- Пять минут. Положив трубку, он послал мне извиняющуюся улыбку, как будто стыдясь, что выпроваживает меня. Я подняла палец. - Это вы мне звонили. - Что? - В июне или в июле. Кто-то звонил мне и спрашивал Р.Т. Дэйса. Не знаю, откуда взяли мой номер, но у меня был короткий разговор с каким-то доктором. Тогда я не уловила имя, но только что узнала ваш голос. Он помотал головой. - Не думаю. Не припоминаю. Я не думаю, чтобы у нас когда-нибудь был контактный телефон для него. Это мог быть кто-нибудь из лаборатории. - О. Ну, может быть. Это осталось у меня в памяти, но, наверное, это мог быть кто угодно. Я встала и закинула ремень сумки через плечо. - Я лучше дам вам спокойно работать. Спасибо за ваше время. - Я не уверен, предоставил ли я вам какой-нибудь комфорт. Если у семьи есть еще вопросы, пусть обязательно со мной свяжутся. Просто для успокоения, если не для чего-нибудь другого. Он встал, и мы обменялись рукопожатием. На этот раз его рука была холодной, как лед, а ладонь влажной. - Еще раз, мои соболезнования. Мне он нравился. - Спасибо за ваши слова. И за это тоже, - сказала я, подняв альбом. - Мое удовольствие. Он улыбнулся и вернулся за стол, наверное, уже думая о телефонном звонке, который он сделает, когда я удалюсь за пределы слышимости. Уже в дверях я остановилась. - Еще один вопрос, если не возражаете. Я знаю, что это не по правилам, и если вы не хотите или не можете ответить, пожалуйста, так и скажите. Он посмотрел на меня и сделал жест, выражающий согласие. - Вы сказали, что проверяли его лекарства. Он принимал глюкотес или плацебо? Последовало молчание, в течение которого он смотрел на меня без всякого выражения. Я не думала, что он ответит, и видела, как он взвешивает вопрос в голове. В конце концов, он сказал: - Я не вижу никакого ущерба в том, что скажу вам. Плацебо. В коридоре я остановилась. Вместо того, чтобы идти к выходу, я вернулась в офис клиники. Греты не было видно. Я протянула руку и взяла журнал записей. Пролистала назад, как будто имела полное право. Август — ничего. 12 июля. Имя Пита было записано на 13 часов. По дороге на стоянку я обдумывала порядок событий. Дэйс выписался из больницы в июне, после чего сбежал на месяц в Лос-Анджелес. Доктор Рид звонил мне в надежде его разыскать. Теперь он это отрицает. Правдоподобное отрицание, кажется это так называется. Он прикрывает свою задницу. Что он не смог замаскировать — это изменение от теплой до ледяной руки. Каким бы хитрым он не был, он не мог контролировать физиологию страха. * * * Я позвонила в переднюю дверь Рути. Она вышла в толстовке и джинсах, голова повязана шарфом. В руке у нее была пыльная тряпка. - Уф. Заходите. Я могу сделать перерыв. Она отступила, я зашла в прихожую и сказала: - Вижу, вы приводите жизнь в порядок. Рути закрыла за мной дверь, и я прошла за ней по коридору. - Не знаю. Я освободила два шкафа и считаю это триумфом. Я не думаю, что вам смогут пригодиться сорок шесть галстуков. Я ему их дарила, а он все время носил только два. - Галстуки не нужны. Извините. - Это плохо. Некоторые очень хорошие. Вы получили мое сообщение. - У меня была встреча, иначе я бы сразу ответила. - Надеюсь, я звучала не слишком таинственно. - Вы меня достаточно заинтриговали. Мы пришли на кухню, котрая выглядела так же, как в последний раз. Пирамиды коробок, бумажные пакеты и пластиковые мешки, заполненные до отказа. Она взяла пакет с кормом для птиц, который я принесла накануне. Держала его в правой руке, как будто хотела проиллюстрировать свои слова. - Вот как все произошло. Я решила наполнить птичью кормушку. Это всегда была работа Пита. Бедные малютки должны были умирать от голода. Вчера синичка ударилась о стекло, чуть не разбилась. В любом случае, я засунула руку в пакет и вытащила это. Она вытащила из-за спины левую руку с толстой пачкой купюр, сложенных пополам и закрепленных большой скрепкой. Сверху были банкноты в один доллар. - Он сложил маленькие купюры снаружи, - пояснила Рути, заметив мой взгляд. - Сколько? - Я не считала. Я решила, что если он ограбил банк, копы будут искать отпечатки. - Вы же не думаете, что он действительно ограбил банк. - Я не знаю, что и думать. - Разве он не говорил, что откладывает деньги на круиз? - Он говорил что угодно, лишь бы хорошо звучало. У него никогда в жизни не было таких денег. Я взглянула на нее, а потом — на пачку денег. - Ладно. Я подсмотрела немножко, - сказала она застенчиво. - Внутри там сотни. Много. Она протянула мне пачку. Я провела пальцем по краю. - Я бы сказала, две или три тысячи. - Я тоже так подумала. Рути достала блюдца и кофейные чашки и наполнила их из термоса. Поставила на стол маленький кувшинчик с молоком и сахарницу. Потом села. - Знаете, что мне не дает покоя? Кредиторы охотились за ним. Именно охотились. Многое из этого было мелочью. Я не говорю, что счета не были просрочены, но большинство были на двести-триста долларов. Больше ничего не было, разве что долг за аренду офиса. Подумать только, сколько долгов он мог заплатить этими деньгами. - Вы знаете, каким он был. Я уверена, что для него платить по счетам было скучным. Поэтому он избегал это делать. Он чувствовал себя лучше, откладывая деньги на путешествие, это было чем-то позитивным. - Ну да, и спасибо, приятель, теперь я не знаю, что делать с этим планом. - Если вам будет легче, он , наверное, еще ничего не забронировал. - Будь благодарен за мелочи. Я положила деньги на стол между нами. - Как вы думаете, откуда они? - Вы первая. - Нет, вы первая. Вы были за ним замужем. - Я думаю, что он вымогал у кого-то деньги. В середине июля он говорил, что бизнес идет в гору. У него была какая-то работа, на которой он рассчитывал хорошо заработать. Кажется, он использовал выражение « хороший кусок капусты». - Ну, он получил работу провести наблюдение в Рино. Это та работа, которую он поручил Дицу.