И мне страшно спросить, что не так? Потому что где-то краем сознания я понимаю, что кроется тут такая пи**а, что не вывезет этого всего наша семья, не вывезем мы с Олежей. И страх вновь въедается под кожу, как в тот момент, когда мне всучили документ о разводе. Наша спокойная, семейная жизнь дала трещину, дала давно, только я этого не заметила. Нас больше нет! И это давит, плющит, уничтожает меня. В груди печет так, словно туда мне налили расплавленное олово, и оно выжигает сейчас мне внутренности. На автомате иду на кухню, накрываю на стол, зову детей кушать. Мы садимся за один стол. Вроде еще семья, но я кожей ощущаю, что что-то невидимое уже разделяет нас. Мы как два человека, стоящих на одной льдине, которую разламывает течение и уносит вдаль. Мы стоим на разных концах той льдины, и сейчас бурлящая вода ломает льдину, грозя унести нас в бушующее море. Олег тоже что-то чувствует и сидит молча. Это конец! Пока это еще не заметно, но льдину уже разрывает на две половины. На следующий день я еду на работу. Пока стою в пробке, успеваю раз пять позвонить маме. Та собирает детей в школу. А я пытаюсь контролировать процесс, но у меня ничего не выходит. Что-то надломилось в моей душе. Так страшно, что кажется нам не пережить этот год. Рабочий день начинается суматошно под стать моему настроению. Все через одно место. Я вышла на работу, но мое рабочее место еще не успели подготовить. Мне настраивают компьютер, сисадмин бегает вокруг меня и суетится. Как всегда ему сказали в последнюю минуту, что выходит новый человек. Поэтому все устанавливается в срочном порядке, провода тянутся временно, все висит на «соплях». То розетка не там, то удлинитель короткий. То стул забыли мне поставить. Полдня пробегает в суете и бестолковых делах. Во время обеденного перерыва прибегает Надюха и уносит меня в местную столовую. Здесь очень мило, почти ресторанный сервис. Удобные столики с мягкими креслами-стульями, вазочки с цветами на каждом столе, красивые шторы, рядом с угловыми столиками мягкие диванчики и торшеры. Надюха говорит, что вечером это место превращается в кафе. Мы выбрали как раз столик с диванчиком. - Лер, с тобой что происходит, ты ходишь сама не своя? – первой разговор начала Надя. - Беда у меня, Надя, такая, что не знаю, как все вывезти, - тихо говорю я, осторожно оглядываясь по сторонам. - Какая беда? Заболел кто? Дети, мама? – испуганно ойкает Надька. - Надя, Ольшанский со мной развелся три года назад, тайно, и ничего мне не сказал, - понизив голос, говорю Надьке, не хочу, чтобы кто-нибудь услышал. - Ольшанский? С тобой развелся? – и Надька начинает безудержно смеяться. – Ну, подруга насмешила. Ольшанский тебя из могилы достанет, если ты раньше его помрешь. - Надя, я не шучу, могу показать копию свидетельства о разводе. Надька есть перестала, застыла, смотрит на меня испуганно. - Не верю, - констатирует Надька. – Врешь! - Зайди в отдел кадров и посмотри мои документы, там лежит копия свидетельства о расторжении брака. У Надьки происходит паралич, она застывает с открытым ртом, так и не донеся ложку до рта. - Ааааааа, шутка, дааааааа, Лера? - Нет, Надя. - Лера, а как он это объяснил,- с трудом выговаривая буквы, как парализованная больная, произносит Надька. - Он сказал, что три года назад у него начались проблемы в бизнесе, он занял крупную сумму у очень плохих людей, не смог отдать. И чтобы проблемы в бизнесе не коснулись нас, он развелся со мной, - быстро проговорила на одном дыхания я. - Три года назад? Проблемы? Надюха на миг замолкает и о чем-то напряженно думает. Проходи минута, другая, и вдруг она выдает. - Не может этого быть! Три года назад мы с Сережей квартиру покупали, нам денег не хватило, нужно было срочно три ляма перехватить, так нам эти деньги твой муж в долг дал. Даже расписку не попросил. Потом Серега быстро недвижимость продал и ему эти деньги вернул. Но все равно это была большая сумма, и взяли мы ее у твоего на три месяца. Если бы у него были проблемы, разве он бы дал? Я смотрю на Надюшу, и в моей душе рушатся последние бастионы, если была хоть маленькая вера в историю, что рассказал мне муж, то сейчас последняя маленькая искра веры гаснет. Где там моя сковорода! Нет, точно надо с работы зайти в магазин, купить пару сковородочек Tefal, легкие и хорошие сковородки подойдут для расправы с мужем. Ими убить не получиться, а вот нанести тяжкие телесные повреждения этому козлу… Могу душу отвезти! Чтобы не получилось, как в анекдоте, поскользнулся на банановой кожуре и упал на нож, и так двенадцать раз подряд. Не хочу детей совсем без отца оставить. Пусть уж останется хромым, косым и безрогим. Хотя кто сказал, что у него рогов не будет. Будут! Еще как будет! Допрыгается мой муженек! Выходя с работы, набираю телефон Димы. Только он мне может помочь, больше никого не знаю. Да и не хочу особо много болтать среди друзей. Мы все дружим с института. Кто-нибудь да проболтается моему благоверному. - Майор Королев слушает, - рявкает трубка. - Привет тебе, майор Королев, - слабо улыбаюсь я. - Привет, Лерка! Я рад, что ты позвонила. Как дела? – радостно начинает разговор Димка. - Дим, я к тебе с просьбой. - Давай, - Димка сразу становится серьезным. - Дим, у тебя нет на примете частного сыщика?- мнусь я. - Ты чего, Лерка, хочешь своего муженька на жаренном поймать, - ржет в трубку Димка. - Дим, серьезно, очень серьезно, - пытаюсь я охладить Димку. - Лер, твой тебя любит, он землю жрать будет… - Дим, три года назад он со мной развелся так, что я об этом ничего не знала, - в трубке повисает пауза, кажется, Диму инфаркт хватил. – Он говорит, что у него были проблемы с финансами, он занял у мутных людей, его поставили на счетчик. И чтобы нас не лишили недвижимости, он якобы со мной развелся. У нас все записано на меня. Димка молчит, толи уже помер, толи агонизирует, но пауза получилась длинная. - Лера, я тебе позже перезвоню, - каким-то чужим голосом говорит мне Дима. - Дима, только о моем звонке не говори Олегу, - пытаюсь достучаться до него, боюсь, что все раскроется, а дальше не понятно, как поведет себя Олег. - Я тебя услышал, Олегу ничего не скажу. С тобой свяжусь позднее, - сухо говорит Димка. Связь обрывается. А я стою на тротуаре, мимо идут пешеходы и толкают меня. А я все стою, прижимая к груди телефон. Может я зря начала раскапывать эту историю? Глава пятая Мысль о том, что я зря начала копаться в этой истории меня не покидала. В институте мы дружили вчетвером: я, Надюха, Оленька и Светка. Мы были настолько разные, что все вокруг удивлялись нашей дружбе. Надюха была из деревни, ее папа и мама были простыми рабочими на ферме. Оленька - дочка профессора, медицинского светилы, а мама - домохозяйкой. И хоть ее мама сидела дома и перепечатывала опусы своего мужа, она тоже в свое время защитила диссертацию и была кандидатом филологических наук. А Оля была их поздним балованным ребенком. Светка же была детдомовской. Практически у нее были родители, но уж лучше бы их не было. Светка даже старалась о них не вспоминать. Такие разношерстные мы сдружились на экономическом факультете, в институте нашли себе вторые половинки, вышли замуж и продолжили дружить уже семьями. И вот теперь мои подруги активно отговаривали меня копаться дальше в этом странно сомнительном деле. - Тебе зачем это надо?- верещала Оленька в трубку телефона. – У тебя хороший брак, Ольшанский тебя на руках носит, пылинки сдувает, с деньгами у вас сейчас все хорошо. Старое уже пора закопать. Идите и распишитесь после праздников. - Не получится после праздников, там после подачи заявления нужно ждать три месяца. - Какие три месяца, я позвоню подруге в ЗАГС, и она найдет вам свободное окно. Хочу быть подругой невесты! – выпалила Оленька. - Оль, ну какая подруга невесты, какая свадьба, мы уже десять лет живем вместе. - Ничего не знаю, давайте мы вам свадьбу организуем, вот и десять лет отметим сразу, - хихикает Оленька. - Ой, Оль, давай это обсудим в праздники, - обрываю я веселый щебет подруги. - Ну, как всегда у вас? – Это уже Оленька интересуется, где будем проводить праздники. - Ну, как всегда у нас. У нас действительно самая большая квартира из всех наших институтских друзей. Когда у Ольшанского появились деньги, он выбрал на рынке недвижимости четырехкомнатную квартиру в старом жилом фонде. Поэтому у нас потолки три с половиной метра, огромные комнаты, лепнина, и двери выше двух метром с половиной, с фрамугами из стекла под потолком. Наша квартира легко вмещает кучу гостей вместе с детьми. И обычно праздники мы встречаем либо у нас, либо едем на дачу к Оленьке. Ей родители отписали огромное загородное имение в пятьсот квадратов. Дом из натурального бревна с гостевым домиком, баней, беседкой. Вот только туда добираться больше двух часов, а в снежные зимние дни там редко кто чистил дорогу, поэтому можно было попасть в снежную ловушку. Так у нас и повелось, что зимние праздники встречаем у нас, а летом едем на дачу к Оленьке. После разговора с Олей верчу в голове ее фразу «Старое уже пора закопать», но вот какая-то муха жалит меня в зад, и я решаю съездить к Ольшанскому на работу. По дороге встреваю в пробку, конец рабочего дня, все спешат домой, да и снегопад начался внезапно. Странно явление, но с началом снегопада или дождя в городе увеличиваются пробки. А коммунальные службы не успевают чистить улицы, оправдывая свое бездействие тем, что не знали о снеге. Ага, зима наступила, а о том, что может выпасть снег, они не знали! И вот я стою в пробке и нервничаю. Уже второй раз звонит мама, ей хочется уже скинуть на меня детей, а я все никак до дома не доеду. Не хочу пока огорчать родителей, поэтому им ничего не рассказываю. А вот и нужный мне поворот. Притормаживаю возле низенького здания офиса Ольшанского. Бизнес идет в гору с его слов, но у него в офисе ничего не меняется. Все тоже убогое помещение, где царит духота и теснота. Вхожу в офис. Со мной здороваются, а я механически отвечаю, прохожу до кабинета Олега и толкаю дверь. И чуть не падаю в обморок. Возле стола на стуле сидит мужчина, а верхом на нем восседает юная дева с тонкой талией и конским хвостом белобрысых волос. Она совершает явно развратные движения, а мужчина под ней шёпотом подначивает ее. И только через минуту я понимаю, что это не мой муж. Дешевые ботинки и брюки, купленные в масс-маркет, выдают его с головой.