–  Мне это доставило удовольствие, – ответил капитан Натан, касаясь пальцами козырька форменной фуражки. Меня встречали два водителя, державшие перед собой плакатик с моим именем. Один должен был отвезти меня в гостиницу, второй – доставить картину Каролины в надежное хранилище до начала аукциона. А на заднем сиденье лимузина меня поджидали корзинка с прохладными фруктами, пирожные и горячий кофе, которыми я и наслаждалась по дороге. Я проголодалась и истосковалась по людям, по жизни, и мои расширившиеся, как блюдца, глаза впитывали каждую деталь пейзажа, проносившегося за окном автомобиля. Буквально в пределах одного квартала я увидела и неоклассические французские фасады, и итальянские крыши с куполами, и современные кованые ворота, и модернистские стеклянные строения, втиснувшиеся между шестиэтажными многоквартирными домами… И на каждом балконе сушилось белье. Я наслаждалась этим пиром линий и красок. Люди здесь, похоже, ни во что не ставили сигналы светофора, но рискованная суета внезапно заканчивалась, когда машина с восьмиполосного проспекта поворачивала на какую-нибудь узенькую улочку с односторонним движением, где даже не было тротуаров. «Так вот оно каково, – подумала я, – оказаться чужаком, искателем приключений в совершенно незнакомом месте». Все мои чувства были обострены, тело горело от ожидания чего-то нового. Мой водитель Эрнесто, весьма пылкий экскурсовод, показывал и объяснял мне все, что, на его взгляд, стоило внимания. Например, когда мы свернули с ведущего в аэропорт шоссе на проспект Девятого июля, одну из самых широких улиц в мире, он с сильным акцентом сообщил: –  Это… в память… Это в честь независимости Аргентины. Большинство улиц в Буэнос-Айресе названы в честь чего-то или кого-то. Подъезжая к отелю, мы миновали центр густонаселенного, шумного района Реколета – самой дорогой части города, как пояснил Эрнесто и добавил, что здешние обитатели до сих пор выстраиваются в очередь на знаменитом кладбище, чтобы отдать дань памяти Эве Перон. Мы остановились перед отелем «Альвеар палас», и мне показалось, что мы прибыли в замок. Я мысленно выругала себя за то, что почувствовала себя принцессой. Я считала, что, будучи трудоголиком, не должна поддаваться подобным фантазиям. Но когда Эрнесто помог мне выйти из длинного блестящего автомобиля, я все равно ощущала себя очень важной особой. Флаги разных стран громко хлопали на ветру, подчеркивая тот факт, что отель возвышался над городским кварталом. –  На ближайшее время этот отель станет вашим домом, – сказал Эрнесто, снимая фуражку и слегка кланяясь. Теперь я лучше рассмотрела его лицо: темная кожа и слегка азиатские глаза представляли собой тревожную смесь. Этот молодой человек обладал слишком большой притягательной силой. –  Прекрасная была поездка, спасибо вам! Мои сумки исчезли за золочеными дверями, и я поспешила вслед за ними. Ощущение королевской обстановки усилилось, когда я вошла в лифт, чтобы подняться в свой номер на восьмом этаже, где наконец смогла сбросить туфли. Моя гостиная выходила на улицу, уже шумевшую от утреннего движения, но окна с тройными рамами создавали внутри могильную тишину. Боже мой, это действительно были королевские апартаменты, где имелись и спальня, и столовая… Я отдернула в стороны тяжелые, от пола до потолка золотые занавеси, мои босые ноги ласкал толстый восточный ковер… Посыльный ушел, получив чаевые, и я на мгновение застыла посреди комнаты, сжав кулаки. А потом взвизгнула от восторга, подбежала к кровати и прыгнула на нее. До аукциона оставалось всего несколько дней, и меня вдруг охватило чувство ответственности. Я вроде как выполняла особую миссию, а потому решила играть роль женщины загадочной и интригующей. И если я чего-нибудь испугаюсь, то мне просто нужно представить себя именно такой женщиной, бесстрашной особой, которая испытывает изысканные наслаждения на высоте тридцать тысяч футов над землей и получает в награду многокомнатный номер. Приняв горячий душ, я откинула мягкие одеяла на кровати и забралась под них. Немножко подремлю, подумала я. Я ведь толком не спала в самолете. Я закрыла глаза – и проснулась спустя три часа от негромкого стука. Открыв дверь, я обнаружила за ней коридорного со столиком на колесиках. На нем, между кофейником и подносом с сэндвичами, красовался толстый квадратный конверт, на котором знакомым почерком было написано: «Дофине». Было немного странно, если не сказать ошеломляюще, видеть нечто столь знакомое так далеко от дома. Я взяла конверт и вскрыла его ножом для масла. В нем лежала карточка с надписью «Шаг четвертый» на одной стороне и словом «Великодушие» – на другой, а под ним было написано: «Дофина, мы с тобой на каждом Шагу!» Это происходило на самом деле! Еще один Шаг! На столике, сбоку на крючке, висел бумажный пакет для одежды. Я взяла его и отнесла на кровать. Пакет оказался тяжелым. Я расстегнула на нем молнию и нашла внутри потрясающее красное платье, с блестками на лифе, украшенное перьями на бедрах и по подолу. Оно было похоже на гигантского алого лебедя. Я приложила платье к себе перед большим, в полный рост, зеркалом. Из его складок выпало приглашение на полуночное танго-шоу. Танцы? Нет. Только не танцы. Я избегала танцев почти так же отчаянно, как полетов. Я очень любила музыку, но могла лишь постукивать в такт ей ногой, сидя где-нибудь в темном углу клуба. Иногда я танцевала в одиночестве в своей квартире. Однажды я танцевала для Люка, но самоконтроль не позволил мне изобразить настоящий стриптиз, и ничего хорошего из этого не вышло. Но одна только мысль о том, чтобы танцевать на глазах у незнакомых людей, вызывала судорогу у меня в желудке. Я ведь не была стройной или грациозной, в отличие от моей сестры. Моя мать частенько говорила: –  Если бы Бри обладала дисциплиной Дофины или у Дофины были бы бедра, как у Бри, то в нашей семье появилась бы балерина. Наверное, она считала это комплиментом, но меня это задевало. На мгновение я отодвинула в сторону страхи. Платье, великолепная работа, искусные швы, сделанные вручную и скрывающие вставки корсета, – все это приводило меня в восторг. Асимметричный подол предполагал, что этот наряд предназначен для танго. Красное было мне к лицу, но я не была уверена, что платье подходит мне по стилю. Нет. Ничуть. На лбу выступил пот. Я не могу, я не способна танцевать на людях. Только не с моим телом, только не в этом платье! Ведь и устав общества С.Е.К.Р.Е.Т. так говорил, и Кэсси с Матильдой постоянно повторяли: я могу делать то, что хочу, и не должна делать ничего такого, чего мне не хочется. * * * До начала танго-шоу оставалось еще несколько часов. Я бродила по улицам в свободном плаще и удобных туфлях. Буэнос-Айрес оказался прохладным, шумным и деловым, и на каждом углу можно было видеть смешение старого и нового. А porteсos [1], похоже, так же любили прогулки, как и жители Нового Орлеана. Даже в такой прохладный осенний день плаза Сан-Мартин была забита пешеходами и велосипедистами. За прогуливающимися на самых разнообразных поводках бежали десятки собак. Я почувствовала, как меня охватывает теплая волна. Если бы не С.Е.К.Р.Е.Т., я бы никогда не очутилась здесь, на этой площади, расположенной напротив Каса Росада. Я с удовольствием наблюдала за пожилыми людьми в отлично сшитых твидовых пальто, которые играли в шахматы, а неподалеку от них нежились на солнышке молодые парочки. Я прогулялась по ближайшим окрестностям отеля – от Реколеты до Палермо, от Сан-Тельмо до Ла Бока, заглядывая в магазинчики секонд-хенд, выясняя, кто их снабжает и как они оценивают товары. И первым, что я заметила в этом городе высоких, стройных брюнетов с орлиными носами, так это то, что моя американская «фигуристость» привлекала внимание и очень уж выходила из ряда вон. В винтажных магазинчиках мне ничто не подходило по размеру, и девушек-продавщиц это расстраивало куда больше, чем меня. –  Lo siento, seсora [2], – сказала мне крошечная нервная владелица прекрасно оформленного магазина винтажной одежды возле кладбища Реколета. В другом магазинчике я не смогла натянуть на себя юбку-карандаш. –  Милая, – сказал добрый пожилой продавец на безупречном английском; он ощутил мой испуг, принимая деньги за набор чайных полотенец и льняную скатерть, – не позволяйте своему телу огорчать вас. Это прекрасное тело! Поблагодарив его, я вышла и осторожно зашагала по узким тротуарам вместе с другими прохожими, тщетно пытаясь вести себя как местная, спотыкаясь на выбоинах, когда засматривалась на горгулий и купола самых ошеломительных зданий. В Ла Бока, сидя в кафе, я ела сладкие aflajores [3] и попивала mate, нечто вроде чая, и наблюдала за тем, как пожилая пара танцевала медленное танго. Кавалер был на несколько дюймов ниже дамы и вдвое тоньше, а на ней было слишком много косметики для дневного времени. Но эти странности делали пару еще более привлекательной, еще более неотразимой. Их танец выглядел невероятно интимным, хотя на них смотрела целая толпа посторонних людей, собравшихся на площади. Меня почти до слез трогала музыка и выражение страдания и любви на лицах танцоров. Но если эта женщина могла позволить себе подобное при свете дня, то какого черта боюсь я? Может быть, это и есть настоящее великодушие? Отдаться танцу ради самого танца… * * * В тот вечер, когда я выходила из лимузина, путаясь в складках и перьях своего платья, мне действительно понадобилась для поддержки крепкая рука Эрнесто. Я ничуть не удивилась тому, что платье безупречно сидело на моей фигуре, но меня напугало то, что оно словно ласкало меня и при этом выглядело чрезвычайно дерзким… Лиф плотно облегал тело, грудь просто выпирала наружу. Сразу под линией заниженной талии юбка превращалась в некую массу перьев и складок, спадавших до лодыжек. Я себя чувствовала богиней, выходящей из алого океана. –  Gracias. – Por nada [4], – сказал Эрнесто, снова кланяясь. – Вы выглядите… lindisima [5] в этом платье, сеньорита Дофина. Я одарила Эрнесто нервной улыбкой и посмотрела на узкий переулок, ведший к освещенному неоновыми лампами входу в клуб танго. На этой тихой улочке ночью почти никого не было. –  Я встречу вас здесь же… после. – Он показал на переулок рукой в белой перчатке. «Все будет в порядке, все будет в порядке…» Когда я подошла ближе, до меня донеслась томная ритмичная музыка. Швейцар с добрым лицом, тоже в перчатках, открыл передо мной двери и раздвинул бархатные занавеси, прикрывавшие вход: –  Мы ждем вас, Дофина. О боже… Я нырнула внутрь, чувствуя себя на грани обморока. С десяток пар тут же повернулись, чтобы взглянуть на меня, как будто действительно только меня и ждали. Меня проводили мимо крошечных столиков к стулу у дальней стены. Как только я села, бойкая официантка в белой балетной пачке и черно-белых полосатых гольфах поставила передо мной бокал с каким-то розовым напитком. –  Мы собираемся начать, Дофина, – сказала она с акцентом, похожим на французский. – Могу я еще что-нибудь предложить вам? Прежде чем я успела открыть рот, маленький оркестр в полутьме у сцены в центре зала заиграл какую-то балладу. Глаза музыкантов закрывали повязки, они покачивали головами в такт музыке. Но почему им завязали глаза? Все в зале сосредоточились на оркестре, а потом перевели взгляды на сцену, теперь осветившуюся лучом прожектора. Я откинулась на бархатную спинку стула, надеясь, что мне удастся остаться просто зрительницей. Мое сердце колотилось с такой силой, что его вполне могли услышать окружающие. А потом раздался низкий звучный голос. В центр сцены медленно вышла потрясающая женщина, причем на ней было точно такое же, как у меня, платье, только черное. В руках она держала микрофон. Ее губы блестели как рубины. Песня была на испанском, но я понимала, что это что-то лирическое и печальное. Глаза женщины были полузакрыты, пока она пела о какой-то девушке и ее сердце, о неких разбитых мечтах… Ну, мне так показалось. Одна пара встала и начала танцевать медленное танго. Мужчина и женщина прижимались друг к другу так тесно, что между ними совсем не оставалось пространства. Потом на площадку вышли женщина в облегающем синем платье с разрезом на боку до самой талии и мужчина в смокинге. И уже вслед за ними начали одна за другой подниматься с мест другие пары, и вскоре певицу окружало множество танцующих, двигавшихся под музыку по кругу. А потом певица повернулась и посмотрела прямо в мою сторону, словно адресуя свою страсть… Мне? Вторая песня была об уходящем времени, о женщине, которая сожалеет о не прожитой ею жизни. А может быть, о том, что жила в полусне. Голос певицы просто завораживал. Я слегка поежилась, не зная, как реагировать на ее взгляд. Она как будто публично соблазняла меня! А может, все дело было в природе самого танго. Меня то восхищало, то смущало ее внимание, и я испытала облегчение, когда чья-то загорелая рука жестом предложила мне встать. –  Va a aceptar este Paso? [6] Рука принадлежала высокому мужчине с коротко подстриженными черными вьющимися волосами и прекрасными черными глазами. Он улыбался, демонстрируя ряд безупречных белых зубов, ярко выделявшихся на фоне его гладкой оливковой кожи. Я поднялась с места, чувствуя, как колени буквально тают подо мной. –  Боюсь, я не умею танцевать, – сказала я настолько громко, насколько то было допустимо, чтобы не заглушить голос певицы. – No importa [7], – ответил мужчина, все так же улыбаясь, и добавил: – Вы просто доверьтесь мне, а остальное придет само собой. Мы о вас позаботимся. Мы?! Он притянул меня к себе, и я была просто ошеломлена его широченной грудью. Черная рубашка облегала безупречный торс, черные брюки обтягивали красивые ноги… «Отдайся ему, Дофина. Это вопрос великодушия…» –  Принимаю, – сказала я, хотя внутри все онемело. Мужчина вывел меня на танцпол. Он положил руку мне на спину и придвинул к себе, точнее, прижал очень крепко, и мои туфли оказались между его ног. Второй рукой он сжал мою кисть и отвел ее в сторону и вверх. И тут я вдруг ощутила кого-то у себя за спиной. Я обернулась и с изумлением увидела прекрасную певицу. Ее глаза были закрыты, ее рука легла на наши руки, ее пальцы сплелись с моими пальцами. Вторую руку певица положила мне на грудь и прижалась к моей спине. Аромат розы, исходивший от нее, смешался с легким мускусным запахом моего партнера. –  Позвольте ей помочь вам. Следите за тем, как ее тело движется за вашей спиной, – прошептал мой партнер. – И двигайтесь так же, как она. Певица согнула левое колено, вынуждая меня сделать то же самое, ее левая ладонь погладила мою ногу. Глядя на партнера, я чувствовала, как женщина за моей спиной приподняла мою юбку, открывая черные подвязки на чулках. И прежде чем я успела понять, что происходит, она скользнула теплой ладонью по моему бедру, прижимая меня к своему телу. Оркестр ускорил темп, грудь женщины прильнула к моей спине, а грудь мужчины слегка коснулась моей груди… Мы двигались в головокружительном ритме. Я чувствовала, что меня просто несут, словно я и не участвую в движении сознательно, а просто стала частью их танца. Но я это делала! А потом другие пары начали одна за другой исчезать в темноте, и на площадке остались лишь мы втроем. Но наконец урок закончился, и под звуки гитары певица отстранилась от меня и буквально упала в объятия выступившей из тени прекрасной блондинки, которая была выше певицы. Волосы блондинки были убраны в узел на затылке, на ней были маска, черные фрачные брюки и белый топ на бретелях, подчеркивавший загар. Мой партнер прижал меня к себе, его рука прошлась по моей спине, по ягодицам. И я почувствовала его член. Отвердевший. Поворачиваясь, партнер приподнял меня над полом, и я оказалась лицом к двум танцующим женщинам. Блондинка двигалась как пантера, ее рука лежала пониже спины певицы… –  Наблюдай за ними, – шепнул мой партнер. – Делай то же, что делает певица, и я заставлю тебя почувствовать то же, что чувствует она… Я стала повторять движения бедер певицы, ее повороты, шаги… раз, два, три, колено согнуть… А партнер вел меня, прижимая к себе, то разворачивая, то наклоняя, и моя ладонь лежала на его груди. Потом я увидела, как женщины прижались друг к другу… Шаг, еще шаг, остановка и поворот… Блондинка рукой касалась груди певицы, когда та, закрыв глаза, изгибалась назад. О, они выглядели очень страстно, эти женщины, они словно сливались друг с другом… Сам танец был полон страсти. И это заводило меня так же, как руки партнера. Потом блондинка медленно расстегнула молнию на платье певицы, и оно упало к ее ногам. На певице были только чулки и подвязки, никаких трусиков, а ее светло-розовые соски выглядывали из черного бюстгальтера с половинными чашечками… Темные волосы рассыпались по плечам. Я засмотрелась на ее прекрасное тело, на мягкую линию темных волос внизу живота, выделявшихся на фоне загорелой кожи, на руку блондинки, блуждавшую по животу певицы… И ощутила, как партнер подводит меня ближе к певице. А потом услышала шорох молнии на собственном платье… И вот оно уже с шелестом упало вниз, легло шелковой грудой у ног. Теперь мы с певицей очутились лицом к лицу, обе почти обнаженные, в чулках и бюстгальтерах. Мне никогда прежде не случалось быть с женщиной, но она так откровенно желала меня… и это так захватывало… Я тоже хотела ее, и его, и всего этого… Наши партнеры оставались за нашими спинами, а певица притянула меня к себе и жадно поцеловала. А я это позволила! Меня целовала прекрасная женщина, ее нежные губы ласкали меня, ее язык искал соприкосновения с моим языком. Потом ее губы страстно скользнули по моей шее, и в это же самое время блондинка продолжала возбуждать певицу, ее пальцы с длинными красными ногтями уже описывали круги возле клитора певицы… Видя, как блондинка доставляет ей наслаждение, чувствуя дыхание певицы на своей коже, ощущая, как ее сотрясает оргазм, я разгорелась, я просто пылала, возбуждая партнера, стоявшего позади. Но даже когда певица миновала высшую точку, она не перестала ласкать мои соски прохладными губами, и в то же время теплые, крепкие ладони моего партнера гладили мой живот, касались клитора, его пальцы уже проникали во влажную глубину – в том же ритме, в каком ласкал меня язык певицы. Я была зажата между ними и содрогалась от наслаждения. Уже через несколько секунд я готова была дойти до высшей точки. Я приняла то, что они так великодушно даровали мне. Сжав одной рукой густые волосы певицы, я наблюдала за тем, как ее розовый язык трепещет на моих сосках, в то время как партнер энергично массирует мой клитор, доводя меня до безумия, освобождая меня, и вот наконец оргазм накатил на меня волна за волной… –  Ох… Да! –  Hermosa [8], – пробормотала певица. Партнер крепко сжал меня, когда я содрогалась, но вот все утихло. Я ослабела, а он поцеловал меня в плечо и осторожно опустил на пол, рядом с моим прекрасным платьем. Оркестр заиграл в новом темпе, блондинка повела певицу в стремительном танго, и они в танце промчались мимо меня и исчезли в темноте за сценой. Мой партнер помчался следом за ними, послав мне воздушный поцелуй и лишь на мгновение остановившись, чтобы коснуться рукой сцены, как будто в благодарность. И тоже исчез. Боже мой, да что здесь только что произошло? Я моргала, восстанавливая дыхание, слыша, как ничего не видящие музыканты продолжают играть так, словно перед ними по-прежнему был полный зал народа. Мне было легко и тепло под светом прожектора, мое красное платье-лебедь мирно лежало на полу рядом с черным платьем певицы. А потом я увидела это… на сцене, там, где мой партнер коснулся ее рукой: маленькая блестящая подвеска, знак совершенного мной Шага четвертого… Hermosa. Глава тринадцатая