— И что? Знаешь, мог бы дослушать до конца! Я никуда с ним не собиралась, о чём и сказала! — На что этот мудак надеться? — в его сбивчивом шёпоте я уловила злость. — После сегодняшнего он больше ко мне не подойдёт, я уверена, — сказала я. — Ты напугал его и меня. Ты же вёл себя как псих! — Прости, я просто схожу с ума от ревности! Как представляю, что он или кто-то другой… Он не договорил, прижавшись своими тёплыми и мягкими губами к моим губам. Он действовал напористо, целовал спешно, будто боялся, что я сейчас исчезну. Наши языки сплелись, губы отчаянно цеплялись друг за друга. — Я люблю тебя, — где-то на задворках моего охваченного страстью сознания прозвучал его ласковый шёпот. — Люблю… Он всё сильнее прижимал меня к себе, и я отчётливо ощущала силу его желания. Дрожь прошла по моему телу, и Паша это почувствовал. Не разрывая поцелуй, он подхватил меня на руки и опустил на комод, что стоял у стены. Разведя мои ноги в стороны, Паша встал между ними. Его горячие, будто раскалённые докрасна ладони, легли на мои бёдра, крепко сжимая их, и, оставляя на коже ожоги даже через эластичную ткань джинсы. Руки скользили по моему телу, срывая с губ тихие стоны. В его руках я умирала и воскрешала вновь. — Ты моя, Алёна, только моя… Его тихий шёпот тонул в звуках срываемой наспех одежды. Мгновение — и вот на мне уже ничего не осталось. Ещё мгновение — на нём тоже. Кожа к коже, жар внизу живота усиливался с каждой секундой. Я хваталась руками за его плечи, стремясь прижаться к Паше как можно ближе. Я хотела его, просто сходила с ума от желания. Одним плавным движением он вошёл в меня, сорвав с моих губ сладостный стон, который прекрасной мелодией разлетелся по залитой ярким светом комнате. — Ты моя, моя, только моя… В простом и примитивном желании присвоить, он всё яростнее вколачивался в мои разведённые в сторону бёдра. А я… А я просто забывалась в его руках, разлетаясь на тысячу крошечных осколков, чтобы потом снова собраться в единое целое. Он мог не говорить, я и так всё знала. Я хотела принадлежать ему. Только ему. Ему одному. До последнего вздоха. До последнего стона. До самого конца. Я любила его, любила всем сердцем и душой, и этого уже ничто не могло изменить… 1 Алёна. Наши дни. Я пулей выскочила из метро, на ходу раскрывая прозрачный зонт, по которому сразу же забарабанил дождь, заставивший меня поморщиться. Бордовая сумка едва не соскользнула с плеча, каблуки туфель выбивали дробь по мокрой плитке тротуара, пока я торопливо шагала вперёд. Да что там, я почти бежала, искоса поглядывая на наручные часы. Только бы не опоздать! Впереди, на перекрёстке сигнал светофора отсчитывал последние десять секунд, и я решила, что успею, если потороплюсь. Зелёный человечек перебирал ногами, но стоило только мне подойти к краю дороги, как светофор, словно специально, моргнул красным, и поток людей, как по команде, замер. Я резко остановилась, заскрежетав от досады зубами, и принялась испепелять взглядом светофор. Сегодня мне нельзя опоздать, никак нельзя, ведь именно сегодня главный редактор выходит из отпуска. Конечно, Вероника, его помощница, говорила, что он «лояльный», «справедливый», и «очень даже ничего», (хотя последний пункт меня немного смутил, и я так и не поняла, что она конкретно имела ввиду), но всё же не хотелось бы портить первое впечатление о себе, и начинать знакомство с опоздания. Тем более на испытательном сроке! Машины тянулись вереницей, длинной и непрекращающейся, медленно проезжая перед моими глазами. «Не давай же, давай! Быстрее!» — мысленно торопила я светофор, постукивая мыском туфли по плитке тротуара, в то время, как глаза ощупывали циферблат часов. Оставались последние секунды, и я уже была практически на «низком старте», как мимо меня пронесся автомобиль, резко вывернув из соседней полосы. Скорость зашкаливала, заскрипели шины, соприкасаясь с мокрым покрытием асфальта, а затем меня окатило с ног до головы холодной волной, и я даже не успела ахнуть. Грязная дождевая вода медленно стекала по ногам, обтянутым колготками телесного цвета, и оседала в туфлях, белоснежная блузка, какой она была всего секунду назад, покрылась тёмными пятнами размером в галактику. — Блеск, — протянула я, смахивая с лица грязную воду, и провожая автомобиль убийственным взглядом. Водитель даже не остановился, и машина, не сбавляя скорости, укатила в неизвестном направлении. Обходя меня, пешеходы переходили дорогу, и, опомнившись, я заторопилась вслед за ними на другую сторону, закусив губу от досады и сдерживая слёзы. Воды на сегодня и так достаточно! Я шагала вперёд, а мой взгляд так и возвращался к несчастной блузке. Как теперь показаться в офисе редакции в таком виде? Мне хотелось кричать и ругаться. Ну что за день такой! Хуже просто быть не может! Хотя нет, может, если меня не пропустят в здание в таком виде. Когда я подошла к офису, дождь, будто насмехаясь надо мной, прекратился, и я с ненавистью закрыла зонт. Распахнув широкие двери, я оказалась в холле, оформленном в светло-бежевых тонах, и, громко цокая каблуками, прошла через турникет. Просторный лифт доставил меня на восьмой этаж здания. Двери медленно разъехались в разные стороны, и я вошла в святая святых издательства «Ридрум», в котором работала всего пару недель, но хотела бы остаться навсегда. Мне нравилось здесь. Очень. Офис встретил меня живым гулом; из каждого уголка доносились болтовня и смех, кто-то уже настойчиво клацал по клавиатуре, кто-то пил кофе. Впрочем, так начиналось каждое утро в нашем издательстве. О, мне нравилось, как это звучало — наше издательство! Эта фраза, словно самый опытный любовник, ласкала мой слух. Я направилась к своему столу у окна, по пути приветственно кивая головой своим коллегам, в ответ ловя недоумевающие взгляды. Да, должно быть, всё совсем паршиво, раз даже несколько мужчин разинули рты. Стыдоба-то какая! Я хотела закрыться зонтом, с которого, кстати, всё ещё стекала вода, как после вселенского потопа, оставляя на полу тёмный след. Добравшись до своего стола, я опустила сумочку на его белую матовую поверхность, и плюхнулась в кресло. Нужно было поскорее стянуть с себя мокрые колготки, которые неприятно липли к ногам. — Алён, что это с тобой? — услышала я рядом с собой озадаченный голос Лены, штатного корректора. За те две недели, что я работала в «Ридруме», с ней я, пожалуй, сблизилась больше, чем с кем-либо другим. Она подкупила меня своей простотой и непосредственностью, ну и ещё парочкой чашек кофе. — Какой-то придурок окатил из лужи, — взмахнув руками, ответила я, затем схватила пачку салфеток и принялась яростно оттирать блузку от пятен, но ей теперь поможет только… Нет, следовало посмотреть правде в глаза — ей ничего уже не поможет. Опустив руки, я уставилась на Лену, только сейчас обратив внимание на её внешний вид. Укладка, макияж, чёрная юбка-карандаш, бледно-розовая блузка, верхние пуговки которой расстегнуты. Даже аромат её духов ощущался сильнее, чем обычно. Я выгнула бровь дугой, подавшись вперёд. — А у нас что, у кого-то день рождения? — я на время забыла о своей испорченной одежде, разглядывая Лену. Она всегда выглядела хорошо, ну последние две недели уж точно, лично видела, но сегодня превзошла саму себя. — Неужели забыла? Главный редактор вышел из отпуска, — понизив голос, ответила Лена, встряхнув копной каштановых волос. — Я, так сказать, во всеоружии, — она заговорщицки мне подмигнула. — Слушай, но с тобой нужно что-то делать. Ты же не можешь показаться ему в таком виде. А вдруг Рябинин явиться? Нет, так не пойдёт. — Надеюсь, я потеряюсь на твоём фоне, — усмехнулась я, хотя мне было совсем не до смеха. — Просто сядь куда-нибудь подальше от него, — предложила Лена, поправив грудь. — Ладно, через двадцать минут мы должны быть в зале для совещаний. Скорее всего, сегодня он не станет нас сильно мариновать, но кто знает. Эх, я бы сама его промариновала, — мечтательно произнесла она, отходя от стола. Тихо рассмеявшись, я отложила салфетки в сторону, всё равно от них никакого толку. Блузка напрочь испорчена, хорошо, что на чёрной юбке не видно грязи. Колготки тоже никуда не годились, и, зайдя в дамскую комнату, я их сняла. Взглянув на своё отражение в зеркале, я усмехнулась. Сейчас я реально надеялась на то, что главный редактор не заметит меня. Вид был жалкий. Щёки горели, белокурые локоны после дождя распушились, и я стянула их в низкий пучок на затылке, пытаясь придать им некое подобие причёски. Косметикой я почти не пользовалась, и сейчас была этому рада, как никогда, представив под глазами чёрные разводы от туши. Здравствуйте, а я мишка-панда, и теперь буду работать с вами! О, платить мне можно бамбуком, спасибо! Я прыснула от смеха, представив, что скажу такое своему боссу. Когда я вышла из туалета, то заметила вереницу людей, что тянулась в сторону зала для совещаний. Вот зараза! Пока я разглядывала своё отражение в зеркале и вела вымышленный диалог в своей голове, двадцать минут истекли. Я плавно втиснулась в поток, понадеявшись остаться незамеченной среди всех этих людей. Рядом со мной сразу же появилась Лена, бросившая на меня хмурый взгляд. — Где записная книжка? Запоминать собралась? Давай за ней и живо обратно! — зашикала она, и я поспешила к своему столу, хорошо здесь было не далеко. Я схватила блокнот, попутно обронив органайзер на пол, и бросилась обратно, надеясь, что не окажусь последней, но сегодня был явно не мой день, и мне следовало понять это сразу. В коридоре было пусто. «Просто чудесно!» — раздражённо подумала я, и, взявшись за ручку внезапно вспотевшими ладонями, потянула дверь на себя. Она легко и бесшумно отворились, и я оказалась в ярко освещённом зале для совещаний. Передо мной протянулся длинный стол, выполненный из цельного куска дерева, и, как по команде взгляды всех собравшихся за этим столом, устремились на меня. Щёки вспыхнули и по цвету стали походить на стены из красного кирпича, служившие декором в этом зале. Мой испуганный взгляд плавно заскользил вдоль стола, и переместился туда, где должен был сидеть главный редактор. Господи, надеюсь, он пялится на Лену и её блузку, в вырезе которой виднеется грудь третьего размера! Но и на этот раз удача повернулась ко мне одним местом. Мужчина, что сидел во главе стола, просматривая какие-то документы, оторвал свой взгляд от бумаг и поднял его на меня. На миг моё сердце остановилось. Оно просто перестало стучать. Голова кружилась, а в ушах шумел ветер, словно меня выбросили из окна высотки, и я всё падала, падала и падала… «Нет, нет, нет», — повторяла я мысленно, встретив взгляд тёмно-карих, почти чёрных глаз, обрамлённых длинными пушистыми ресницами. Эти глаза сощурились, окатив меня ледяным взглядом, губы, когда-то казавшиеся мне самими желанными, брезгливо скривились, и мне вдруг стало нечем дышать. Я задыхалась. Ноги дрожали, и если бы я не держалась за дверь, то непременно упала бы сейчас прямо на пол. Перед ним. — Павел Андреевич, а у нас в коллективе пополнение, — услышала я щебетание Вероники сквозь пульсирующий шум своей крови в ушах, пока мужчина напротив испепелял меня взглядом, а я стояла, всеми силами пытаясь наполнить свои лёгкие кислородом. 2 Алёна. Шесть лет назад. Музыка грохотала со страшной силой, разрывая мои барабанные перепонки, глаза никак не могли привыкнуть к ярким вспышкам света, что отбрасывал в разные стороны стробоскоп, и я, наверно, уже в пятидесятый раз за последние полчаса задавалась вопросом: какого хрена я здесь делаю? Очевидно, у моих подруг Лизы и Насти, благодаря которым я как раз здесь и оказалась, были другие мысли по этому поводу. Они смеялись, радовались, как дети, и рвались на танцпол. — Ты с нами, Ромашка? — спросила Настя, встряхнув волосами и поправляя свою ультракороткую юбку тёмно-синего цвета, в которой её длинные стройные ноги казались ещё длиннее. Она склонила корпус вперёд, облокотившись о заграждение, и разглядывала танцпол с высоты второго этажа. — Нет! Достаточно того, что я пришла сюда, — отмахнулась я, пытаясь перекричать музыку. — О танцах речи не шло. — Это же ночной клуб, — хихикнула Лиза, — я думала, ты знаешь, для чего сюда приходят. — Ещё слово — и я вообще уйду! — А вот и не уйдёшь! Зря что ли Лизке физрук все ноги оттоптал, — засмеялась Настя, а я уже в пятьдесят первый раз пожалела, что поддалась на их уговоры и пришла сюда. Клуб «StiLLs» открылся относительно недавно, месяца три назад, мы как раз заканчивали одиннадцатый класс. Лизка мне все уши про него прожужжала, прося сходить с ней, и это чертовски раздражало. В то время я усиленно готовилась к выпускным экзаменам, таскалась по репетиторам, в общем, не до клубов было. И вот тогда мне в голову пришла, как я на тот момент думала, гениальная идея. Я пообещала сходить с ней, но только при одном условии — если она пригласит нашего физрука Сергея Леонидовича на танец. На нашем выпускном. Прямо на глазах у всех. Кто ж знал, что эта бедовая осмелиться! Уж точно не я! И вот когда они плавно кружились под «Медлячок» Басты я поняла, что идея была полный отстой, но уговор есть уговор. Потом начались выпускные экзамены в школе, дальше поступление в университет, потом Лизка уехала к бабушке в деревню, и клуб как-то плавно перешёл в спящий режим. Но в конце августе, когда всё утряслось, мы благополучно поступили, а Лизка вернулась из деревни, она захотела получить свою расплату. — Я и так две недели тухла в деревне, разглядывая коровьи задницы! — сказала она мне тогда. И вот я была здесь. Слушала музыку, которая больше походила на рычание какого-то старого драндулета и мечтала, чтобы этот кошмарный вечер поскорее закончился. — Шли бы вы уже. Или ты без Сергея Леонидовича больше не танцуешь, Лиз? — едва сдерживая смех, спросила я. — Конечно! В следующий раз позову его с собой, — она скорчила мне смешную рожицу, а я решила, что с меня и сегодняшнего раза достаточно. Больше они меня сюда не затащат. Ни-за-что! — Если пойдёшь в бар, возьми мне мохито, — попросила Настя, и они, виляя попами, стали спускаться к танцполу, который находился на первом этаже. Дождавшись, когда они уйдут, я поплелась к барной стойке, по пути постоянно натыкаясь на кого-нибудь. Музыка просто взрывала мой мозг, и я хотела заткнуть уши руками, а в идеале — вообще уйти отсюда. Но пока меня ждали головная боль, звон в ушах и молодой бармен, что уже маячил впереди. Получив заказ, я принялась пробиваться обратно. Это был тот ещё квест — пройти до столика и не пролить жидкость. Мохито Насти так и норовил выпрыгнуть из бокала, пока народ подходил к стойке и локтями вытеснял меня оттуда. Отойдя подальше от бара, я выдохнула. Наш столик уже виднелся на горизонте, и, кажется, я даже ничего не пролила.