Гремлины от подобного обращения выли и пускали слюни, на что Хоппер сообщил им, что, если не заткнутся, он пнет сетку. И даже для убедительности пару раз топнул по полу. Возня и вой прекратились. Бэнкс тяжело уселся в кресло штурмана. Признаться честно, все эти рукоятки и рычаги не внушали ему доверия – он понимал в них не больше, чем в бытовой вежливости или приготовлении суфле. - Ну что, попробуем… - Я все еще против,- пробубнил Хоппер. - Ну, разумеется, ты против. А как иначе?- Бэнкс злобно зыркнул на напарника.- Ты уже забыл, что эти банковские сделали с Доффером, когда он не смог отыскать грабителей? Хочешь, чтобы нас постигла та же участь, если они вызнают, что мы пытаемся их обскакать? - Ладно-ладно. Ты разобрался, что здесь к чему? - Вроде бы, все просто… - «Вроде бы» не подходит. - Тумз первым делом зажигал горелку… Сперва толстяк открутил вентиль на основном раструбе, пуская в горелку газ. После чего, крепко стиснув зубы и вжав голову в плечи, в любой момент ожидая взрыва, щелкнул рычажком запальника. Кремниевое колесико крутанулось, чиркнуло и родило искру. Горелка зажглась и зарычала. Шар качнулся, и гремлины в сетке завизжали. Хоппер заскулил. - Да уймитесь вы все! Мы пока живы… Шар приподнялся всего лишь на фут или около того, но подниматься выше отказался. - Почему мы не взлетаем?- раздосадованно проворчал Бэнкс. - Тросы, кретинский жирнюк!- раздалось визгливое из сетки.- Нас удерживают тросы! Бэнкс поморщился: - Заткнись, Хоппер. И сам знаю. Отвязывай! Когда тросы были отвязаны, воздушный шар, покачиваясь и сотрясаясь, медленно пополз вверх в разверстый пролом крыши. - Как нитка в иголку!- усмехнулся толстый констебль, и в тот же миг оболочка ударилась о стропила. Хоппер схватился за голову и взвыл, но шар выдержал и одним лишь неведомым чудом не наткнулся на торчащие острия покореженной кровли – он отпружинил от стропил, чуть отклонился в бок и проскользнул в пролом. Гремлины наперебой зашумели: - Мы умерли… умерли… - Так и знал, что умру сытым! Так и знал! - А у меня нос чешется, и я не могу почесать… худшее из зол… злейшее из худ. - Отставить панику!- велел толстяк.- Все уже позади! Бэнкс толкнул рычаг, запускающий боковой пропеллер. Констебль не соразмерил силу, и винт запустился на максимальных оборотах. Шар тут же принялось закручивать волчком. - Посла-а-абь!- закричал кто-то из гремлинов.- Дурачина! Послабь! Там же отметки, отметки! Ты что, ослеп?! Бэнкс потянул рычаг обратно на несколько отметок (которых он до сих пор не замечал) и толкнул рычаг, запускающий пропеллер правого борта. Шар стабилизировался и мягко поплыл вперед. - Вот видишь, Хоппер?- усмехнулся он, глядя на белого, как мел, напарника.- Все просто. Куда летим? - Гм. А я знаю!- встрепенулся вдруг Хоппер. Бэнкс даже не успел усомниться, когда он указал рукой куда-то на запад Тремпл-Толл.- Переулок Гнутых Спиц у Замочного парка. У моей соседки, миссис Барлоу, когда-то был шар, на котором она летала к своей племяннице на Набережные. На крыше ее дома можно будет пришвартоваться. Там еще остались причальные кнехты и даже лебедка. Главное – чтобы она не пожаловалась Лиззи. - Вот еще!- хмыкнул Бэнкс. - Главное не задеть якорные тросы аэробакенов и не врезаться в еще каких летунов. Вот уж сюрприз кого-то может ждать – нападение воздушных гремлинов! Бенни Трилби из этого целую историю раздует. Нужно сказать, убрались с мануфактуры Терру констебли как нельзя вовремя: Бэнкс заприметил возле здания заброшенной фабрики двигающийся сгусток тьмы, приближающийся к воротам. В нем он различил очертания экипажа. - С носом оставили голубчиков! - Главное, чтобы они не выследили нас до дома миссис Барлоу, потому что от нее до нашего с Лиззи дома рукой подать…- заметил Хоппер. Гремлины на удивление вели себя тихо. Они лишь негромко ворчали, пытаясь умоститься в сетке, да изредка кто-то из них восклицал: «Эй, вытащи свою пятку из моей ноздри!» – или что-то вроде этого. Воздушный шар Бэнкса и Хоппера добрался до Замочного парка за каких-то полчаса. Приземлились констебли так же неумело, как и взлетали – едва не разрушили хлипкую крышу несчастной соседки. Кое-как пришвартовавшись, Бэнкс и Хоппер, принялись решать, что делать дальше. Допытывать гремлинов сейчас у констеблей не было никаких сил: они целый день на ногах, устали неимоверно. А допрос (особенно с пристрастием) – это все знают! – не терпит усталости дознавателя. Откуда же взяться пристрастию-то, если тяжело сдерживать зевки и слипающиеся глаза. Так что возиться сейчас с мерзкими коротышками не хотелось. Желания волочить тяжеленную сеть с гремлинами на чердак у констеблей также не наблюдалось. У Бэнкса, как наиболее ленивого, и, соответственно, изобретательного, появилась гениальная идея: - А давай оставим их в корзине, и поднимем шар на лебедке. Пусть себе болтаются в небе до утра. - О нет! Только не это!- взвыли гремлины.- Нас укачает! Нас стошнит! У нас болезнь! Тошнотворная аллергия! - А ну, заткнулись!- прикрикнул Хоппер.- Думаешь, их можно там оставить? - А куда они денутся, с воздушного шара-то? Это уж понадежнее будет, чем оставлять их на чердаке. Да и визгов их оттуда никто не услышит… - А вдруг они по тросу спустятся…- неуверенно начал Хоппер, но Бэнкс его перебил: - Ты вообще их видел? Эти толстозадые, толстобрюхие пузыри даже перевернуться на бок не могут! Какой им трос? Мы их повыше поднимем… У данной идеи было множество недочетов: кто-то мог пролетать мимо, миссис Барлоу могла заприметить висящий над ее домом шар и тому подобное, но, как и говорилось, день полный тревог оставил на констеблях свой отпечаток. Они подняли шар, дважды проверили, надежно ли закреплены швартовочные тросы. И, пожелав гремлинам неспокойной, тошнотворной ночи, удалились на долгожданный и заслуженный отдых. Каково же будет их отчаяние и досада, когда утром они обнаружат, что ни шара, ни гремлинов на месте нет. Правда, они и предположить не могли, что именно произойдет… После того, как Бэнкс с Хоппером удалились, гремлины в корзине недолго продолжали выть и канючить. - Ну что, эти болваны уже утопали? - А мне почем знать! - А ты повернись и выгляни! - Эй, кто там ближе всех к дырке в борту! Стоят там эти двое, зыркают на нас? Чье-то ворчание со дна сетки сообщило: «Кажется, из меня сейчас все вылезет наружу!». Другое ворчание пригрозило: «Только попробуй!». И третье ворчание подтвердило: «Всё! Утопали!». - У кого там ногти самые острые – режьте сетку! Спустя пару минут гремлины освободились. - Чур, я буду капитаном!- заявил один из них – тот, который велел резать сетку. - Нет, я буду капитаном!- принялся спорить другой. Еще полчаса гремлины выясняли, кто станет капитаном их воздушного судна. Победил Гверкин с горбатым носом, а Дрёммин с острым подбородком был назначен старшим помощником. Их животы были не так сильно раздуты, как у их товарищей по несчастью (ох, уж это несчастье переедания!). - Тогда я буду картографом!- заявил еще один гремлин – с выпученными глазами. С этим никто не спорил: с бумажками возиться? Нет уж, увольте! - Перегрызи трос, Брумкин!- велел новоявленный капитан. - Вот сам и грызи…- отозвался один из гремлинов,- я уже просто не могу есть. - Никто не заставляет тебя есть – просто грызи и выплевывай! - Но у меня даже челюсти не шевелятся, так я их перетрудил… - Все у тебя шевелится… ты же говоришь сейчас… Капитан Гверкин устал слушать препирательства и повернулся к своему старшему помощнику: - Дрёммин, перегрызи трос, ты выглядишь голодным. - Это никакой не голод, а семейное косоглазие… как будто ты его раньше не замечал… Гверкин тяжко вздохнул и ткнул пальцем в крошечного гремлина, который был вдвое меньше прочих: - Моркри, так как ты самый младший, то ты назначаешься юнгой! Это значит, что ты должен выполнять все приказы капитана. - Но я не хочу…- захныкал юнга.