- Я знал Терренса, в основном, как исследователь. Строго говоря, я не был его врачом. Не могу сказать , что мы с ним вели долгие сердечные разговоры, но я знал, что это был умный и талантливый человек. Взгляните на это. Он наклонился и вытащил из ящика стола большой альбом, надписанный характерным почерком Дэйса, красивым и аккуратным. Подтолкнул его через стол. «Придорожные растения южной Калифорнии». Как и в других его самодельных буклетах, в этом было не более шестнадцати страниц. Я улыбалась, листая его. Некоторые иллюстрации были сделаны тушью, некоторые — цветными карандашами. Кусты аронии, дикий огурец, атриплекс и растение под названием Nolina parryi. Там было еще тридцать или сорок. Каждый тонкий рисунок сопровождался кратким описанием. - Он подарил вам это? - Я просил одолжить мне это на время. Не думаю, что он собирался оставить его у меня навсегда. Можете забрать, если хотите. - Заберу. Спасибо. Он оставил такие каждому из своих детей — разные, конечно. Не знаю, известно ли это вам, но он был в ссоре со своей семьей, когда умер. Одна из причин, по которой я пришла, получить информацию, которая могла бы смягчить обстановку. - Я знал его личную историю по сеансам групповой терапии. Я думаю, что его частично мотивировал глубокий стыд за то, что произошло в прошлом. Я не уверен, в какой степени вы разделяли его борьбу. - Если честно, мы никогда не встречались. Я узнала, что мы родственники, в результате сложного стечения обстоятельств, но он к тому времени был уже мертв. - Он был потерянной душой, и я хотел бы, чтобы мы помогли ему больше. - Когда он записался на исследование? - Кажется, в марте. Он был госпитализирован с острым алкогольным отравлением. Социальный работник направил его к нам, после детоксикации и реабилитации. Для долговременной поддержки. - Вы думали, это ему поможет? - Надежда была. Вы знаете что-нибудь об этом исследовании? Я помотала головой, не желая прерывать. Он и так разговорился больше, чем я могла надеяться. - Мы изучаем возможность использования комбинации трех лекарств, в одном из которых, глюкотесе, мы особенно заинтересованы. Когда Терренс пришел в программу, мы объяснили, что проводим двойное слепое исследование, когда ни мы, ни участники не знаем, кто будет находиться в контрольной, а кто- в экспериментальной группе. Одна группа получала лекарство. Контрольная группа получала плацебо. - Это как раз вопрос, который я хотела задать. Кажется, он думал, что от лекарства ему делается хуже. - Так мне говорили. Он был уверен, что принимает глюкотес. Это была неделя, когда мы только начали. Шансы пятьдесят на пятьдесят. Участникам не говорили, что они принимают. Те, кто проводил исследования, тоже были в темноте. Это и есть «двойное слепое». - Неужели. Вы не знали, что он прнимал? - Теперь я знаю. Я не уверен, насколько вы знакомы с исследовательскими стратегиями. С тех пор, как я придумал исследование и подал заявку на грант, у меня появилась заинтересованность в результатах, как вы можете себе представить. Если бы мы оба знали, что он принимал глюкотес, это могло повлиять на вопросы, которые я задавал, и на ответы, которые он давал. Даже если бы я знал, что он принимает, а он — нет, это влияло бы. Мы все внушаемы, так или иначе. Пациенту, принимающему плацебо, может стать лучше, потому что такова человеческая натура. На нас влияет то, во что мы верим. Если мы взволнованы, наше сердце бьется быстрее. Если мы чувствуем себя в безопасности, наше дыхание замедляется. - Я испытывала это на себе. - В клиническом исследовании наша работа состоит в том, чтобы получить беспристрастные результаты тестов. Некоторые из них базируются на анализах крови, другие — на результатх осмотров. Но мы также учитываем рассказы наших пациентов. - Если бы он пожаловался, вы бы проверили, в чем дело? - Конечно. Наверное, вы знаете, что Терренс действительно жаловался, и мы провели проверку. Его осматривали три других врача, и мы все следили за его анализами и проводили регулярные осмотры. Если он страдал от серьезных побочных эффектов, симптомы бы проявились. - Так что, ничего не было? - Я бы хотел вас заверить, но у Терренса были проблемы с явкой на осмотры. - Из-за его лекарства? - Это была личная проблема. Мы очень тщательны в сборе информации, но мы зависим от аккуратности участников. Без этого цифры ничего не стоят. - Его исключили, или он ушел сам? - Нам пришлось разорвать отношения. У нас не было выхода. Я об этом сожалел. Он был хорошим человеком, и мы дали ему все шансы исправиться. Кажется, он не справился. - У него был друг, Чарльз Фармер. - Я помню Чарльза. С ним вышло то же самое. Еще один трудный случай. Чарльз явился на один из осмотров в таком состоянии, что едва мог стоять. Не знаю, что он употребил, но мы его исключили в тот же день. Без надежной обратной связи мы можем с таким же успехом покинуть корабль. Наши пациенты не могут принимать лекарства, о которых мы ничего не знаем. Даже что-то невинное, как витамины или пищевые добавки, могут повлиять на результаты. - Вас не обеспокоило, что они оба умерли через несколько месяцев после того, как записались на исследование? - Конечно. Поэтому я и связался с офисом коронера. Я беспокоился, что там была неустановленная болезнь, которая помешала выздоровлению. - И она была? - Ничего из того, что мы могли бы определить, включая доктора Палчек, патологоанатома. Пациенты не всегда честны насчет своей медицинской истории. Участник с проблемами здоровья, о которых мы не подозреваем, может сильно рисковать. Мы проверяем так тщательно, как можем, но в конечном счете, мы не в состоянии заметить каждый настораживающий знак, особенно, если пациент что-то скрывает. - Раньше вы говорили о внушаемости. Вы хотите сказать, что если Терренс был убежден, что принимает глюкотес, то симптомы, которые он испытывал, были, как это...психосоматическими? - Этот термин мало используется в наши дни. Мы должны признать, что попытки определять заболевания как чисто физиологические или как чисто психологические уходят в прошлое. Многие физиологические заболевания имеют свои психлогические компоненты, определяющие их протекание, проявление и возможность излечения. Симтомы Терренса Дэйса были реальными. Вопрос в том, что их вызвало. В этом я ничем вам помочь не могу. - Понятно. Я вдруг обнаружила, что не знаю, куда повернуть разговор, и ругала себя за то, что не приготовила список вопросов. - О чем еще я могу рассказать? - Наверное, это все. Я ничего из него не выжала, и было ясно, что карьера журналиста-расследователя мне не светит. Мы обсудили тему поверхностно, но не располагая ничем конкретным, я не решалась больше отнимать у него время. - Вы не хотите что-нибудь передать его дочери? - Передайте мои искренние соболезнования. Я понимаю, какое это горе. Он откинулся на стуле. - Раз уж вы здесь, я надеюсь, вы не будете возражать, если я задам вам вопрос. - Конечно. - Когда Терренс покинул программу, его попросили вернуть все медикаменты, которые у него были. - Так я слышала. В этот самый момент тот самый пузырек с пилюлями лежал у меня в сумке. Мне хотелось отвести глаза, но я выдержала его взгляд, наполнив голову безобидными пустяками, вместо того, что витало в воздухе. - Он как раз получил свое лекарство. Таким образом мы получаем подтверждение, когда дело идет о пациентах, которые не находятся под наблюдением двадцать четыре часа. Согласно фармацевту клиники, он получил запас на неделю - четырнадцать таблеток. Если у вас есть какое-либо предположение, что он мог с ними сделать, мы были бы рады услышать. Моя маленькая лживая индивидуальность вступила, не пропустив ни секунды, исходя из положения, что глупо выдавать информацию, которая может пригодиться позже. - Понятия не имею. Вы знаете, что это было за лекарство? - Я собираюсь его найти. С точки зрения общественного здоровья, это опасно, даже хуже, чем опасно, это потенциально смертельно, чтобы неизвестное химическое вещество циркулировало среди бездомных, когда так много из них являются наркоманами. - Не знаю, известно ли вам об этом, но в то утро, когда его нашли, кто-то забрал все его вещи. Кое-что вернулось, но большая часть его личных вещей утеряна. Может быть, среди них была бутылочка с таблетками. - Надеюсь, что у кого-то хватило ума выбросить ее в мусор. Наркоманы готовы употребить все, что можно, чтобы словить кайф, и большинство не беспокоится об опасности. Если его лекарство появится, дадите мне знать? - Конечно. Я бросила взгляд на свою сумку и увидела в наружном кармашке парковочный билет. - Можно вас попросить отметить билет? - Разумеется. Секундочку. Он выдвинул ящик, покопался в нем и вытащил маленький буклет марок. Я передала билет через стол. Он посмотрел на часы, оторвал три маленькие марки и прилепил на обратную сторону билета. - Они по пятнадцать минут каждая, так что вам хватит. - Спасибо. Он протянул мне билет. Когда я засовывала его обратно, внезапно почувствовала толчок. Я видела точно такой же, когда вытаскивала бумажный хлам из бардачка машины Пита. Я резко взглянула на Рида, но в этот момент зазвонил телефон. Он снял трубку. - Это доктор Рид. Послушал немного, потом взглянул на меня. - Можно я перезвоню? Я сейчас не один. Он еще послушал.