–  И я намерен проделать с тобой кое-какие плохие вещи. Тебе это понравится? –  Да… – выдохнула я. Я чувствовала, как все сильнее твердеет его плоть, и мои бедра сами собой, инстинктивно, терлись об нее. –  Пора уже перейти к более жесткому допросу, – прошептал полисмен, вставая со стула и поднимая меня. Он подтолкнул меня к столу, а затем прижал к нему так, что мои груди коснулись прохладной поверхности. –  Если я сниму с тебя наручники, ты обещаешь вести себя хорошо? – спросил полисмен. Я кивнула, и он освободил меня, сняв наручники сначала с одной руки, потом с другой. Я потерла запястья, а он снял ремень. Я через плечо наблюдала, как он срывает с себя форму, потом футболку. Наконец я увидела крепкую широкую грудь, которую до сих пор только ощущала, гладкую кожу, полосу темных волос в нижней части живота и огромный напряженный член. Вот это да… –  Мне нравится, как ты лежишь тут на столе, – заявил он, облизывая палец и проводя им по моему позвоночнику сверху вниз. О боже… Я закрыла глаза, пока он водил пальцем по расщелине между моими ягодицами, бесстыдно обводя кругами задний проход… –  Боже… – пробормотала я, цепляясь за край стола. По всему телу прокатывались сотрясавшие меня волны наслаждения. Меня никогда прежде не касались в таких местах, тем более вот так открыто, свободно… –  Что ты со мной делаешь? –  Плохие вещи для плохой девочки, – ответил он, крепко сжимая мои ягодицы и раздвигая их. Потом наклонился и начал их облизывать, медленно, не спеша. Меня охватило совершенно новое ощущение, я вся дрожала, готовая взорваться прямо сейчас, не дожидаясь, пока он войдет в меня обычным образом… –  Тебе это нравится? Я смогла лишь что-то невнятно промычать в ответ. А потом услышала, как открылся ящик стола подо мной, как зашуршала обертка презерватива. –  Повернись, Дофина. Я хочу видеть твое прекрасное лицо, пока буду трахать тебя до бесчувствия. Словно в трансе, я повернулась, желая насладиться видом его лица, его безупречного тела… Никогда прежде я не видела мужчин, так прекрасно сложенных. Я оперлась на локти, дерзко глядя на то, как он разворачивает презерватив. Он прижал мои бедра к краю стола, дразня мою щель повлажневшей головкой, чуть-чуть продвигаясь внутрь и отступая снова и не отводя от меня при этом взгляда. И делал паузы, чтобы я еще сильнее желала его проникновения, и ласкал влажными пальцами мой клитор… Когда же он наконец полностью вошел в меня, я упала спиной на стол, и его руки начали гладить мою грудь, теперь освободившуюся от бюстгальтера. Мои соски тут же откликнулись, затвердев от его прикосновений. Увидев, как я разогрелась, он начал двигаться с большей настойчивостью. Я вытянула руки и ухватилась за другой край стола для большей отдачи, и мы слились в яростном движении. О да… Боже… А потом накатила первая волна оргазма. Он добрался до самого чувствительного места, и я окончательно забылась, крепко держась за стол и отбросив остатки своих страхов. Наши взгляды встретились в тот момент, когда мой оргазм достиг высшей точки, жаркой и мощной, и коп тоже дошел до пика блаженства, с силой проникая в меня и бормоча: –  Это все для тебя, Дофина… Все для тебя… Он содрогнулся всем телом в конце, но оставался во мне и надо мной, весь покрытый потом, а я сжималась и судорожно извивалась под ним и вокруг него. Но вот наконец мое дыхание стало ровнее. Он улыбнулся. И засмеялся: –  Вау! –  Ты получил… ту информацию… которая была тебе нужна, офицер? –  Да, полностью. А теперь у меня есть кое-что для тебя. Он вышел из меня, потом нагнулся, чтобы достать что-то из кармана своей формы, лежавшей на полу у его ног. Когда полисмен выпрямился, двумя пальцами он держал сверкающую подвеску. –  Что на ней написано? – спросила я, все еще бессильно лежа на столе. –  «Смелость». И это верное слово, мисс Мэйсон. Он подбросил подвеску вверх, как монетку, позволив ей упасть на мой вспотевший живот. А потом накрыл ее ладонью. –  Орел или решка? –  А что я получу, если угадаю? – спросила я. –  Все, что тебе будет угодно, мисс Мэйсон. –  Решка. Он медленно поднял руку с моего живота и заглянул под нее: –  Ну, ты угадала. Его взгляд пробежался по моему телу, он наклонился и поцеловал подвеску, лежавшую на моем животе. А потом его губы заскользили дальше, и я закрыла глаза. Он снова вызвал во мне лихорадку желания, снова подвел к краю невероятной пропасти, того экстаза, какого я не испытывала в своей жизни, и дал мне еще раз взорваться всем моим естеством… А потом я лежала на столе, путаясь пальцами в его золотистых волосах, чувствуя его дыхание на своем животе, а другая моя рука свисала со стола, сжимая золотую подвеску со словом «Смелость». Глава девятая Кэсси Через несколько дней после осуществления фантазии Дофины с копом я попросила Матильду о встрече. Поскольку я стала наставником Дофины, это означало, что у меня оставалось мало времени для себя, однако ночь с Марком дала мне некоторую передышку. Когда Матильда подходила к тому месту в парке Одебон, где я сидела, ожидая ее, она выглядела настоящей иллюстрацией к представлению о южном аристократизме. На ней были соломенная шляпка, темные очки и кораллового цвета открытое летнее платье, подчеркивавшее рыжие волосы и открывавшее веснушки на плечах и груди. Матильде было уже около шестидесяти, но она выглядела такой же свежей и сексуальной, как дамы вполовину моложе ее. И по тому, как она шла, видно было, что она знает о своем особом таланте – приводить людей в восторг. Матильда сама предложила встретиться рядом с футбольной площадкой у ворот Сент-Чарльз. Она приближалась к скамейке, и даже игроки, сделавшие в этот момент перерыв, замерли, глядя на нее. Когда наконец мы уселись рядом, я сразу заговорила с ней о Дофине, объясняя, как та учится владеть собой. –  Это очень трудное дело, самоконтроль, – сказала Матильда, наблюдая за футболистами. – Если он слишком силен, ты никогда не позволишь себе познать других людей. Если он слишком слаб, ты никогда не познаешь по-настоящему саму себя. А как насчет тебя, Кэсси? Как у тебя дела по этой части? –  Отлично. Хорошо. Я… я это сделала. Я занималась сексом, – брякнула я. –  О! Как мило! И с кем? –  Да просто с одним парнем, с которым едва познакомилась, – ответила я, чувствуя себя довольно глупо, но радостно. – В кафе «Игнатиус», как-то на днях. Он, вообще-то, не совсем в моем вкусе. Но в сексуальном смысле он был просто чудо как хорош. –  Значит, ты не собираешься встречаться с ним снова? –  Не знаю. Он почти на десять лет моложе меня. Юнец. И ужасно самовлюблен. Но сексуален. Может, я и увижусь с ним еще. Вся прелесть в том, что мне все равно, будет новое свидание или нет. Но секс был потрясающим. –  Так ты не хочешь его видеть? –  Не слишком… Не знаю. Я теперь вроде как шлюха, да? Матильда повернулась ко мне всем телом, забыв о футболистах. И вид у нее был такой, словно я ее ударила. –  Слово «шлюха», если его произносят не железные феминистки или глупые моралисты, просто не должно слетать с женских губ, слышишь? В особенности когда женщина говорит о своем сексуальном поведении, и в особенности если она говорит о другой женщине. Кэсси, это слово из тех, что оставляют шрамы в душе. Я застыла. Я никогда не слышала, чтобы Матильда говорила таким резким тоном. –  Это слово используется как оружие против женщин во всем мире с начала времен для того, чтобы заставлять нас почувствовать себя недостойными и одинокими. Для молодых женщин оно может привести к особо трагическим последствиям. Кто-то из них уходит в себя, кто-то теряет уверенность, кто-то больше не хочет исследовать собственную сексуальность… а есть и такие, кто просто кончает с собой, стыдясь своих желаний. Я никогда особо не раздумывала над такими вещами, но я ведь и сама всю жизнь ощущала стыд. Мне казалось, что есть нечто порочное в том, чтобы желать секса и наслаждаться им. Но с тех пор, как я присоединилась к обществу С.Е.К.Р.Е.Т., этот стыд начал понемногу угасать. Мне на самом деле даже казалось уже нелепым придерживаться прежних идей. И тут мне кое-что пришло в голову. –  Если стыд так разрушает, то почему бы нашему обществу не стать более открытым? Это помогло бы бороться с теми, кто позорит женщин, с двойными стандартами. Почему слово «шлюха» оскорбительно только для женщин, но не для мужчин? –  Позволь спросить тебя кое о чем. Если бы мы были публичной организацией, ты смогла бы признаться в том, что являешься активным членом группы, которая организует реализацию сексуальных фантазий для других женщин? Тебе захотелось бы поделиться со всем миром теми фантастическими мужчинами, с которыми ты встречалась, и теми фантастическими вещами, которыми ты занималась с ними? – Матильда приподняла свои солнечные очки, чтобы заглянуть мне в глаза. Да, она меня поймала. Я бы ни за что на свете не захотела выставить все это напоказ… – Мы не можем изменить мир, Кэсси, но можем освобождать женщин, одну за другой. Избавлять их от стыда. И это все, что мы в силах делать. А теперь расскажи-ка мне о том молодом человеке, с которым ты переспала. –  Ну… в общем, так. Он мне понравился. Мне понравилось быть с ним. Но его нет рядом – и я о нем ни минуты не думаю. А потом вдруг начинаю чувствовать себя виноватой из-за того, что у меня нет к нему никаких чувств. Наверное, они должны быть? –  Может, должны, а может, и не должны, кому какое дело? – Матильда небрежно взмахнула рукой. – Думаю, это очень, очень полезно для здоровья и абсолютно необходимо, чтобы женщина тридцати шести лет от роду, вроде тебя, имела потрясающий секс с молодым человеком, от которого она ничего другого и не хочет получить. Позволь спросить вот еще что: ты была честна с ним относительно своих желаний? –  Да. –  Секс был по обоюдному согласию? –  Конечно. –  Вы предохранялись? –  Да. –  Ну, тогда это тебе только на пользу. И это же весело – ощутить свое тело, просто испытав нового мужчину. Так что больше никаких разговоров о шлюхах, хорошо? Не осуждать. Не знать пределов. Не стыдиться. Это и к тебе лично тоже относится. Это было просто здорово: поделиться всем с кем-то, с кем-то таким, кого мне действительно хотелось снова видеть, к кому я испытывала самые теплые чувства…