Я с Ростовом поддерживал связь по рации взвода оперативной службы. Передал Яковлеву новости. Он меня разочаровал. «Уже ссадили. И основательно. ЗИС шел впереди, неожиданно затормозил. Газик Иванова налетел на кузов, разбил свой радиатор». Оставалось надеяться на изворотливость самого Иванова. Мне хотелось, чтобы Надежда подзадержалась в Светлове. Уж очень неестественно выглядело бы совместное проживание под одной крышей: она, Сугонюк и мы с Князевым и Истоминым. Но предупредить капитана Копейку я не смог. Надежда вернулась на следующее утро. Встречал ее на веранде Истомин, проводил в одну из дальних комнат, где у нас с нею и состоялся разговор. — Слово свое держу, до победы вместе. Пока поживу в твоем доме. Не возражаешь? — А Шоха где? — поинтересовалась она. — Здесь же. Тебе с ним лучше не видеться. Он не должен знать о смерти Чухлая. — С Шохой, как и с Чухлаем, у меня все в прошлом. Выслужит он у вас помилование, не выслужит, наши с ним стежки-дорожки разбежались. Она говорила это спокойно, будто о чем-то давно решенном или само собою разумеющемся. — Но в любом случае он не должен подозревать о нашем с тобою «родстве». Она все понимала. — Чужие, впервые встретились. Началась жизнь взаперти. Мы, четверо мужчин, днем на улицу не выходили, нашим информатором и снабженцем была Надежда. Но принятые меры оказались бесполезными, Иванов в условленное время не появился. Тут, конечно, дело не в транспорте. Если Чухлай вызывал его по поводу прибытия «гостей», а Иванов знал это, то все равно добрался бы до Александровки. На попутной машине. Сугонюк понимал, в какую сторону поворачивают события, и предложил: — Может, отбить еще одну телеграмму? «Жена вернулась из больницы, проведывала Пятого. Он приглашает к себе. Надо ли являться?» «Если он проявляет инициативу — это уже хорошо», — подумал я. Гитлеровский центр ответил: «Побываете у Пятого, доложите его соображения». — Ну что, Прохор Демьянович, — говорю Сугонюку, — как будем выкручиваться? — И в самом деле, проведаю Филиппа Андреевича. Что-то скажет же, — Видя мое несогласие, поспешил заверить: — Я к нему уже не вернусь. Сколько смогу помогу вам. А там уж сами решайте. — Вряд ли сейчас врачи дадут добро на свидание. Раскинем мозгами, что бы он мог такое важное передать им? — Ждет большую группу с той стороны. Уже и место выбрано. — Люцерна, где сам десантировался? — Угу. Об этом и должен думать. — И мы о том же. От нас ждут ответа через день. Но тут меня начали одолевать сомнения. — Прохор Демьянович, а не было у Чухлая запасного варианта приема десанта? Операция важная, такие без запасного варианта не разрабатываются. Он пожал плечами. — Может, и был… Филипп Андреевич накануне того, как в Ростов меня отрядить, спрашивал: давно ли я бывал в тех местах, где его армия штаб держала. А я там носа не показывал с тех пор, как ноги из Чухлаевской черной армии унес и к вам за помилованием прибег. Филипп Андреевич на такое мое признание говорит: «Ну и остолоп ты, Шоха! Места там скрытные, надежные, а в нашем деле такие надобно знать; как свою кровать». Этот разговор с Сугонюком натолкнул меня на мысль срочно отрядить капитана Копейку, моего верного и надежного помощника во всех самых трудных делах, к Караулову с тем, чтобы Иван Евдокимович с бойцами будущего партизанского отряда взял под особый контроль места, где когда-то отсиживалась банда: бывший командир чоновского отряда не мог их забыть, там погибли наши друзья Кряж и Леня Соловей, там Караулову сдались в плен остатки банды. Так я и сделал: послал в Ивановку к Караулову капитана Копейку. В тот же вечер Сугонюк добровольно вернул мне свои фальшивые документы и деньги, спрятанные на огороде: бежать он не собирался, и я решил отменить ночные дежурства внутри дома. Тайник, обнаруженный Марфой Кушнир На следующий день, собравшись вечером, мы стали думать, что же сообщить в центр от имени Пятого. С какой просьбой он мог бы обратиться? Какие передать вести? Часов около семи вечера кто-то громко и настойчиво затарабанил в ворота. Неистово залаял Пан. Мы все насторожились. Надежда вышла на веранду. — Надя! Надя! — кричала женщина. — Тебя из района к телефону. Говорили, дюже спешно. Звонят из района? Кто? По какому поводу? Я сразу подумал о капитане Копейке. Но какие события заставили его пойти, по существу, на нарушение конспирации? Надежда вернулась минут через пятнадцать (колхозная контора неподалеку). Недоумевающая, сообщила: — Игорь Александрович наказал вам, чтобы одна нога здесь, другая — там. Какие-то гости прибыли. — Все? — Больше ни полслова. Только предупредил: «Дуй к «братцу». Я не выспрашивала, телефонистки бабы любопытные, может, какая где слушала. Гости!.. Долгожданные Хауфер и фон Креслер с сотоварищами? Я заспешил, надо было предупредить об отъезде командира взвода оперативной службы, с которым у нас уже было подработано несколько вариантов встречи десанта. Пусть поддерживает связь по рации с хозяйством Копейки. Я — к дверям. Надежда остановила меня вопросом: — Шоху прихватишь с собою? — Нет, — отвечаю. — Хочу оставить с Истоминым. — С Истоминым так с Истоминым. Значит, я уже без надобности, можно перебираться в Светлово, — сказала она как-то елейно, неоправданно покорно. Не уловив еще смену в ее настроении, говорю: — Нет, нет, ты должна остаться. Она взорвалась: — Никому и ничего я не должна! Ее издергала неопределенность. Мне казалось, что ситуация предельно проста, но это еще не означало, что все было абсолютно ясно и Надежде. Наверно, стоило более подробно объяснить ей, дескать, остаться дома — это своеобразное задание. Человек имеет право знать, во имя чего он старается, чем вызваны и куда приведут события, добровольным или невольным участником которых он становится. — Ты не горячись, — говорю ей. — Видимо, заявились дружки Филиппа Андреевича. Мне надо быть там. Она вмиг преобразилась. Вот такая понимающая, умная Надежда мне нравилась. — Они, само собой, явятся за сундуками. Ты отдашь. А жаль. Деньги — бумажки, поди, фальшивые. А оружие и мины настоящие. — Деньги тоже. Видимо, захватили в одном из оккупированных городов. — Я бы их всех допустила к тем сундукам и заперла в подвале до окончания войны, — сказала зло Надежда. — И я бы с превеликим удовольствием запер за ними дверь в том подвале. Но нельзя ли получше использовать то, что мы о них знаем? — Ты, «братик», в этих делах собаку съел. И не одну, поступай как знаешь. — Истомину, — говорю ей, — может потребоваться помощник. Надеюсь на тебя. Хитровато улыбается. — И пистолет на такой случай выдашь? Автомат предложишь — не возьму, не обучена. — Думаю, до пистолетов дело не дойдет. Сугонюк оставался вдвоем с Истоминым. Мог ли Шоха попытаться бежать? Не исключено, хотя сам без моего напоминания отдал два набора фальшивых документов. На всякий случай (как гласит пословица: береженого бог бережет, а дурак сам наскочит) я посоветовал Истомину забить ставни в одной из комнат и ночью держать Сугонюка там. — А если задержитесь, с чем выходить Сугонюку в эфир? — поинтересовался Истомин.