— Почему бы тебе не сделать самому? — А мне влом. — Мама, дядя Саймон сказал… — Я знаю, и это крайне некультурное выражение. Больше так не говори, пожалуйста, — Кэт бросила на своего брата суровый взгляд. — А ты стала больше важничать. Австралия как раз для вас. Громких, важничающих женщин. Кэт запустила в него лист салата. Саймон увернулся. Салат влажно шлепнулся на пол. — Господи, как мне это нравится. Нравится, нравится, нравится! — Саймон рухнул на старый кухонный диван. — Если бы вы только знали, каково это было, когда вас не было, а здесь были чужие люди, и я не мог просто прийти и… — Ты говорил нам, — сказал Сэм, бросая фишки с буквами в зеленый мешочек на шнурке, — что это было ужасно. — Да, где-то миллион триллионов раз. — Значит, ты по нам скучал. Вот что получается. — Сай, можешь открыть эту бутылку? Сэм, положи циновки на стол. Ханна… — Мне надо в туалет, мне прямо очень-преочень надо! — Мам, пусть она перестанет так делать, она всегда так делает, она просто хочет сбежать, чтобы ничего не делать, ей вообще не надо в туалет! — Хватит жаловаться. Саймон стал рыться в ящике в поисках штопора. — Знаешь, — сказал он Кэт, — это «очень-преочень» в духе нашего отца. Вот правда. — Он может повидаться с нами, когда вернется. Не надо раздувать из этого трагедию. Ричард Серрэйлер, отец Саймона и Кэт, объявил, что будет в отпуске, когда семья Дирбон вернется из Австралии. — Но он не ездит в отпуск. Он ненавидит отпуска. И что он будет делать на Мадейре две недели, господи? — Принимать солнечные ванны? — Он ненавидит солнце. — Он просто не хочет делать событие из того, что мы вернулись после девяти месяцев отсутствия, — он хочет сделать вид, что мы не уезжали вовсе, и к тому времени, как он вернется, ощущение будет именно такое. На самом деле, — сказала она, ставя миску с салатом на стол, — оно уже такое. — Господи, сестренка, я рад, что ты дома. Она слегка ему улыбнулась, нагнувшись, чтобы достать рыбу из духовки. — Крикни Криса, ладно? Он, наверное, заснул вместе с Феликсом. У Криса ужасный джетлаг. Но Крис Дирбон зашел на кухню, ероша себе волосы, в тот самый момент, когда она произносила эти слова. — Кажется, я заснул, — сказал он с растерянным лицом. — Судя по всему, Феликс тоже. — Полчаса назад. — Он разлил вино по бокалам и передал один Саймону. — За то, что вы дома! — В Австралии мы ужинали на улице почти каждый день. Мы устраивали барбекю на пляже. И у нас было барбекю в саду, оно шло вместе с домом. Там у всех есть барбекю — они называют их барби, как дурацких кукол Ханны. — Тебе бы хотелось остаться там, Сэм? — Ну да, наверное. — А мне нет, — сказала Ханна. — Я скучала по своим друзьям, и по своим пони, и по своей кровати, и по дяде Саймону я скучала больше всего! Сэм громко засопел сквозь зубы. Саймон оглянул стол и посмотрел на всех них. Он чувствовал прилив чистой и невероятной радости. — Ты получаешь больше денег, когда ты старший суперинтендант? — спросил Сэм. — Чуть-чуть больше. — И ты занимаешься более интересными вещами? Более важными делами? — Иногда. Но мои действительно важные дела, как правило, бывают вместе с ГРСИ. — Почему? — Нас зовут именно потому, что они важные… — Группа Реагирования на Серьезные Инциденты. Я думал, все, чем занимается полиция, серьезно. — Да. — Тогда я не понимаю… — Ешь свою рыбу, Сэм. — Когда у них не получается раскрыть дело самостоятельно, вы — их последняя надежда? — Не всегда так. Им просто нужно больше людей, если они имеют дело с чем-то действительно сложным. Им может быть нужен взгляд со стороны, новая точка зрения, или мы можем понадобиться, когда их собственный ресурс исчерпан — причин множество. Что мне больше всего нравится в работе с ГРСИ — это то, что мы что-то делаем, а не просто сидим за столом. Чем выше твоя должность, тем скорее тебе придется целыми днями торчать в офисе. — В Австралии полицейские ходят во флисовых куртках и бейсболках. — Ты когда-нибудь видел своего дядю в бейсболке, Сэм? — Было бы круто. — Это, — сказала Ханна, — какой-то очень скучный разговор. Бла, бла, бла… — Тогда иди спать. Ты не должна сидеть на взрослом ужине, если тебе скучно от взрослых разговоров, ты должна играть со своими дурацкими розовыми Барби. Кэт вздохнула. Перепалки между ее сыном и дочерью стали еще более ожесточенными после Австралии. Задумавшись о том, не станет ли это постоянной и мучительной особенностью их взаимоотношений, она повернулась к своему собственному брату: — Мы тоже так друг друга задирали? — Нет. Иво задирал меня. Я задирал Иво. Тебя — никогда. У Кэт было два разных периода в жизни, когда она общалась с их братом-тройняшкой, который работал врачом воздушной медицинской службы в Австралии, и каждый раз после этого у нее возникало впечатление, что они как будто вообще не родственники. Иво был словно с другой планеты. Наглый, упрямый, твердолобый, жесткий. Она оба раза прощалась с ним с чувством облегчения и некоторого удивления. — Отец, — произнесла она, не успев поднести вилку ко рту. — Я думаю, вот ответ. Это было прямо у меня перед глазами. Иво похож на отца. — Кажется, я тебе это говорил, — сказал Крис. После того как дети ушли спать, они открыли еще одну бутылку вина, и кот Мефисто, проскочивший в свою маленькую дверцу, устроился у Саймона на животе. — Как этот парень отнесся к незнакомцам в доме? — Кажется, он чувствовал себя прекрасно. — Предатель, — сказал Саймон, поглаживая его. Мефисто наполовину прикрыл глаза. — Как они осваиваются в школе? — Ханна влилась мгновенно, как будто никуда и не уезжала. Сэму чуть-чуть сложнее. Его класс разделили на две группы, так что он потерял пару старых друзей, и там еще новые мальчики… но с ним все будет нормально. Сейчас все равно только спорт, спорт, спорт — он ни минуты не сидел в четырех стенах, когда мы были в Сиднее. — А ты? — О, я сидела в четырех стенах. Мы с Крисом работали, знаешь ли. — Я по поводу возвращения. — Хорошо. Отлично, на самом деле. — Нормально, — сказал Крис. Именно он был тем человеком, кто настоял на их длительном отпуске в Австралии. Тем, кто увеличил его срок с изначальных шести месяцев до девяти. И тем, кому было тошно возвращаться. — Но, по крайней мере, по возвращении мы узнали, что должность врача общей практики получила наконец хоть какое-то признание.