Ответвление коридора, в котором скрылся Фиш, упиралось в дверь служебного помещения. Она была распахнута настежь. Вбежав в нее, преследователи обнаружили ведущую на крышу лестницу. Крышка люка была отброшена в сторону – косые струи дождя проникали через нее в помещение. Доктор Доу, недолго думая, взбежал по лестнице, Джаспер не отставал. Погода совсем разыгралась. Дождь за то короткое время, что доктор и его племянник провели в апартаментах Доббль, усилился. Тучи над Габеном чернели и нависали низко-низко. Меж ними поблескивали красные огни аэро-бакенов – полеты над городом из-за непогоды были приостановлены. В центре крыши здания апартаментов Доббль располагалась площадка для приземления аэро-кэбов, но ни одного экипажа здесь сейчас не было – видимо, Фиш не планировал сбежать подобным образом. Джаспер ткнул рукой куда-то вперед. Фигура в полосатом пальто и цилиндре стояла на парапете к ним спиной, дождь будто пытался ее стереть. Бежать дальше было некуда. В безвольно опущенных руках беглеца оружие отсутствовало, и доктор Доу осмелился приблизиться. - Мистер Фиш…- начал он, но человек на краю крыши даже не обернулся. - Машина Счастья,- сказал он. В его голосе прозвучала застарелая тоска. Казалось, им овладела безысходность. - Что? - Реймонд Рид.- Фиш опустил голову и глянул вниз. Доктор и мальчик двинулись было к нему, но он, по-прежнему не оборачиваясь, вскинул руку, останавливая их.- Спросите у Ригсбергов, что сделал Реймонд Рид. Отисмайер. Пять… девять… два… четыре… один… три… пять… один… один… Машина Счастья. Со стороны лестницы послышались топот ног и крики. - Стоять! Стоять, Фиш! Доктор Доу обернулся, узнав этот рокочущий голос – только их здесь и не хватало! И в этот момент Джаспер закричал. Натаниэль Доу бросил взгляд на Фиша, но на том месте, где он только что стоял, больше никого не было. Он прыгнул! Доктор и мальчик бросились к парапету, выглянули из-за него. Они принялись высматривать внизу разбившееся изуродованное тело в полосатом пальто, но его там не было. Зато вдали над площадью раздался задорный и отчаянно беззаботный смех. Там, прорезая дождь, на механических крыльях, вырастающих из ранца-кофра, летел этот до невозможности странный человек. На глазах у него были большие лётные очки, а на губах – улыбка. Повернув голову к доктору и его племяннику, он, прощаясь, прикоснулся к краю цилиндра, после чего тут же надел его обратно на лысую голову. Через мгновение он уже исчез в навалившейся на площадь, будто пуховое одеяло, низкой туче. Человек из Льотомна сбежал. Часть 2. Человек из Льотомна. Часть II. Глава 1. П.У. Трикк. Часть II. Человек из Льотомна. Глава 1. П.У. Трикк. Кругом дым, тучи черно-серого дыма. Он выплескивается отовсюду, поднимается над городом столбами, соединяется в темное удушливое покрывало высоко над домами. Это пожар? Началась война? Нет, это просто Габенское утро. Все кругом тарахтит, топки кипят, поршни шипят, город пришел в движение. На Чемоданной, Поваренной, Пыльной и Полицейской площадях, на площади Семи Марок и, разумеется, на Неми-Дрё стучат по брусчатке колеса экипажей, фургонов, кэбов и пароцистерн. Трамваи и омнибусы набиты людьми, словно консервные банки на полке бакалейщика, а кони, стучащие подкованными копытами по мостовым, похожи на гротескных монстров в своих противоудушливых приспособлениях на головах. Смог и чад настолько сильно заполоняют улицы Тремпл-Толл в это время, что без жутких масок, состоящих из респираторов и защитных очков, животные, которые еще и волокут за собой тяжеленные повозки, в глубине дымных туч долго бы не протянули. Сигарные дирижабли курсируют над Саквояжным районом. Пассажирских здесь всего три: «Бреннелинг», «Фоннир» и «Воблиш», – но, помимо них, через Тремпл-Толл с юга, от Гари, на север, к Набережным, волочатся еще и грузовые – уродливые махины, вызывающие одним своим видом лишь тоску да беспросветность. Туда и обратно над жилыми кварталами проносятся аэро-кэбы, воздушные экипажи из Больницы Странных Болезней и багровые пожарные кареты. Уныло ползут меж туч воздушные шары. Габенское утро, будто труба выхлопа, выплевывает на улицы и площади, на мосты и переулки лишь злых и невыспавшихся людей. Осунувшиеся лица, прищуренные глаза, зевки, похожие на эллинги дирижаблей. В это время в Тремпл-Толл вы не встретите ни одного доброго взгляда, не услышите ни одного вежливого слова. Все друг с другом ругаются, все злятся, все торопятся, и концентрация мизантропии достигает своего апогея. В Саквояжном районе утро добрым не бывает никогда. Все нарочно подгоняют друг друга, все остервенело жмут груши клаксонов, трамвайные звонки походят на крики сумасшедших птиц, да и новости в газетах оставляют желать лучшего – сплошь какие-то злые слухи, а хроника событий пропитана желчью и ядом. Вот и этим утром на передовице «Сплетни» появилась фотография, которая вызвала множество пересудов. На ней были изображены два полицейских констебля, застрявших в дверном проеме, – они пытались протолкнуться в помещение, при этом мешали один другому. У обоих глаза выпучены, лица перекошены – они напоминают пьяных рыб. И венцом всему заголовок: «ДОСТОЙНЫЕ ПРЕДСТАВИТЕЛИ ПОЛИЦИИ ТРЕМПЛ-ТОЛЛ». Приложенная к фотографии статья за авторством акулы пера Бенни Трилби была написана в презрительно-снисходительной манере и сводилась к тому, что констебли в Тремпл-Толл в лице Грубберта Бэнкса и Хмыря Хоппера (см. фотографию) совершенно разучились нести службу. - Меня зовут Хмырр, а не Хмырь!- проворчал Хоппер.- Они все переврали. Проклятый Бенни Трилби… - Нет, это все этот проклятый Фиш!- прорычал Бэнкс. Для обоих констеблей нынешнее утро было едва ли не худшим за всю их службу. Как только в утренней «Сплетне» появилась статья, их тут же вызвал к себе сержант Гоббин. Он пребывал в состоянии холодной ярости, и это было намного хуже, чем если бы он орал на них или даже бил их. Но нет, с виду он был совершенно спокоен – что для него было не особо присуще. Он сидел на высоком стуле за сержантской стойкой и вдавливал указательный палец в фотографию на передовице лежащей перед ним газеты так сильно, что у настоящего Бэнкса вот-вот готов был проступить на носу синяк. - После провала предыдущего дела, я, помнится, велел вам намертво приклеиться к своему посту, но нет… вы решили заделаться местными знаменитостями! - Сэр, мы… Сержант Гоббин яростно втянул воздух своим распухшим красным носом. - Не перебивать, когда я выбиваю из вас всю дурь,- прошипел он.- И вот вы, две никчемности, вместо того, чтобы бояться высунуть нос из своей норы после недавнего позора, бросили пост, разъезжаете по городу и…- он опустил глаза в статью,- устраиваете перестрелку в апартаментах Доббль! - Но ведь мы выполняли ваше приказание, сэр!- растерянно ответил Хоппер. Огромный, едва вмещающийся в свой необъятный мундир, сейчас распекаемый начальством он будто бы весь съежился.- Мы занимались делом, которое вы нам поручили! - Что?- Сержант Гоббин перевел с Хоппера на Бэнкса злобный взгляд.- Что он такое мелет? - Ну… эээ…- замялся толстяк.- Та старуха… кхм… прощеньице… престарелая дама с улицы Слепых Сирот, подруга вашей родственницы. Жалоба. Вы велели разобраться, сэр. Все началось с нее… И Бэнкс рассказал сержанту все, что произошло после того, как он отправился к полоумной кошатнице: и о таинственном воре-коротышке, и о пьянице Граймле, и об этом Фише в апартаментах Доббль. - Так что, как можете видеть, сэр, мы расследовали кражу куклы и… - Вы – недоумки!- разъяренно прошипел Гоббин.- Я велел вам прийти к старухе, выслушать ее бредни и наобещать ей всякого, чтобы она отвязалась и прекратила донимать мою кузину. А та, соответственно, прекратила донимать меня. Но нет,- он снова ткнул пальцем в фотографию – теперь уже в Хоппера,- вы решили что-то там расследовать! Учинили беспорядок! Влипли в историю! Попали в газету! - Но, сэр,- начал было Бэнкс,- я решил, что вам нужен результат. А когда оказалось, что в деле замешан Граймль… - Ну и что же?- с пугающими ласковыми нотками в голосе проговорил сержант.- Что Граймль? Вы вытащили эту занозу из моего пальца? - Сразу, как Фиш сбежал, мы отправились к Граймлю в контору, но его и след простыл. - След простыл? Даже не смейте произносить своими бездарными ртами подобные профессиональные выражения! Ничего не можете сделать! Устроили перестрелку! Испортили частную собственность! Вы, видимо, сейчас недоумеваете, почему я так спокоен, верно? Гоббин не выглядел спокойным. Ярость пробивалась едва ли не через все поры на его лице, а жуткий правый глаз с бельмом казался подчиненным еще страшнее, чем обычно. - Господин Доббль, хозяин апартаментов Доббль, к вашему сведению, близкий друг достопочтенного судьи Сомма,- продолжил сержант.- И сейчас достопочтенный судья Сомм здесь, наверху, пытается узнать, отчего его разбудили до обеда и заставили сюда волочиться. Он, скажем так, не в слишком-то хорошем расположении духа. Тут оба констебля испугались еще сильнее: судья Сомм был личностью во стократ хуже сержанта Гоббина. Последний лебезил перед господином судьей, боясь вызвать малейшие признаки его неудовольствия. Поговаривали, что судья Сомм – негласный хозяин Тремпл-Толл, и что все здесь устраивается согласно сугубо его прихотям. Привлечь особое его внимание было худшей из возможных перспектив. И все же констебль Бэнкс нашел в себе силы ответить сержанту: - Сэр,- начал он твердо и рассудительно,- со всем уважением, но мы следовали установленным предписаниям. Выслушав жалобу потерпевшей особы, мы отправились на поиски злоумышленника. Нас нельзя наказывать за четкое следование вашему приказу. Если достопочтенный судья Сомм спросит нас, как мы посмели попасть в газету и сделали так, что в перестрелке со злоумышленником пострадал какой-то там коридор какого-то его близкого друга, то я отвечу ему честно и без запинки – вот прямо, как сейчас! – что мы с констеблем Хоппером исполняли приказ нашего начальника, господина сержанта Гоббина, и пусть какой-то там близкий друг господина достопочтенного судьи Сомма радуется тому, что мы не снесли до основания весь его проклятый дом, потому что нас не остановить, когда дело касается приказов нашего начальника, господина сержанта Гоббина. Бэнкс замолчал. Он тяжело дышал, под мундиром он весь покрылся липким ледяным потом. Хоппер, не ожидавший подобной смелости от напарника, замер с открытым ртом, но при этом предусмотрительно вжал голову в плечи, опасаясь грядущей бури. Что касается сержанта Гоббина, то он глядел на подчиненного, прищурившись и с легкой кривой усмешкой – очевидно, он ожидал, что Бэнкс и Хоппер будут терпеливо и молча ждать, пока их распекают, а потом добровольно повернутся на другой бок, чтобы быть пропеченными равномерно, но, признаться, он был несколько удивлен. И отчасти даже преисполнился крошечным уважением к Бэнксу. Тем не менее, сержант не был бы собой, если бы оставил все как есть: - Вы ведь знаете, что такое «последняя капля», да? - Эээ… это когда кран перекрывают?- предположил Хоппер и почесал квадратный подбородок. Шарады всегда вгоняли его в ступор. Бэнкс же промолчал, ожидая продолжения. - Украденная кукла. Карлик. Человек на механических крыльях. Вы сами хоть понимаете, какой все это не заслуживающий внимания бред? Средства на ремонт в поврежденном коридоре будут вычтены из вашего жалованья! Вы у меня год будете бесплатно работать! - Это несправедливо!- вскинулся Хоппер. - Пошли вон с глаз моих!- велел сержант.- И еще одно! Перед уходом оружие сдать! Очевидно, вы не умеете с ним обращаться как следует – до сих пор никого не пристрелили! И еще…- он угрожающе приподнялся на своем стуле, отчего подчиненные отшатнулись: - сдать самокаты! Они вам не понадобятся, потому что вы день и ночь будете стоять у своей тумбы на вокзале… Что ж, Хоппер с Бэнксом действительно были вынуждены отправиться на вокзал и встать у своей ненавистной тумбы. Хоппер еще долго возмущался несправедливостью жизни, все жаловался и винил Бэнкса в том, что тот его втянул во все это. Но Бэнкс, что было удивительно, молчал и никак не отвечал на нападки. Напарник даже испугался, что ему дурно и он вот-вот рухнет в обморок – его ведь потом не дотащишь до больницы – вон, какой он толстый. - Почему ты не рассказал господину сержанту про этого доктора и его мальчишку?- спросил Хоппер. - А сам как думаешь?- ответил Бэнкс.- Хочешь, чтобы нас вообще вышвырнули из Дома-с-синей-крышей? Если мы окажемся под открытым небом, куда нам прикажешь деваться? Нас же все здесь ненавидят. Это была правда. За годы своей службы Бэнкс и Хоппер, как впрочем, и почти все полицейские в Тремпл-Толл, ничего, кроме людского страха и потаенного презрения не заработали. Что касается доктора Доу, то его появление после побега Фиша, совершенно сбило с толку обоих констеблей. Как только тот скрылся, они тут же набросились на доктора и его племянника: - Это вы! Вы! Кто бы сомневался! Это вы его сообщники! Вы помогли ему сбежать! На что доктор хладнокровно ответил: - Не несите чепухи, Бэнкс. Разумеется, мы здесь не для того, чтобы помочь Фишу, а для того, чтобы задержать его. - Задержать? Что за выдумки? - Вас ведь привело сюда какое-то расследование?- спросил доктор.