Ты всё ещё мне нравишься Ты всё ещё как будто бы моя Раз и ушла Ты в этом профи Закрытый профиль И недопитый кофе К черту слова Ты знаешь сама Скучаю очень Перезвони мне ночью Раз и ушла Ты в этом профи Закрытый профиль И недопитый кофе К черту слова Ты знаешь сама Мне без тебя не спится От тебя дымится голова. [Те100стерон «Раз и ушла» — здесь и далее прим. автора] Резким движением я выключил радио, оставаясь сидеть в тишине салона. Время тянулось медленно, играя на моих нервах, а белобрысый так и не выходил. В голове сразу стали возникать картинки их обнажённых тел, переплетённых на кровати. Сука! За выходные не натрахались? Мало было? Решили продолжить у неё? Меня всего трясло от этих мыслей, и я скосил злобный взгляд на бардачок, в котором лежало кольцо. И этой суке я хотел сделать предложение? Жутковатый смех стал срываться с моих губ, хотя мне сейчас хотелось крушить всё вокруг, а не смеяться. Мои безрадостные мысли прервала трель телефона. Взяв его в руки, я заметил, что на емейл пришло новое письмо. Разблокировав телефон, я некоторое время пялился в экран. Гнев мешал нормально соображать. С большим трудом, но я всё же сумел понять, что написали из лондонского издательства «Interly». Я был принят на стажировку. Бросив последний взгляд на подъезд, я ударил по газам, и понёсся по ночному городу. Нужно было собираться. Я улетаю в Лондон. 34 Алёна. Наши дни. Всё происходящее дальше напоминало сон. Весьма странный сон, а я никак не могла проснуться. Словно во сне я паковала чемодан, складывая туда только самое необходимое. Словно во сне садилась в автомобиль Беляева, который доставил нас в аэропорт. Словно во сне я оказалась в зоне досмотра, а потом поднялась по трапу в самолёт. Словно во сне прошёл весь полёт. А летели мы восемь часов. Мучительные восемь часов. Я постоянно ловила на себе задумчивый взгляд Беляева, и у меня складывалось стойкое ощущение, что он хочет о чём-то спросить, но всё не решается. Словно выжидает чего-то. В какой-то момент я просто перестала обращать на него внимание. Самолёт приземлился в аэропорту Благовещенска вечером воскресенья, и сев в такси, мы отправились в гостиницу, номера в которой для нас заказала Вероника. После продолжительного полёта, путь до гостиницы показался недолгим, и вскоре автомобиль остановился у высокого здания. Мы с Беляевым вошли в просторный светлый холл и направились в сторону ресепшена, где нас встретила молоденькая брюнетка, с губ которой не сходила приветливая улыбка. На её бейдже золотистыми буквами было выведено «Наталья». Наталья попросила наши паспорта и принялась регистрировать нас. Закончив с оформлением, она вернула нам документы и протянула ключ-карту. Одну. — А где ключ от второго номера? — уставившись на неё, спросила я. Полёт и смена часовых поясов вымотали меня, и я хотела поскорее оказаться в номере и лечь спать. — Прошу прощения, но для вас был забронирован один номер, — всё так же улыбаясь, огорошила меня Наталья. — Посмотрите внимательней, — начала закипать я. — Это какая-то ошибка! — Никакой ошибки нет, — уверенно заявила она. — Но… — я открыла рот и тут же его закрыла. Голова уже начинала болеть. — Хорошо, но мы ведь можем заказать второй номер прямо сейчас, верно? — Безусловно! — улыбка Натальи стала ещё шире, и она уставилась в экран монитора. По мере того, как она смотрела туда, её улыбка сползала с лица, как старая краска с забора. — Извините, но пока нет свободных номеров, — проговорила она, а мне словно по голове ударили. — Вообще ничего нет? — пискнула я. — К сожалению, — она растерянна смотрела то на меня, то на Беляева, который стоял рядом и молча наблюдал за нашим с Натальей диалогом. — Но утром один из номеров освободиться, и тогда вы сможете его занять. — Ну а что мне сейчас делать? — в моём голосе отчётливо слышались усталость и негодование. — Мы не можем… Я запнулась, поймав на себе взгляд Беляева. Он смотрел на меня как на слабоумную. — Алёна, не устраивай драму! — выдал он. — Ты ведь понимаешь, что эту ночь нам придётся провести в одном номере? Разумеется, есть ещё вариант остаться на улице, — Беляев вскинул вверх брови, будто и правда думал, что я соглашусь остаться на улице. — С утра я съеду, не волнуйся. Выбора у нас всё равно нет. Наверняка, Вероника что-то напутала при бронировании. Я завтра же ей позвоню и всё выясню. Я понимала, что Беляев прав. Эту ночь нам придётся провести в одном номере, как бы я этому не противилась. Мысленно обругав Веронику последними словами, я поплелась вслед за Пашей дальше по коридору. Поднявшись на третий этаж, мы оказались в просторном номере, выдержанном в светло-серых тонах. По правой стороне стояла большая двуспальная кровать, которая занимала почти две трети комнаты. С моих губ сорвался шипящий звук, будто вышел последний воздух из проколотого колеса, и Беляев бросил на меня удивлённый взгляд. Это будет самая длинная и, вероятнее всего, самая мучительная ночь в моей жизни. Паша. Наши дни. С некоторым любопытством я наблюдал за тем, как Алёна нервно переминается с ноги на ногу, войдя вместе со мной в номер. А при виде единственной в комнате кровати она и вовсе побелела, как простыня. Вот ты и попалась в клетку, птичка. Конечно, ей было невдомёк, что Вероника заказала всё правильно, но я внёс некоторые корректировки в её заказ. И теперь «по чистой случайности» мы оказались в одном номере. Взглядом я прошёлся по её тоненькой фигурке, что виднелся на фоне огромной кровати, и лёгкая улыбка коснулась моих губ. Сегодня между нами не останется тайн, голубоглазка… Тем временем Алёна подтащила свой чемодан к одной стороне кровати и, выудив что-то из его недр, робко посмотрела на меня. — Не против, если я первая пойду в ванну? — Разумеется, дамы вперёд, — ответил я, наблюдая за тем, как она скрывается за дверным полотном бежевого цвета. Щёлкнул замок, а моя улыбка стала ещё шире. Боится, что ворвусь к ней. Вскоре послышался шум льющейся воды, я же вытащил копию свидетельства о рождении моего сына и положил её на тумбочку Алёны. Сам сел в изножье кровати и принялся ждать. Долго ждать мне не пришлось, и спустя минут десять из-за двери показалась Алёна. Твою мать… Я совсем не ожидал увидеть её в одной широкой футболке белого цвета, которая едва доходила до середины бедра. Острые вершинки груди выпирали под тонкой тканью. — Я не думала, что у меня окажется сосед по комнате, поэтому… — виновато промямлила Алёна, руками оттягивая вниз край футболки. Я сумел лишь кивнуть, с трудом отведя взгляд от её стройных ног. Покраснев, она заторопилась к своей половине кровати, но так и застыла, когда увидела копию, лежавшую на тумбочке. Казалось, Алёна тут же позабыла про свой внешний вид, как только поняла, что это за копия. — Что?.. — прошелестела она губами, взяв в руки чёрно-белый лист. — Откуда?.. — А это я хотел у тебя спросить. Что это? — Я посмотрел на неё со своего места. Её руки задрожали, рот открывался и закрывался, а с лица сошли все краски, превратив его в белый холст. Алёна могла больше ничего не говорить, язык тела всё сказал за неё. Вадим — мой сын, и теперь в этом не оставалось никаких сомнений. Я сжал руки в кулаки, стараясь обуздать ярость. — Почему ты ничего не сказала? — я поднялся с кровати и двинулся на неё. — Я имел право знать, что у меня есть сын! Алёна вскинула голову вверх, её глаза метали искры. — С чего ты решил, что это твой сын? — выпалила она, а я лишь усмехнулся. Хочешь поиграть, голубоглазка? Что ж, давай поиграем! — Я видел вас, — озвучил я ей. — Он мало чем на тебя похож, а вот на меня очень даже. — Это ничего не значит! Ты ему не… Я не позволил ей закончить фразу. Сократив разделяющее нас расстояние, я схватил Алёну за плечи и встряхнул. Её глаза расширились от неожиданности.