- Уже нет! Не полено! Не нужно так злиться… Я скажу тебе все. Но сначала,- его губы расползлись в широкой самодовольной улыбке,- ты должен знать, что у меня теперь есть… кхм… гарантии… - Какое мудрёное слово – «гарантии»,- с холодной яростью в голосе проговорил кукольник Гудвин. - Ну да,- беззаботно ответил Малыш Кобб.- Я вообще-то очень поумнел. - Мое терпение на исходе, недомерок… Что еще за гарантии тебе вдруг понадобились? - Я тебя знаю, Хозяин. Ты обманешь. Ты заберешь меня и все испортишь, когда получишь то, что хочешь. Поэтому я поступил очень умно! - Ты сделал что-то, что помешает мне убить твою новую мамочку прямо сейчас? Если нет, говори немедленно, иначе… - Да! Я написал письмо! И я его спрятал хорошенько, это письмо. И знаешь что? Оно тут же отправится прямиком в Министерство, если со мной или с мамочкой случится что-то плохое. Понимаешь, Хозяин? Это очень опасное письмо. Потому что я знаю весь твой план – все, с самого начала! И весь твой план описан в этом вот письме. - Ах ты, треклятая мерзость… Гадкий ворбургский паразит… - Эй, не обзывай меня! Тебе все еще нужен адрес Министерства?- (ответом ему стало рычание из-под воротника пальто).- Толстяк не сказал, где оно находится, Хозяин. У него был только адрес почтового ящика. - Назови его. - Если ты хочешь написать письмо, то нужно в графе «адресат» указать: «мистеру Тоно Кигни Ниммеру. Штормовой переулок, 1137. Набережные. Габен». - Значит, какой-то Инкогнито Ниммер с Набережных. - Нет же, Тоно Кигни Ниммер!- возмущенно проговорил мальчик. Кукольник Гудвин покачал головой – он считал, что ему виднее… - Код. Мне нужен код к министерскому маяку. - Ах, код…- Малыш Кобб усмехнулся.- Я не могу его назвать. Я его не запомнил. Если бы молчание могло убивать, мальчика, сидевшего на надгробном камне, сейчас бы начало ломать, скрючивать и рвать, и его тело превратилось бы в комок из плоти и костей. - Как. Это. Ты. Не. Запомнил? - Там много цифр и букв,- безразлично бросил Малыш Кобб.- Толстяк сказал, что там дюжина криптексов. И в каждом по девять кодовых колец! Я что, запоминайка какая-то? Я его записал. - И где же он?- ужасно ласковым голосом спросил кукольник Гудвин. - В лавке, разумеется. Я никуда его не таскал. Оставил там. - Где именно в лавке? - Внутри у курносой рыжей дуры. Молчание… Холодное и выдержанное молчание… - То есть ты хочешь сказать,- спросил кукольник,- что все это время нужный мне код был в сердечном ящике Сабрины?- (Малыш Кобб захихикал).- Что-нибудь еще ты узнал? - Еще я узнал срочный односторонний код для связи, но я тебе его не скажу, Хозяин. Потому что это и есть мой залог, моя… гарантия. Кукольник покачал головой: - Слишком мало сведений, и они не стоят того, что мне ради них пришлось сделать. - Вот именно!- радостно завизжал Малыш Кобб.- Я все так и задумывал! Кот в мешке! Кот в мешке! Тебе достался кот в мешке! Правда, я умный? - Правда-правда,- кукольник Гудвин неожиданно сменил гнев на милость и похвалил мальчика: - Ты очень хитро все провернул, Кобб. Я и не знал, что ты такой хваткий. И деловая жилка у тебя присутствует. Тебя не проведешь… Вот только скажи мне, как именно ты отправишь свое письмо? Через почтовый ящик на Набережных? Никто в здравом уме не признался бы, ведь было ясно, что кукольник выпытывает, чтобы перехватить письмо и тем самым себя обезопасить, но Малыш Кобб уж очень гордился своей изобретательностью и ему нестерпимо захотелось похвастаться: - Нет уж!- воскликнул он.- Тогда я бы не смог назвать тебе, где он находится! Помнишь ту красивенькую машину с трубками и разными рычажками, которая была у Толстяка с собой? Ты еще велел мне ни в коем случае ее не трогать. - Верно. Иначе в Министерстве сразу поняли бы, что Толстяк умер не от естественных причин. Но ты ее, видимо, все же тронул… - Да. Я засунул свое письмо внутрь. Машина отправилась в Министерство. И мое письмо вместе с ним. Оно уже там. И если ты решишь меня обмануть, в одной из газет (я и сам не знаю, в какой), тут же появится номер этой машины. И кто-то из этих министерских сразу же проверит ее… Так что тебе лучше меня не обманывать, Хозяин. Я получил, что хотел, а ты ищи эту свою улицу Кошмаров и это свое Министерство. Все равно у тебя не получится то, что ты задумал. Без служащего внутри. Толстяк сам так сказал, прежде, чем я его задушил… …Джеральдин Четвин пристально глядела в окошко своего «Трудса» на мальчика и стоящего за его спиной мистера Блохха. Ей было очень любопытно, о чем они говорят, но она то и дело себя одергивала: «Неважно, главное, чтобы все прошло как надо». Эти похороны стали для нее подтверждением завершения сделки. Мистер Блохх выполнил условия соглашения и теперь ждал ответную услугу. И этого она невероятно боялась. Со стороны можно было подумать, что непреклонная и жестокая мадам Джеральдин Четвин просто не знает такого понятия, как «страх», но это было не так: ее страшила неизвестность. Ей требовалось пронести некую вещь в контору, где она работала, так, чтобы никто этого не заметил. И это будет очень тяжело сделать, учитывая, что как только она туда войдет, она тут же забудет, что ей требуется сделать. Но она все продумала. Сейчас она поедет в Гарь к человеку, которого рекомендовал ей мистер Блохх, и произведет над собой мерзкую, отвратительную процедуру, а иначе ей не запомнить то, что она должна сделать. Времени осталось очень мало. На закате она отбывает. Жаль, что мистер Блохх затянул с выполнением обещанного, и она вынуждена упустить лучшее время, чтобы сблизиться с Марго. Ведь кто утешит бедняжку в такую трудную минуту лучше, чем любящая старшая сестра. Марго сидела напротив. Казалось, она не дышала, в своем тесном платье с удушливым воротником и в бесформенной черной шляпке с вуалью, которая напоминала какую-то грязную тварь, севшую ей на голову. Казалось, она не осознавала происходящего вокруг нее. Она даже не обратила внимания, когда дверца экипажа отворилась, и в салон забрался Калеб. Ее тело лишь дернулось из-за того, что экипаж покачнулся, когда захлопнулась дверца. Она не глядела на сына, даже не моргала. Джеральдин была довольна. Такая Марго ее устраивала. Именно этого она и добивалась. - Трогай, Диддс!- велела она, не отрывая взгляда от младшей сестры. Усевшийся рядом с мамой Калеб схватил ее за руку. И крепко стиснул ее, как будто та была его личной собственностью. Марго не заметила и этого. «Трудс» двинулся к кладбищенским воротам. По обочине аллеи, опустив головы, один за другим шли музыканты Пруддса во главе с ним самим. А навстречу уже ехала новая погребальная процессия: экипаж-катафалк, за которым следовала пара экипажей с черными лентами на фонарях. Вдруг Джеральдин Четвин кольнула неприятная мысль: «Этот доктор…» Ревность и злоба поднялись в ней волной. Ей не понравилось, как Марго отреагировала на появление доктора Доу. Бросилась ему на шею, обняла его. С чего это, спрашивается? Сам он ей тоже не понравился. Что он здесь делал? Пришел отдать последнюю дань Джонатану? Но он ведь даже не знал, что произошло… Что-то здесь было не так… Джеральдин решила, что перед своей отправкой сегодня, она должна еще раз поговорить с мистером Блоххом. Она попросит, настоит, если придется, либо заключит с ним новую сделку. Это ведь работа мистера Блохха – решать чужие затруднения! Так пусть решит ее новое затруднение… Пусть он сделает так, чтобы этот доктор Доу вскоре снова оказался на этом кладбище, но уже не в роли посетителя, а в роли жильца. Пусть мистер Блохх сделает так, чтобы доктор Доу умер, и его закопали на глубину в шесть футов. Тогда он точно не сможет влезть в жизнь Марго, и Марго будет принадлежать лишь ей одной. Джеральдин Четвин улыбнулась. *** Кладбищенский архив представлял собой небольшое здание в два этажа с рядом круглых окон под черной черепичной крышей. Эти окна отдаленно напоминали рыбьи глаза, которые слепо пялились на кладбище, словно выглядывали кого-то на узких аллеях. Из стеклянного купола к крыше архива тянулись трубы пневматической почты, так что весь дом походил на вросшее в землю престарелое существо с уродливыми клепаными отростками. Доктор Доу и его племянник подошли к двери, и доктор дернул за цепочку звонка. Изнутри раздался грустный перезвон колокольчиков. Ожидание затягивалось – открывать никто не торопился. - Может, никого нет?- спросил Джаспер, разглядывая несколько табличек, которыми была увешана дверь: «Скорбящим вход воспрещен!», «Завещаниями не занимаемся!», «По всем могильным вопросам обращаться к кладбищенскому смотрителю, мистеру Дранкарду (серый дом на центральной аллее)» и тому подобное… Раздраженно дернув подбородком, доктор Доу снова позвонил. На этот раз из архива раздались шаги и чье-то покашливание. Дверь чуть приоткрылась, из-за нее выглянул субъект с вытянутым лицом и тяжелыми вислыми веками. - Погребениями не занимаемся,- проскрипел он и ткнул носом в одну из табличек на двери.- Это в соседнем здании. - Это ведь архив?- спросил доктор Доу.- Значит, мы пришли по адресу. - Нам нужен мистер Грилли,- добавил Джаспер. Человек, открывший двери, поглядел на них с изрядной долей сомнения. Он вообще выглядел так, будто давно не видел живых людей и сейчас пытался понять, чего от них можно ожидать: не укусят ли, или еще какой напасти в том же духе. - Вы уверены?- спросил он.- Вам нужен именно мистер Грилли? - Вне всяких сомнений. - Что ж, тогда прошу. Он отворил дверь и отошел в сторону, пропуская хмурого джентльмена и мальчика. В архиве действительно не привыкли к живым посетителям. Все отчеты и бумаги приходили сугубо по почте, и, если бы четверке клерков под управлением мистера Грилли не нужно было каждый вечер возвращаться домой, дверь здесь была бы и вовсе не нужна. Посетителям открылся темный и тесный коридорчик, упирающийся в лестницу. Которая, в свою очередь, вела на второй этаж, где, собственно, и размещалась контора, место, живущее в своем временном потоке. Из-под темнеющих сводов к столам опускались почтовые трубы, датчики на которых то и дело принимались свистеть, сообщая служащим, что пришла капсула, и тогда к вентилю крышки вяло тянулись руки кого-то из клерков. Помимо главы архива и клерка-провожатого, в штате архива состояли еще один джентльмен и две дамы, отстукивающие на печатных машинках и словно соревнующиеся друг с другом в неспешности. В архиве повсюду была пыль – тонким серым слоем она покрывала собой все помещение, а на полу в пылевом ковре чернели следы служащих. Еще здесь повсюду ползали пауки – даже на обтянутых зеленым крепом столешницах, среди бумаг и канцелярских принадлежностей. Высокий конторский стол главы архива стоял на помосте в дальнем от лестницы углу помещения, и к нему вели несколько ступеней. Сам господин Грилли оказался низкорослым, совершенно лысым клерком, но при этом обладающим пышными бакенбардами, которые постоянно тряслись – вслед за трясущимися щеками. На коротком носу сидели очки с выпуклыми стеклами, благодаря которым его глаза выглядели огромными.