Между нами повисло молчание, и пока мы молчали, Илья внимательно разглядывал меня своими умными глазами. Я, в свою очередь, разглядывала его, и мне нравилось то, что я видела перед собой. — Слушай, Алён, — произнёс он, снова застучав по клавиатуре. — Может, после работы сходим куда-нибудь. Просто попьём кофе. Ох. Я задержала дыхание. Значит, интерес в его глазах мне не показался. Илья снова посмотрел на меня. Уголки его красиво очерченных губ поползли вверх, а на щеках появились ямочки. — Я… Договорить мне не удалось. Внезапно взгляд Ильи сместился куда-то мне за спину, а улыбка сошла с его лица. Я обернулась. Прямо передо мной стоял Беляев. Рукава его белой рубашки были закатаны до локтя, открывая взору крепкие руки. Сведя тёмные брови на переносице, он уставился на нас хмурым взглядом. — Васильев, ты что здесь делаешь? Его голос был негромким, но в нём отчётливо слышались нотки раздражения. — Работаю, Павел Андреевич, — невозмутимо ответил Илья. Между мужчинами установился зрительный контакт. Несколько минут в полной тишине они не сводили друг с друга пристального взгляда, и мне показалось, что воздух в помещении накалился. — У Алёны компьютер сломался, — вставила Лена, вероятно чтобы разрядить обстановку. Беляев чуть заметно кивнул, а взгляд его тёмных глаз, напоминающих разверстую бездну, перекинулся на меня. — Алёна Владимировна, зайдите ко мне. Прямо сейчас. Его слова больше походили на тихий рык, и когда он замолчал, в кабинете воцарилась гробовая тишина. Остальные сотрудники, находящиеся поблизости, подняли головы от своих мониторов, и смотрела на нас троих. Вибрирующее напряжение, протянувшееся между нами, чувствовали все. Я хотела провалиться сквозь землю, лишь бы не ощущать на себе заинтересованные взгляды. Паша уже развернулся, собираясь уходить, но неожиданно бросил: — Васильев, после того, как закончишь здесь, зайди в бухгалтерию. Понимаю, там не так интересно, как с Ромашовой, но им давно пора установить обновления. С этими словами он вышел из кабинета, оставив нас всех в растерянности смотреть ему в след. Поймав на себе вопрошающий взгляд Лены, я пожала плечами. Откуда мне знать, что на него нашло? Жена с утра не приласкала, наверно! Вот и срывается на всех. — Лучше сходи, узнай, что он хочет, — посоветовала Лена. — А то какой-то он слишком нервный! Кивнув, я поплелась в кабинет Беляева, как на эшафот. Соблюдая субординацию, я постучала в дверь, а затем, открыв ту, вошла внутрь. Судя по всему, Паша расхаживал взад-вперёд по кабинету, но моё появление заставило его остановиться. — Вы хотели меня видеть, Павел Андреевич? — глядя прямо на него, выпалила я. Расставив ноги, он сложил руки на груди и застыл напротив меня в такой позе. — Хотел, — произнёс он, и кивнул в сторону своего стола. — Садись. Я вскинула вверх брови, не совсем понимая, чего он хочет. — Раз уж твой компьютер сломался, можешь работать здесь. — Беляев пожал плечами. — Но… Я хотела спросить, где в таком случае, будет работать он сам, но Павел Андреевич не позволил мне договорить. — Но? Что ещё за «но», Ромашова? А, понял! Отсюда неудобно строить глазки Васильеву? — Что? — я приоткрыла рот от удивления. — Никому я ничего не строила! У вас слишком бурная фантазия, Павел Андреевич! — Да ну? — он опустил руки вниз, и двинулся на меня. — Думаешь, я не могу распознать флирт? — Вы-то в этом специалист! — я усмехнулась. — Но причём здесь… Беляев снова не дал мне договорить. Одним махом преодолев разделяющее нас расстояние, он схватил меня за плечи. Теперь Паша стоял так близко, что я видела, как раздуваются его ноздри. Он что, злится? — Хочу напомнить, Ромашова, что ты на работе, — он впился в моё лицо каким-то безумным взглядом, переводя его с глаз на губы, и обратно. — А я и не забываю об этом! Меня начинало злить его поведение. Что за тараканы у него в голове? Ищет повод уволить меня? — А работать, не окружая себя толпой поклонников, у тебя не получается? Столько лет прошло, а ничего не изменилось. — Хватка на моих плечах усилилась, а сам он прижал меня к себе ещё ближе, и теперь его горячее дыхание щекотало мне губы. — Да, Алёна? К концу фразы его голос перешёл в шёпот, но я отчётливо слышала каждое слово, поскольку стояла вплотную в нему. Между нашими телами словно натянулась прочная нить, и я ощущала её физически. Не отрываясь, он смотрел на меня, словно пытался загипнотизировать. В следующую секунду его тёплые губы коснулись моих губ. Невесомо. Нежно. Трепетно. Знала, что нужно оттолкнуть его. Знала, но… Я этого не сделала. Не встретив никакого сопротивления, Паша снова коснулся моих губ. Уже смелее, поочерёдно втягивая в себя то верхнюю, то нижнюю губу. Одна его рука зарылась мне в волосы, а вторую он опустил на талию, прижав меня так близко, что я ощущала каждый мускул на его груди. Глаза сами собой закрылись от удовольствия. Поцелуй Беляева становился всё напористее и смелее, а вскоре я почувствовала, как его язык, раздвинув мои зубы, проскользнул ко мне в рот. Дрожь прошлась по моему телу, и кажется, он ощутил это, поскольку углубил поцелуй. Теперь он жадно впивался в мои губы, и я отвечала ему тем же. Мои руки непостижимым образом оказались на его плечах, крепко вцепившись в них. В какой-то момент я услышала тихий стон, потонувший в нашем ненасытном поцелуе, и к своему стыду поняла, что этот стон принадлежал мне. Руки Беляева принялись путешествовать по моему телу, а я лишь поощряла его, выгибая спину. Я сходила с ума от прикосновения его губ к моим губам. Кровь бешено пульсировала в висках. Дыхание сбилось. Воздуха не хватало. Он целовал так же, как несколько лет назад, словно я была единственным, что имело для него значение. Словно я была особенной для него. Словно я была его воздухом, без которого он не мог дышать. Словно я была всем для него. Меня резко выдернуло из этих зыбких фантазий. Но ведь это не так. Я ничего для него не значу. Не значила тогда, не значу и сейчас. Он просто играл моими чувствами. И пытается делать это снова… Я толкнула Пашу от себя, разрывая поцелуй. — Алёна… Его голос был хриплым, а глаза заволокло пеленой похоти. Меня же трясло. От злости. На него. Но ещё больше на саму себя. Почему я позволила ему касаться себя? А хуже всего то, что мне нравились его прикосновения. Впрочем, так было всегда. Я всегда теряла контроль над своим телом, когда он касался меня. И сейчас я ненавидела его за это. И себя ненавидела за свою слабость. — Вы ошибаетесь, Павел Андреевич, — прошипела я, вытерев губы тыльной стороной ладони. Лицо горело, а руки дрожали. — Кое-что всё-таки изменилось. С этими словами, я выскочила из его кабинета, стремясь увеличить расстояние между нами. Жаль, что от себя не убежишь. 21 Паша. Наши дни. — Твою мать! — выдохнул я, как только за Алёной закрылась дверь. Рукой нервно взъерошил волосы на затылке. Какого хрена здесь только что произошло? Я ведь не собирался её целовать. Определённо не собирался. Даже в мыслях не было. Но стоило Алёне оказаться рядом, и меня будто перемкнуло. Прощай, разум! Её запах. Её нежное тело. Вкус губ. И вишенкой на торте стало то, что Алёна ответила на поцелуй. Совсем как раньше. Не оттолкнула. — Твою мать! — зашипел я. Стоило мне коснуться её, услышать тихий стон, сорвавшийся с её губ, как меня отбросило на шесть лет назад. В то время она так же доверчиво прижималась ко мне. Так же цеплялась за мои плечи. Так же отвечала на мои поцелуи. Покорно принимала ласки, повторяя моё имя, как на репите. Я до малейших деталей знал, как она отреагирует на то или иное моё касание. Знал, в какой момент её дыхание собьётся, а пульс участиться. Я с лёгкостью мог определить, что она хочет меня. И сейчас Алёна хотела. Безумно. На инстинктах. Не отдавая себе в этом отчёта. Неудовлетворённое желание требовало, просто вопило, чтобы я вернул Алёну в кабинет, и закончил начатое, и мне с трудом удалось заглушить этот безумный крик. Чёрт! Эта девчонка до сих пор сводит меня с ума! В прямом смысле слова! Я становлюсь поехавшим психопатом, находясь рядом с ней. А ведь я полагал, что сумел избавиться от этой зависимости под названием Алёна. Думал, что бессердечная голубоглазка больше не властна надо мной. Ха! Ты просто идиот клинический, Беляев! Было слишком самонадеянно так думать. Может, из сердца я её и вытравил, по крайней мере, пытался, но вот тело… Телу хватило одного лишь касания, чтобы вспомнить, как мы растворялись друг в друге. Рядом с Алёной я превращался в какого-то безвольного слабака. И так было с момента нашего с ней знакомства. Я сам себе не доверял, когда она находилась рядом. Сколько у меня получиться держаться от неё в стороне? Месяц? Два? Сильно сомневаюсь! Я уже раз сорвался, когда подвозил её из клуба. Запах Алёны заполнил собой всё пространство автомобиля, и проник в мои лёгкие. В голове что-то щёлкнуло, и руки сами собой потянулись к ней. Я сам себя ненавидел за эту слабость, но не мог по-другому. А её флирт с Васильевым? У меня словно забрало упало, и мне захотелось вышвырнуть отсюда этого мудака. Не знаю, как я сдержался. А вдруг в следующий раз всё выйдет из-под контроля? Нет, с этим нужно что-то делать. Определённо. Может, уволить её к чертям? Просто пойти и сказать Рябинину, что она не справляется со своими обязанностями, тем более голубоглазка всё ещё на испытательном сроке. Но как назло она со всем справляется. Вряд ли Вячеслав Викторович поверит в такую откровенную ложь.