Сон Мин Ларсен натянул на лицо вежливую улыбочку: – С формальной точки зрения расследование возглавляет Винтер, но, судя по всему, вплотную заниматься этим делом предстоит мне. Я не такой выдающийся специалист, как вы, Холе, но обещаю сделать все возможное, чтобы поймать убийцу вашей супруги. – Спасибо, – сказал Харри. У него было ощущение, что молодой следователь говорил вполне искренне, ну разве что насчет «выдающегося специалиста» слегка преувеличил. Он проводил глазами Ларсена, шагавшего к дому мимо полицейских машин, а затем произнес: – Скрытая камера. – Что? – не понял Бьёрн. – Я установил фотоловушку вон на той ели, что посредине. – Харри кивнул в сторону зарослей кустов и деревьев, походивших на кусочек леса у ограды соседнего участка. – Надо сказать об этом Винтеру. – Нет, – твердо возразил Бьёрн. Харри вопросительно посмотрел на него. Добродушный тутенец редко говорил столь безапелляционно. Бьёрн Хольм пожал плечами и пояснил: – Если там есть запись, способная помочь в расследовании, мне кажется, честь раскрытия преступления не должна достаться Винтеру. – Вот как? – С другой стороны, тебе нельзя здесь ничего трогать. – Потому что я – подозреваемый, – сказал Харри. Бьёрн дипломатично промолчал. – Все в порядке, – заверил друга Харри. – Я же понимаю: бывший муж всегда возглавляет список подозреваемых. – Разумеется, тебя скоро исключат из их числа, – ответил Бьёрн. – Ладно, я займусь записью с камеры. Ель посередине, говоришь? – Камеру трудно рассмотреть, – предупредил Харри. – Чехол фотоловушки завернут в чулок такого же цвета, что и ствол дерева. Он находится на высоте двух с половиной метров. Бьёрн бросил на Харри странный взгляд, после чего направился к деревьям на удивление мягким и пружинистым для своего плотного телосложения шагом. У Харри зазвонил телефон. Первые четыре цифры высветившегося на дисплее номера указывали на то, что звонят с одного из стационарных телефонов в редакции газеты «ВГ»[14]. Стервятники учуяли добычу. А раз они звонят ему, значит узнали имя жертвы и связали погибшую с ним. Харри не ответил на звонок и убрал мобильник в карман. Бьёрн сидел на корточках возле елей. Он поднял голову и жестом позвал Харри. – Ближе не подходи, – предупредил криминалист. Он снова натянул белые резиновые перчатки. – Тут кто-то уже побывал до нас. – Какого черта… – прошептал Харри. Чулок был содран с дерева, разорван и валялся на земле. Рядом лежали разбитые фотоловушка и крепление к ней. Кто-то раздавил их ногой. Бьёрн поднял камеру и констатировал: – Карта памяти удалена. Харри тяжело дышал носом. – Ничего себе: разглядеть фотоловушку в этом камуфляжном чулке!.. – произнес Бьёрн. – Для этого ведь надо стоять здесь, у деревьев. Харри медленно кивал. – Или… – сказал он, ощущая, что мозгу не хватает кислорода, – тот человек знал, что камера находится здесь. – Согласен. Кому ты об этом рассказывал? – Никому. – Голос Харри стал сиплым. Он не сразу понял, в чем дело, что именно так наполняет болью его грудь и стремится прорваться наружу. Может, он просыпается? – Абсолютно никому. Да и фотоловушку я устанавливал под покровом ночи, так что никто меня не видел. Ни один человек, во всяком случае. Теперь Харри понял, что именно рвалось наружу. Вороний крик. Плач сумасшедшего. Смех. Глава 9 В половине третьего дня немногочисленные постоянные посетители без особого интереса посмотрели в сторону открывающихся дверей ресторана «Шрёдер». Пожалуй, «ресторан» – это громко сказано: хотя тут и подавали типичную норвежскую еду, такую как бекон с соусом, но основными блюдами в «Шрёдере» все-таки были пиво и вино. Это питейное заведение с выкрашенными коричневой краской стенами располагалось на улице Вальдемара Тране еще с середины пятидесятых годов, а с середины девяностых стало постоянным прибежищем Харри. С перерывом на те несколько лет, которые он прожил у Ракели в Хольменколлене. Но теперь он вернулся. Харри выбрал столик у окна и плюхнулся на скамейку. Скамейка была новой. В остальном же интерьер заведения за последние двадцать лет не изменился: те же столы и стулья, тот же потолок из цветного стекла, те же картины Сигурда Фоснеса с видами Осло, и даже скатерти (внизу красная, а сверху по диагонали положена белая) были теми же самыми. Первое изменение, произошедшее на памяти Харри, случилось в 2004 году после вступления в силу закона о курении. Тогда весь ресторан заново покрасили, чтобы избавиться от запаха табака. Краску выбрали того же самого цвета, что и раньше. А запах табака так до конца и не выветрился. Он посмотрел на телефон, но Олег еще не ответил на его сообщение с просьбой перезвонить – скорее всего, сидел в самолете. – Это ужасно, Харри, – сказала Нина, убирая со стола, за который он сел, две пустые полулитровые кружки из-под пива. – Только что прочитала в Интернете про Ракель. Она вытерла свободную руку о фартук и посмотрела на него сверху вниз: – Как ты? – Спасибо, плохо, – ответил Харри. Значит, стервятники уже обнародовали имя жертвы. Наверняка они уже где-нибудь отыскали фотографию Ракели. И конечно, фото Харри Холе, коих немало в их архивах. На некоторых из этих снимков он смотрелся настолько страшно, что Ракель просила его в следующий раз немного попозировать. Сама же она всегда выглядела на фотографиях просто замечательно, не прилагая к этому ни малейших усилий. Ракель вообще отличается редкой фотогеничностью. Вернее, отличалась. Черт. – Кофе? – Нет, Нина, сегодня принеси мне пива. – Я все понимаю, но, Харри, как же так? Сколько лет я уже не наливала тебе спиртного? – Много, Нина. И я ценю твою заботу. Но… я не могу проснуться, понимаешь? – Проснуться? – Если я отправлюсь в заведение, где есть крепкие напитки, то напьюсь сегодня до смерти. – Ты пришел сюда, потому что здесь подают только пиво? – И еще потому, что отсюда я найду дорогу домой с закрытыми глазами. Официантка нахмурилась. Некоторое время она продолжала молча стоять и смотреть на него с беспокойством и задумчивостью. А потом глубоко вздохнула: – Хорошо, Харри. Но тогда давай договоримся: я сама решу, когда тебе будет достаточно. – Мне никогда не будет достаточно, Нина. – Я знаю. Но думаю, ты пришел сюда, потому что хочешь, чтобы тебе наливал человек, на которого ты можешь положиться. – Может быть. Нина ушла и вернулась с полулитровой кружкой, которую поставила на стол перед Харри. – Только медленно, – сказала она. – Пей медленно. Где-то на середине третьей кружки дверь снова отворилась. Харри отметил, что поднявшие головы завсегдатаи «Шрёдера» не опустили их вновь, а следили глазами за длинными, обтянутыми кожей ногами, пока новая посетительница не дошла до столика Харри и не села на стул. – Ты не отвечаешь на звонки, – сказала женщина, отмахнувшись от двинувшейся было в ее сторону Нины. – Выключил мобильник. Начали названивать журналюги. – Пока что обнародовали только имя жертвы, не фамилию, но столько народу на пресс-конференции я в последний раз видела, когда мы раскрыли дело вампириста. И частично по этой причине начальник полиции решил тебя временно отстранить. – Что? Я понимаю, что мне не дадут заниматься именно этим делом, но ты хочешь сказать, что меня полностью отстраняют от работы? Неужели потому, что пресса пишет об убийстве? – Потому что тебе не дадут работать спокойно, чем бы ты ни занимался, а нам сейчас не нужна твоя несобранность. – И?.. – Что «и»? – Договаривай. – Харри поднес кружку ко рту. – Это все. – Нет, не все. Ты забыла про политику. Давай излагай. Катрина тяжело вздохнула: