— Горовое — шахтерский поселок на левом берегу Светлой в сорока двух километрах от города, — пояснил гостю Николай Лаврентьевич. Никитин начал оправдываться перед Карауловым: — Вторую неделю одной печеной картошкой да спиртом питаюсь. Не устоял против всего этого, — кивнул он на стол с остатками закуски. — Но мне действительно надо в Ростов. В это время резко защелкали зенитки, укрывшиеся в оголенном осенью соседнем саду. Часто, дробно: дзынь-дзы-ынь. Мелко задрожали в окнах стекла, перехваченные крест-накрест бумажными полосками. Застонало небо от грозного, мощного гула. Караулов метнулся к окну. Глянул вверх и невольно выкрикнул: — Матинко! Да сколько их на нашу голову? — Значит, переправа еще держится, — сделал вывод Сомов. — И откуда у тебя, Иван Евдокимович, сведения, что фашисты в Горовом? — Форсировали Светлую южнее Ивановки. И я во весь опор сюда. — Может, наши отбились? Ну чего бы немцу так наседать на переправу, если он перешел Светлую? — За распространение злостных слухов… — шутливо сказал Никитин и погрозил Караулову пальцем. Тот возразил: — Сцапать себя на печи не позволю! Волнами шли самолеты. В диком страхе заржали привязанные к воротам кони. Карауловский Ветер совсем ошалел, рвется прочь от ненавистного для него рокота. У Сомова во дворе была выкопана щель. В это узкое убежище и забились трое мужчин. Бомбежка утихла лишь с наступлением сумерек. — Что там с моей машиной? — начал тревожиться Никитин. — Надеюсь, что шофер догадался укрыться где-нибудь, — успокоил его Сомов. Все трое поспешили на площадь. Вышли к райисполкому и… не узнали местности: пустырь пустырем, на котором догорают головешки. От трехэтажного здания райисполкома осталась лишь передняя стена. Она высилась на фоне мутного неба зловещей тенью. При виде этого хаоса Николай Лаврентьевич встревожился. «Там, в кабинете, несгораемый шкаф!» Он кинулся было к пожарищу, полез по дымящимся обломкам. Но тут вдруг рухнула стена. Все заволокло густой пылью. — Ты рехнулся! — закричал на него Караулов. — Сейф, — оправдывался Сомов. — Я же сюда должен был еще вернуться. Никитин покачал головой: — Все-погибло. По ту сторону обвалившейся стены лежала на боку и тлела машина корреспондента. Рядом с передним колесом в неестественной позе — шофер. Никитин подошел к нему, встал на колено, приподнял голову. Потом медленно положил ее на прежнее место. — Он был для меня Очень близким человеком: от Кишинева до Светлово — по всем дорогам вместе… — Ситуация, — посочувствовал корреспонденту Сомов. — Как же вы теперь до Ростова доберетесь? Может, отдать вам своего коня? — А вы? — спросил Никитин. Николай Лаврентьевич не ответил. Он обратил внимание на уцелевший чудом райисполкомовский гараж, в котором стояла полуторка с архивом. — Если машина не повреждена, мы вас отправим, — пообещал Сомов корреспонденту. В это время прибежал шофер. — Танки и конница обходят Светлово, — выкрикнул он и лихорадочно начал освобождать от обломков выход из гаража. Тревога водителя передалась Никитину. Он стал помогать шоферу. — Да, надо спешить, а то попадем, как кур во щи. Сомов встревожился за архив. — Сахненко, — обратился он к шоферу, — сгружайте документы, сожжем их. Но тот выкрикнул прямо в лицо председателю райисполкома: — Немцы под городом! Не хотите угодить к ним в лапы, садитесь в машину! — Сгружайте архив! — потребовал Сомов. — В нем судьбы многих людей. Врагу такое не должно попадать. Но шофер забрался в кабину и включил скорость. — Посторонись, кому жизнь дорога! Сомов, не ожидавший такого оборота дела, отпрянул в сторону. Никитин прыгнул на подножку. — Стой! Он хотел вывернуть руль, но шофер ударил его тяжелым монтировочным ключом. Машина резко дернулась, и Никитин свалился, ткнувшись головой о булыжную мостовую. Когда машина поравнялась с Карауловым, тот успел схватиться руками за борт. В каком-то невероятном акробатическом прыжке взметнулось большое тело. Полуторка помчалась прочь, виляя из стороны в сторону. Но вот она остановилась, потом повернула назад. Шофер сидел уже притихший, смирившийся со всем. Из его рассеченного лба текла кровь. А Никитин лежал на мостовой и стонал. Сомов попытался посадить пострадавшего. — Что с вами? — спросил подошедший Караулов, убирая в кобуру маузер. — Кажется, рука сломана, и головой ударился. — У-у! — погрозил Караулов шоферу и приказал: — Разгружай! Раскрыв кузов, тот влез наверх и начал сбрасывать тюки. Никитин хотел приподняться, но охнул: — Рука… — Если бы тебе не в Ростов, я бы этого прощелыгу, как предателя! — зарычал Караулов, пытавшийся снять с Никитина шинель. — Больно, — сквозь зубы процедил тот. Караулов извлек из-под куртки широкий охотничий нож с костяной гнутой ручкой, разрезал рукав шинели. Приподнял руку корреспондента, пощупал вздувшийся бугорок. — Похоже, закрытый перелом. Принялся помогать пострадавшему. А Сомов с шофером распотрошили документы, облили их бензином и подожгли. Когда окончательно собрались в дорогу, Никитин попросил: — Вы меня — в кузов. Чего доброго, этот тип еще раз возьмется за ключ. А так — я отстреляюсь. — Разумно, — согласился с ним Караулов. — Положим тебе пару матрасов и перину. Николаю Лаврентьевичу все равно не брать их с собою. Операция «Фон Креслер» Мы стали получать от Сомова радиограммы буквально на второй день оккупации Светлова. Рация с позывными «С-Ш» передала ряд сообщений о результатах боев на Светлой. Оказывается, в прибрежных селах появились большие кладбища. Фамилии на крестах в основном итальянские. На восточной окраине города срочно роются окопы полного профиля. Эшелонов со свежими частями на Светловском узле не замечено. Сомов умел из многих событий отобрать самые важные. Факты он группировал так, что выводы напрашивались сами собою. По первым сведениям стало ясна, что немцы под Светлово поставили под наш удар своих союзников — итальянцев. По сомовским радиограммам было нетрудно догадаться, что в подполье превосходно отработана и налажена связь с постами на местах. Пришла в действие хитрая, продуманная Николаем Лаврентьевичем система.