вы, Артур Азаматович! – пискнула она, потупившись. Но когда Риточка подняла взгляд, доктора у стойки уже не было. Он махнул ей рукой из коридора. Занырнул в дверь слева, где располагалась служебная раздевалка, и через минуту вылетел оттуда в накрахмаленном белоснежном халате. Артур Азаматович все тем же стремительным шагом преодолел два лестничных пролета и привычным точным движением воткнул ключ в замочную скважину своего кабинета. Табличка на двери гласила «Врач-иммунолог, кандидат медицинских наук, доктор восточной школы медицины Артур Азаматович Гудван». Гудван распахнул дверь, шагнул внутрь, рука автоматически потянулась к выключателю, но замерла, так и не шлепнув по нему. Сквозь незакрытые жалюзи просачивался свет уличных фонарей, тускло освещая контуры предметов в комнате. Но и этого скудного освещения было достаточно, чтобы взгляд Артура Азаматовича мгновенно выхватил то, что выбивалось из привычной картины, которую он с легкостью мог бы воспроизвести по памяти во всех деталях. На полу возле письменного стола, подтянув стройные ноги, будто собираясь сделать прыжок, лежала девушка в белом медицинском халате. Темные волосы скрывали лицо. Однако доктору одного взгляда было достаточно, чтобы узнать ее.