* * * ЧАСТЬ ПЕРВАЯ Часть первая. Глава 1 Глава первая Я кинул взгляд на свои наручные часы и с облегчением понял, что ровно через сорок минут рейсовый дилижанс увезет меня из этой проклятой дыры, провонявшей кожей, помоями и лимонами. Как странно: почему здесь так сильно пахнет лимонами, несмотря на жуткое и незабываемое амбре, выворачивающее желудок наружу? Вздохнув, я натянул на нос шляпу с потертыми краями, и загребая носками ботинок щебенку из плохо накатанной грунтовой дороги, дошел до бетонной коробки, на крыше которой гордо висело длинное потрепанное полотнище с надписью: «Кафе Салли», поморщился от одного вида сомнительного заведения, но выбирать, увы, не приходилось. Я хотел есть. Предстояла дальняя дорога. Почти трое суток я убегаю от людей сеньора Борджиа, меняю адреса, имена и места ночлежек. Трое суток беспрерывной погони на грани срыва и усталости. Два трупа особо рьяных «торпед» мафиозного барона, который обиделся, что ценнейший груз артефактов, собранных в Лазурных Чертогах, ушел из-под его носа другому клиенту (а никто не заставлял этого жирного ублюдка обманом и шантажом заставлять исполнителя, то бишь меня, лезть в самую жуткую дыру на юге континента!), разбитая вдрызг машина преследователей, переломанные ноги нескольких лошадей — такой «послужной» список в режиме погони не способствовал душевному равновесию. А ведь еще были люди шерифа, получившие указание найти некоего Александра Волкоффа — охотника за артефактами, грабителя «заповедников», убийцу с глазами безжалостного маньяка (вот с этим можно поспорить!). Выходит, за мной по пятам шла вся «королевская конница», и кто-то рано или поздно может достать меня, чего я старался избежать всеми силами. Которых почти не осталось. Мои пальцы то и дело легкими движениями приглаживали левую сторону пропыленного пиджака, под которым скрывался верный старенький, но такой безотказный «питон» двенадцатого калибра. При случае я всегда могу вырвать его из кобуры, висящей на бедре. Для этого и не защелкиваю на клапан жесткую крышку. Мало ли… Войдя в помещение со скудным освещением из маленьких окон, которые никто не мыл с момента «божьего суда» — кажется, это все, что осталось от какого-то старого склада — я оценил диспозицию на случай, если придется драпать. Гипотетически, меня могли накрыть в любую минуту, и куда тогда бежать? Под окнами, в которые мне никак не пролезть, обязательно поставят человека, и пока я буду подобно извивающемуся червяку прорываться наружу — всадит хоро-оошую порцию свинца в мою тушку. Дверь отпадает сразу. С боем не прорвусь. Остается кухня и задний хоздвор. Перемахнуть через невысокий заборчик и попытаться скрыться в закоулках сараев, вонючих бочек с мусором и двухэтажных сборных домиков совсем не трудно. Город я знаю, ибо не раз бывал здесь. Не заплутаю во время бега. Но тогда какой смысл цеплять на себя хвост из преследователей? Мне нужно уехать из американского сектора, контролируемого злым гением местной мафии господином Борджиа, а также законным представителем властей в Мемфисе — так называется эта дыра, перевалочный пункт по пути в европейский сектор — шерифом Хартингом, тем еще злыднем. Причем, мафия и власти совершенно не мешают друг другу гоняться за мной. Можно подумать, кроме меня в секторе нет настоящих преступников. Вот не люблю я рьяных служак. Вредят они моему бизнесу, развернувшемуся здесь в последние три года. Место хорошее, европейский сектор неподалеку и два «заповедника» с древними «ништяками». Греби и греби. В помещении оказалось не так многолюдно. С десяток человек наберется: две семейные пары, трое детей, бабушка-божий одуванчик, старик с желчным лицом мелкого зануды и любителя втайне от родственников поддать по вечерам, а еще девушка лет двадцати с миловидной мордашкой, которую портил слегка вытянутый подбородок типичной англосаксонки, в темно-зеленой блузке и в бриджах песочного цвета. На голове залихватски сидит кепка с едва читаемой выцветшей надписью, кажется, с названием древней футбольной команды. Надпись едва просматривается, но мне удалось кое-что прочитать. Вроде «BA..C..ON..». Такие кепи еще находили на территории «заповедников» и толкали на рынках из-под полы. Как бы нельзя нелегально торговать товаром, добытым в развалинах мегаполисов и городов канувшей в ад цивилизации. Что поделать, модники и модницы хотели всегда выглядеть смело и вызывающе, плюя на традиции ходить по городам в дурацких широкополых шляпах и беретках. За неподобающую вольность их никто не преследовал, а вот посадить на пару суток в каталажку и помурыжить вопросами, у кого была куплена данная вещь — могли легко и не напрягаясь. Шериф Хартинг, охраняя благополучие своего округа, дело знал туго, поэтому и вызывал злость пополам с досадой у таких людей, как Александр Волков, то бишь у черных копателей. День обещал быть жарким, и поэтому важно уехать как можно быстрее из чертовой печки в прохладном междугороднем дилижансе, оборудованном вентиляторами. Здесь все становится раздражающим и отвлекающим, что обдумывать дальнейшие ходы совершенно невозможно. Из Мемфиса я рвался всей душой и мыслями. Надоело скопище унылых рассыхающихся бетонных коробок на окраине города с вечным запахом дерьма и чертовых лимонов, где мне пришлось сидеть подобно мыши под веником целых два дня! Даешь Сан-Себастьян, прекрасный город со свежими ветрами с гор, с кристально чистой рекой, обмывающей самую крайнюю точку европейского сектора! Там я почти дома. Там я свой. — Пожалуйста, порцию яичницы с беконом, пару гренок и кружку темного «дракона», только не этой китайской мочи, а настоящего! — я сразу же предусмотрительно выставил палец в сторону подошедшей официантки. Почему-то, несмотря на середину дня, у нее было помятое усталое лицо. — Сэр, китайцев в Мемфисе давно нет, — хмыкнула дама, выуживая из кармашка передника блокнот с карандашом. — Их как тараканов вытравили три года назад. — За что такая немилость? — достаю из пачки сигарету и закуриваю, не обращая внимания на укоризненные взгляды мамаш, обеспокоенных за здоровье своих отпрысков. Вот-вот, лучше бы за ними следили, а не за курящим дяденькой. У каждого из детишек лежит по паре жирных кремовых эклеров на тарелке. Лопают и не нарадуются щедрому подарку. Обжоры мелкие. — Почувствовали, что могут права качать, но переоценили свои силы. Взрыв на фабрике фейерверков — вот беда-то! Шериф предъявил оставшимся в живых узкоглазым, чтобы уматывали из города. Не любит мистер Хартинг, когда благочестивых жителей подвергают опасности. — Весьма благоразумно, — я впервые согласился с действиями местных властей. — Кстати, не хотите подзаработать? — Кто же не хочет? — официантка, собиравшаяся уходить, остановилась как вкопанная. — Что за дело? — Нужно оставить открытыми двери из кухни в подсобное помещение или на внутренний двор, — тихо сказал я, выкладывая на стол две розовые ассигнации с цифрой «2» по углам. — И присмотреть, чтобы нерадивый помощник не закрыл их случайно. Четыре талера вас устроят? — Хм, никогда не задавайте таких вопросов, сэр, — усмехнулась официантка и шустро смахнула деньги в карман, — иначе вас начнут доить по любому поводу. А красавчик чего-то боится и хочет дожить до прибытия дилижанса? — Вы проницательны, мэм, но только не насчет красавчика, — я приподнял шляпу, демонстрируя старый шрам, тянущийся белесой полосой от виска до левой ноздри. — Зрелище малоприятное, это правда, — голос у женщины остался ровным. — Но привыкнуть можно. Ждите… Итак, дилижанс, идущий из Феникса до Колорадо транзитом через вонючий Мемфис, а дальше вдоль границы секторов, прибывает через двадцать минут, если шерифу не придет в голову задержать его на въезде в город. Это я пойму лишь когда истечет время ожидания, и придется бежать в холмы, густо облепившие городок с трех сторон света. Там меня рано или поздно схватят. Не привык я жить по-звериному, прячась в норах и колючих кустах. И что делать? В американском секторе поддержки я не дождусь; конкуренты будут только рады избавиться от удачливого мистера Волкоффа, умудрявшегося проникать в «заповедники» и вытаскивать оттуда такие артефакты, что слюнки текли у коллекционеров. Черт с ними, ублюдками. Не захотели спрятать меня на пару месяцев в своих схронах — еще приткнетесь, утираясь соплями. Я выпустил большую порцию дыма в потолок, где лениво шевелил лопастями единственный вентилятор, запитанный от генератора. Ну да, мне же не почудилась вышка ветряка, торчащая неподалеку от кафе. Именно он давал электричество убогому кафе и по совместительству — залу ожидания. Женщина принесла заказ, я сразу же расплатился, чтобы при форс-мажоре ко мне не возникло претензий со стороны владельца общепита. Не люблю, когда люди начинают склоки из-за пары монет, не доставшихся им в случае внезапного побега клиента. Припоминают все грехи родственников вплоть до десятого колена. Ну, бывают моменты, не зависящие от человека. Я, вот, всегда учитываю плохие варианты. Интересно, кто-то еще помнит своих предков на длинном генеалогическом древе? Дай бог, если до третьего вспомнят. «Божий суд» стер воспоминания о минувшем поголовно. Если первые счастливчики, оставшиеся в живых после катастрофы, держались за родственные связи, то следующие поколения плюнули на кровные привязанности. Надо было выживать и двигаться вперед. Для таких целей подходила любая организованная человеческая стая. Это только наметившаяся аристократическая прослойка кичится своим прошлым. Яичница была недурна, бекон слегка пережарен, но тоже сойдет для голодного путника. Эта пища оказалась куда лучше, чем в гостиничной дыре. Пиво уже отдало холод, но оказалось приемлемым. Орудуя вилкой, машинально посмотрел на часы. Дилижансу оставалось пять минут до прибытия, а я все прокручивал в голове варианты отступления. Не оставляло меня поганое чувство опасности. Шериф, как гончий пес породы харьер, шел по пятам из самого Феникса — такой же крепкий и коренастый, вцепится — не оторвешь. Но вот вытянутая заостренная рожа шерифа с приплюснутыми к черепу красными ушами… Не знаю, почему он ассоциировался в моем воображении именно с этим симпатичным псом, но сам-то Хартинг был чуть красивее обезьяны. Так что я ему еще льстил. Сидевшие за столиками будущие пассажиры, с которыми мне предстояло коротать дорогу, засуетились, задвигали стульями, проверяя багаж. Вот и ладно. Не приведи господь начать здесь стрельбу. Завалим невиновных. Пусть уматывают на улицу. В этот момент в кафе зашел молодой парень, поджарый и легконогий, одетый в кожаную куртку, из-под распахнутой полы который виднелась кобура с «ремингтоном». Ладно, это и не удивительно. Здесь все с оружием. Но вид у мальчишка расслабленно-пренебрежительный, словно зашел сюда пивка попить. Мест в городе нет, что ли? Приперся на окраину. Насмотрелся я на таких. Повадки как у любого представителя закона в американском секторе. Дурачок неопытный. Парень скользнул взглядом по сторонам, не останавливая его ни на ком, но меня отметил точно. Сейчас попросит сигареты и выйдет. И вот тогда надо линять. — Сигареты «Вильсон Голд», — ожидаемо бросил парень второму официанту за стойкой. — Спасибо. Как я и предполагал. Он вышел, следом за ним потянулись остальные. Я резко встал, отодвигая стул и рванул за стойку. Официант удивленно взглянул на меня, открыл было рот, но передумал что-то предъявлять, встретившись с моим предупреждающим взглядом. Оказавшись в узком бетонном коридоре, рванул к светлому пятну выхода. Слева от меня находилось кухонное помещение, откуда несло жареным и пареным, хозяйственная комната, раздевалка, душевая. Дверь открыта. Официантка честно отработала свои четыре талера. Вываливаюсь на улицу и быстро оглядываюсь по сторонам. Возле стены несколько бачков с отходами, вся территория кафе ограждена забором из тесаных досок. В глубине кафе уже слышатся резкие и злые выкрики. Ха, опаздываете, ребята! Рву изо всех сил к забору, подпрыгиваю, цепляюсь за верх и подтягиваюсь. Хорошо, когда физическая форма позволяет тридцатилетнему мужику играючи перелетать через небольшое препятствие. Ни живот не мешает, ни застарелый ревматизм… Приземляюсь в пыль. — Эй! — крик из-за угла придает мне прыти. Я даже не оглядываюсь и начинаю бег, не забывая петлять. У людей шерифа в большинстве своем револьверы, но и дробовики есть. Не хочется получать в спину приличную порцию картечи. — А ну, стоять! Стоять, Волкофф! Да хрен вам! Бегу по узкому проулку, одновременно выискивая щель, чтобы нырнуть в нее. Грохнул выстрел. Взвизгнул рикошет, что-то просвистело над головой. Ошалевшая кошка метнулась из кустов мне под ноги и изящным прыжком перемахнула через забор. Делаю ускорение и заворачиваю за угол. Здесь тишина. Несколько унылых бараков, возле которых торчал кусты акации и растут кривые тополя. И куда же меня занесло? От кафе я пробежал метро сто. Кругом тупики. Не прорваться. А продолжать бежать по пустынной улице — это гарантированно выскочить на преследователей. У шерифа людей хватит чтобы перекрыть каждую щель в вонючем клоповнике. Придется уходить в холмы, мать его! Между бараками есть проход, вот туда и ныряю. Чуткое ухо улавливает крики, ржание лошадей. Вот же гадость! Неужели привлекли ганфайтеров? Те любят верхом гоняться за преступниками. Почему не на машинах? Автомобили в наше время — большая редкость, доступны только аристократам, представителям власти, мафиозной верхушке. Пожалуй, все. Горожане и фермеры тоже иногда приобретают простенькие модели, но большей частью держат машины в гаражах за мощными дверями и запорами. Горючее весьма дорого, увы. Мысли разбились на несколько дорожек, каждая из которых обрабатывает свою информацию, а я на автомате влетаю в очередной проход между бараками, чуть не сбивая с ног чернокожую дамочку, едва шевелящуюся над веревками с бельем. Слышу только ее крики, часть из которых — одни маты. Внимание не обращаю, но наводку для преследователей она дала знатную. Мне уже удалось выскочить из лабиринтов улиц, как услышал за спиной топот копыт. Под ногами стеганул выстрел, разбрасывая песок и гравий в разные стороны. Черт! Так и под рикошет попаду! Неприятно оказаться на мушке. Еще один выстрел! Теперь сбоку от меня, и в опасной близости. Живьем берут, супостаты! Выдергивая из кобуры оружие, не стал смотреть назад, кто же меня преследует. А надо было. Я упустил из виду, что некоторые ребята Хартинга в прошлом — до службы в полиции — были ковбоями и хорошо владели арканами. Вот один из них и накинул на меня петлю. Плотная волосяная змея упала на плечи, скользнула вниз, обхватывая руки. Последовал резкий рывок. Падаю на спину, успевая увидеть свои ноги на фоне белесо-голубого неба без единого облачка. Перед глазами замелькали сапоги преследователей. Какой-то ублюдок врезал мыском обуви по ребрам, отчего ослепительная боль ударила в мозг. — Добегался, гад? — слышится возбужденный голос. — Поднимай его, ребята! Цепкие руки схватили за воротник пиджака и рывком поставили меня на ноги. Не успеваю отреагировать, как в глаз прилетает кулак. Искры, звездочки… Ошалело мотаю головой, а ничего поделать не могу. Пистолет вырвали из рук, и последнее, что помню — смачный удар по затылку. Дальше — тьма. *** — Выглядишь, ты, Алекс, непрезентабельно, — голос Хартинга доносится откуда-то сбоку, и приходится поворачивать голову, чтобы разглядеть шерифа. Один глаз заплыл от удара и ничего не видит. Как бы вовсе слепым не остаться. Не выбили ли его часом ретивые служаки? — Хреново выглядишь. Не бегал бы от правосудия — договорились бы на приемлемых условиях. — О чем нам договариваться, шериф? — хрипло спрашиваю я, ощущая, как сухость в горле дерет голосовые связки. Пить хочется неимоверно. — Ты мне покажи тех козлов, которые меня спеленали. Хочу потом должок отдать. — Ты так уверен, что сможешь это сделать? — Хартинг усмехается, а я, наконец, фокусирую взгляд. Небольшая комнатушка с одним большим окном, закрытым деревянными плашками жалюзи. Возле окна — стол со скрипучим креслом-вертушкой, в котором сидит гончий пес породы харьер. Надо же, почти созвучно фамилии шерифа. Сам он лениво крутится: вполоборота туда, вполоборота обратно. И глаз с меня не сводит. На столе с тихим шуршанием гоняет воздух миниатюрный вентилятор. Да, в Мемфисе жарко, как и во всем американском секторе. Жарко, влажно, чувствуется близость океана. Как они живут здесь? С тоской понимаю, что мой дилижанс давно упылил в вожделенные дали. — Расскажи-ка мистер Волкофф, как ты умудрился за год трижды попасть в «заповедники», и что такого вынес оттуда, что за тобой гоняется мафия жирного Борджиа? — не дождавшись от меня ответа на свою реплику, начал допрос Хартинг. — Обычная дешевая утварь, — пожал я плечами, прислонившись к стене. Меня качало от легкой контузии, болело ребро, и я хотел одного: просто поспать часиков двенадцать, прийти в себя и начать конструктивно думать, как выползти из дерьма. — Древние электронные платы, которые уже не будут работать никогда, светильники, спецодежда для работ в загрязненных зонах, небитый тонкий фарфор древних китайцев. — Да ну? — удивился шериф. — Из-за такой мелочи мафия хочет расчленить тебя? — Я сам не понимаю, почему он взбеленился, — вздохнул я, переступив с ноги на ноги. Этот пес предложит мне сесть, в конце концов? Сейчас грохнусь на пол, и пусть прыгает вокруг меня. — До сих пор никаких претензий ко мне не было… — Зато у нас претензий на целое досье, — прихлопнул ладонью шериф наглую муху, решившую приземлиться на стол. — Несанкционированное проникновение в закрытые зоны карается лишением свободы на десять лет или каторгой. Что выберешь, Волкофф? Усмехаюсь про себя. Тюрьма — рай, пусть и долгосрочный. А на каторгу меня не тянет совершенно. Что я забыл в аномальных зонах или в пустынных районах, где под слоем тяжелого песка или гранитной «подушки» такие же авантюристы тщательно обыскивают развалины древних городов? Да, «божий суд», как называют до сих пор жуткий катаклизм в европейском секторе, или «судный день» в американском — сдвинул с мест тектонические плиты Земли, снес целые страны, перемешал континенты. Начало всему был мощнейший взрыв «Желтого дьявола» — Йеллоустоунской кальдеры — разнесшего половину североамериканского континента. Он дал толчок для активизации тихоокеанской вулканической цепи. Как забавно, все боялись ядерных боеголовок, количество которых могло сделать из планеты прокопчённую гранитную корку, а получилось все гораздо хуже. Сейчас на месте Йеллоустоуна плещется море. Желтое море, с желтоватым оттенком вод. Ураганный дрейф остатков континента прибил плиту к евразийскому берегу, закупорив пролив из Северного Ледовитого океана. Половина Европы утоплена водами Атлантики. Оставшиеся в живых люди рванули на восток. Восточноафриканский рифт откололся и столкнулся с Аравийским полуостровом. На месте северной Африки вольно ходят океанские воды. А где были океаны — сейчас пустыни или аномальные зоны с пышной зеленью; под толщей скалистых напластований таятся погибшие города. Новые земли, горные хребты, реки, озера — мир уже не тот, что остался на бумажных картах древности, чудом сохранившихся за века забвения. Мне удалось как-то увидеть часть такой, усиленно охраняемой в музее Техаса. Хрупкий, ветхий обрывок погибшего мира, лежащий под стеклом. Кажется, на нем была изображена Австралия. Сейчас ее нет — вернее, плавучий континент влетел, подобно ледоколу, в оконечность Южной Америки, наполовину снеся Огненную Землю, создав мешанину горных вершин, в подножье которых мощно бьют холодные волны океана. Жутчайшее место. А вот за хребтами расстилаются великолепные луга с сочной травой, бесподобным климатом, где сейчас массово растут фешенебельные курорты. Водопады, чистейшая вода, воздух с ароматом хвои и эвкалиптов, удивительные звери, не чета местным тварям… Катаклизм что-то сделал с планетой. Климат стал другой, льды в большинстве своем растаяли, утопив островки и острова. Антарктида стала ближе к евроазиатскому континенту. Сейчас это обширнейший материк, разделенный на европейский и американский сектора. Азиатско-африканские сектора находятся южнее. Нам до них дела нет. Слишком далеко. Тысячи и тысячи километров безлюдных и страшных земель. Не скажу, что они совсем не заселены, но мало кто хочет жить там. А еще эпидемии, болезни… Боги постарались на славу, вычищая Землю. Цивилизация смогла спасти остатки технологий, чтобы уж совсем не впасть в дикарское состояние, сохранила в памяти названия городов, но вернутся на проторенный путь предков оказалось не так просто. Точнее — тяжело. Жизнь сама начала диктовать свои условия. А мы только подстраиваемся под нее. О чем я хочу сказать? Каторга неприемлема для таких людей, как я, только в одном ракурсе. Никто не даст умыкнуть великолепный артефакт и продать его коллекционерам. Все, что находят в развалинах, под песками, в штольнях, в ущельях или пещерах — переходит в собственность сектора, на чьей территории найдена древня вещь. Шериф грозится упечь меня на долгосрочные бесплатные работы в американском секторе. Это значит, что придется пахать на хитрожопых представителей истеблишмента в условиях, близких к боевым: жара, пыль, набеги вооруженных ублюдков из диких земель, где, кроме колючего терновника и козьих какашек ничего нет. Меня всегда удивляло, почему такие шустрые и ищущие во всем выгоду англосаксы предпочли поселиться в таких широтах, отвоевав себе огромный массив неперспективных земель. Земледелие слабое, только скотоводство и бескрайние хлопковые поля. Пока однажды не сообразил, что именно здесь вероятно нахождение погибших городов с их бесценными дарами в виде технологических изделий, аккуратно извлекаемых из толщи земли. Не знаю, что пытаются американцы создать на основе артефактов, но многих донимают такие же вопросы и сомнения. А янки молчат.