Чувствую огромное облегчение. Разве в брачном контракте не написано, что стороны имеют право периодически сливать, что накипело, друг на друга? Завтра встретимся и что-нибудь придумаем, как всегда. Не могу же я сама разбираться и с Бесс, и с Джейми. Глава 49 КИТ 21 марта 2015-го Мы стоим на палубе с кофе в руках, ждем, когда на горизонте появится суша. Над нами белое небо, а вокруг рассветные сумерки и Северное море, спокойное и серое, как дельфинья кожа. – Я дрых без задних ног, – бодро заявляет Ричард. Мог бы и не говорить. Я просыпался от каждого его всхрапа. После того как отпустило напряжение прежних дней – ожидание затмения и встречи с Бесс, – я думал, что тоже буду спать без задних ног, но всю ночь проворочался с боку на бок на узкой койке, то и дело глядя на часы. Когда на горизонте возникают очертания берега, на корабле поднимается гомон. Даже сквозь рассветную дымку побережье Нортумберленда кажется до неприличия зеленым по сравнению с каменистыми берегами Фареров. Хорошо снова увидеть Англию. Пульс бьется чаще при мысли о том, что скоро я буду дома и обниму Лору. Мы приближаемся к порту Ньюкасла. Когда сквозь туман проступают очертания знаменитых мостов через Тайн, появляется связь – в кармане пищит телефон. Сообщение от Лоры, отправленное вчера за несколько минут до полуночи: «Приходила Бесс. Тебе спасибо. Она мне все рассказала. Как ты мог, Кит? Сегодня я ночую у Лин, но завтра, когда вернешься домой, мы с тобой поговорим». От потрясения у меня слабеют ноги и начинает кружиться голова. Такое впечатление, что корабль напоролся на мель; я еле сдерживаю крик. – Что с тобой, дружище? – заботливо спрашивает Ричард. – Наверное, морская болезнь, – мямлю в ответ. – Лучше я присяду. Все хорошо, не волнуйся. – Выглядишь хреново. Если что – зови. Киваю и иду к лавке. Сижу, но сердце все равно колотится как бешеное. Какого черта? Как она… И почему сейчас… И что она сказала? Женщина на палубе, женщина на фотографии и Криста – плоды моего воображения. Я так боялся встретить ее здесь, я даже подумать не мог, что она появится в Лондоне! Перечитываю сообщение, хотя слова врезались в память с первого раза. «Она мне все рассказала». Хочется завопить во весь голос. Пятнадцать лет, целых пятнадцать лет я защищал Лору от правды, настолько грубой и ужасной, что мне даже думать о ней больно. До сих пор я воспринимал время линейно, будто жизнь движется по прямой от одного события к другому. На самом деле она закручивается спиралью, как лента Мебиуса. Время резко мчится назад, и вот я снова в Корнуолле, и холодные руки скользят по горячей белой коже, и вся моя история сжимается до одной ночи – той, которую я провел с Бесс. Глава 50 КИТ 9 августа 1999-го За сорок восемь часов до затмения Лин сказала вслух то, о чем мы все думали: – Этот фестиваль войдет в историю самых дорогих провалов. Поле было утыкано флагштоками – маркерами погоды. Флаги трепетали на ветру. Окружающая обстановка весьма отдаленно напоминала массовый фестиваль контркультуры, скорее поле для гольфа, на которое по ошибке забрели бродяги. В нашем шатре дела шли отлично, главным образом потому, что здесь было тепло – работал генератор – и подавали горячий чай и кофе. Первые посетители зависали у нас в приятном алкогольном полузабытьи вот уже как два часа, их дреды словно щупальцы разметались по циновкам. – Да уж, погодка не шепчет, – заметил Мак и смерил меня и Лин таким взглядом, как будто это мы виноваты. Вчетвером мы ладили прекрасно, но Лора еще не приехала, поэтому возникали трения. Вернулась схема прошлых дней: я, Мак и его девушка. Мы целый день грызлись, выплескивая друг на друга плохое настроение. Мак злился из-за впустую потраченных денег, я – из-за погоды, а Лин наконец начала понимать, что Мак – не просто парень, любящий повеселиться, а человек с зависимостью. С тех пор как мы приехали в Корнуолл, он был либо пьяным, либо обкуренным, либо страдал от похмелья. Крошка Лин по глупости подыгрывала. Они с самого утра пили чай, щедро сдобренный виски. Я накачался обычным ароматизированным чаем, и меня воротило от корицы. На площадке играли негромкую музыку, но я сунул в ухо наушник и слушал погодные сводки по карманному радио. – По крайней мере, бизнес у нас идет лучше, чем у остальных, – сказал я. Впрочем, ничего удивительного. Джон, который торговал органическим бурито в небольшом вагончике, чуть не плакал, потому что продукты портились, а повара томились без дела. – Во всем виноват ты, – заявил Мак. – Что-что? – Все из-за тебя с твоими гребаными картами! Солнце он отслеживал! Из-за тебя мы потащились в этот Корнуолл. Надо было в Турцию ехать, как я хотел. – Вообще-то все наоборот! Ты хотел остаться в Англии! И именно поэтому я сделал карту по погодным сводкам! – Да ладно, ты просто перед Лорой решил порисоваться! – При чем тут Лора? Вообще-то, это все Гольфстрим. Синоптики обещали, что в Корнуолле будет солнечно. Они ошиблись. Я тут ни при чем. Мак подобрался, словно пес, взявший след. – Знаешь, в чем дело? Я насторожился. Вариантов было множество. – Ты подкаблучник. Нашел себе бабу в кои-то веки, и больше тебя ничего не волнует. Кровь отхлынула у меня от лица, хоть Лин и восприняла все в шутку. Она хохотнула совершенно искренне. – Да пошел ты! – беззвучно бросил я Маку, когда Лин отвернулась. В знак извинения он приподнял ладонь. Его раскаяние было почти непритворным. Меня потряхивало. Один Мак знал, что я спал только с Лорой. Позорное клеймо девственника в двадцать один год было смыто с меня той самой неуклюжей ночью в его холодной квартире. Он не раз подтрунивал надо мной: «Остановиться на первой же девчонке, которая тебе сиськи показала?» – но всегда наедине. Конечно, куда веселей держать человека в постоянном напряжении, чем раз выпустить ядовитую стрелу, разболтав его секрет. Сейчас он почти сделал это, да еще и при Лин. Мне хотелось отлупить его ремнем. Но лучше уж промолчать, а то он продолжит развивать тему. – Если уж денег не заработаем, давайте хоть повеселимся. Мак сунул руку в карман. Я совершенно пал духом, когда он достал полоску с изображениями карточных мастей: червы, трефы, бубны и пики. Он оторвал небольшой кусочек и положил его Лин на язык. – Я не буду, – помотал я головой, отвергая протянутый квадратик с изображением бубны. Никогда не пробовал ЛСД и не собираюсь. Пару раз видел, что с людьми творится, так что желания нет. – Вечно ты все обламываешь! Старый пердун! – Как скажешь. Для Мака любой, кто проводил в трезвом уме больше суток, автоматически зачислялся в отряд ханжей. Если когда-то я и был ханжой, то с тех пор, как встретил Лору, все изменилось. Как-то мы разделили одну таблетку экстази на двоих, и это даже сблизило нас еще больше. Теперь мы могли проникать в душу другого так же легко, как сливаться телами. Проблема была не в наркотиках, а в Маке. Мне не хотелось экспериментировать со стимуляторами в его компании. В любом состоянии он перетягивал одеяло на себя, а остальные нужны были только как отражение. Он закатил глаза. – Мог бы и проглотить марочку за компанию… Пойду сделаю нам чаю. – Мне не надо, – отказался я, но Мак уже бросил пакетик в кипяток с такой сладкой улыбочкой, что я сразу же заподозрил неладное. Наверняка он собирался подбросить свою марку мне в чай. Захотелось взять чашку и выплеснуть ему в лицо. Я посмотрел на часы. До приезда Лоры еще сутки. – Знаете что? Давайте я тут подежурю. Вполне управлюсь и один. А вы повеселитесь. Рука Мака зависла над кружкой, как в кино по детективам Агаты Кристи. Затем он сунул марку обратно в карман. – Спасибо, брат! Я смотрел им вслед, от души желая Маку, чтобы его накрыло как следует. Вот бы ему Лин привиделась с черепом вместо лица. Работы хватало, так что время летело быстро. Солнце село, музыку на сцене включили погромче, и басы отдавали эхом у меня в ребрах. Из сочувствия я купил энчиладу у Джона и съел ее, слушая метеосводки по «Радио 4». Мысли беспорядочно крутились вокруг погоды, свинского поведения брата и собственной жалкой сексуальной истории. Все затмения важны, но это, пожалуй, для меня самое значительное. Мне очень хотелось, чтобы Лора испытала то же волнение. Она дала мне так много, теперь у меня был шанс показать ей кусочек своего мира. Прекрасного мира. В полночь музыка утихла, у палаток начали зажигать костры. Я уже собирался закрывать шатер, когда к стойке подошел один из утренних покупателей с дредами. Зрачки у него были, как точки. – Слушай, я закрываюсь… чувак. В детстве нас учили не называть других людей чуваками, так что вряд ли я когда-нибудь смогу сказать это непринужденно. – Сделай мне чайку, – велел он. – Только покрепче. Парень безошибочно распознал мои слабые места, которые так бесили Мака. Я подчинился. Когда я поставил перед ним кружку, он запустил пятерню в вазочку с модным и жутко дорогим коричневым сахаром, стоявшую на стойке, загреб в горсть несколько кусочков и с хрустом сожрал их. – Эй, не надо так делать, а то придется из вазы все выбросить! Парень ухмыльнулся, обнажив зубы, коричневые, как сахар. – Твое здоровье! – Он пошел прочь, унося с собой желтую кружку. Я махнул на нее рукой, как и на сахар в вазочке – высыпал его в ведро, – и на фунт, который он должен был заплатить.