— Отлично, спасибо. — Интересная книга? — Да, спасибо. «Бегущий за ветром». — Понятно. — Ты что-то хочешь, Том? — Нет, с чего ты взяла? — Может, сэндвич? — Нет, все нормально, спасибо. — А. Ну ладно. — Она снова опустила глаза в свой блокнот, ожидая, что ее сын все-таки скажет то, что он никак не мог из себя выдавить. — Ты пойдешь куда-нибудь на этой неделе? Ага. Продолжая писать в блокнот, она ответила: — Да. В четверг. А потом мы собираемся на ярмарку. Глупо, но весело. — Понятно. — В четверг Фил взял билеты на балет. Я не такая большая поклонница балета, но все же. — Почему? — Никогда не понимала смысл. Мне всегда казалось, что будет гораздо проще, если они просто начнут говорить. — Нет, я о том, что если тебе не нравится, то почему идешь? Ты не обязана. — Нет, не обязана. Но, наверное, я должна дать балету еще один шанс. — Не понимаю. — Ну, наверное, и не поймешь. Повисло молчание. Он сделал еще два или три глотка из банки. Стиральная машина начала новый цикл. — Все нормально насчет Штатов, да? — Насчет того, что ты туда поедешь? Это твоя жизнь, Том, мое мнение ты знаешь. — Это правда очень важно. Я должен это сделать. — Может быть, сейчас это важно. Я просто не хочу, чтобы эта церковная история определила все твое будущее. — Так и не будет. — Со стороны кажется, что именно так. — Это не «церковная история», как ты выражаешься, а желание посвятить свою жизнь Иисусу, в этом вся суть. Если я пойду в Библейский колледж, я смогу подготовиться к служению и стать его вестником. — Ты мне как будто брошюру зачитываешь. — Извини. — Просто не поддавайся влиянию, Том. Особенно тех, кто выступает с кафедры. Я знаю, они поднимаются туда и проповедуют, и это завораживает, но когда ты спускаешься с небес на землю… — Фил атеист. Том залился краской. Он судорожно допил остатки колы и выкинул банку в мусорное ведро. — Я знаю. Тебя это сильно беспокоит? Том начал что-то бормотать. Его мать отложила ручку и посмотрела ему прямо в лицо, из-за чего ему всегда становилось неловко. — Потому что хоть я и понимаю, что такое может быть, я на самом деле не считаю, что тебя это касается. Ты скоро уезжаешь, как и Лиззи. Это только мое дело. — Не только. — Нет, только. Или, скорее, мое и Фила. — Я обязан беспокоиться, разве ты не понимаешь? — Ты имеешь в виду насчет того, что я выйду за него? — Значит, ты собираешься? — Понятия не имею. Пока мы отлично себя чувствуем в своем нынешнем качестве. Но если я попаду в ад, то это будет мой личный путь и моя ответственность, и ты в этом виноват не будешь. — Нет, буду. Это будет значить, что я мог что-то сделать, но не сделал. Хелен рассмеялась, но потом увидела неподдельную боль и тревогу на его лице и остановилась. — Не волнуйся. Я услышала тебя, и я поняла, насколько это важно для тебя, так что если я отвергну это, то твоей вины в этом точно не будет. Я могу прийти в твою церковь и объявить об этом, если это поможет. Он переминался с одной ноги на другую. Сердце Хелен заболело за него. Он был слишком молод для этого — чтобы пытаться спасти всех от вечного проклятья и обратить весь мир. Он был таким беззаботным, расслабленным, добрым и сильным, а теперь он стал напряженным, озабоченным, вечно превозмогающим самого себя в попытке сравняться с теми, кто, по ее глубокому убеждению, не стоил и одной сотой его. Кем бы они ни были, они ей не нравились. — Тебе нравится Фил? Это для меня важно. — Я его почти не знаю. — Что ты в нем увидел? Том пожал плечами. — Он хороший человек, Том. Согласно представлению большинства людей о том, что значит быть хорошим, он хороший. — Если ты так говоришь… — Он отвернулся. — Говорю. Но важнее всего для меня вы — ты и Лиз. Если это действительно тебя расстраивает, я не буду с ним встречаться. Он снова посмотрел на нее, и его лицо было открытым и взволнованным. А потом он подошел к ней и крепко, быстро ее обнял. — Ты имеешь право, — сказал он. — Так что давай. Неважно, что я думаю. Он вылетел за дверь. Сначала она хотела побежать за ним, но потом остановилась. Том беспокоил ее, потому что он изменился слишком кардинально. Его обращение к этой Иисусовой секте произошло мгновенно, и несколько месяцев он не говорил ни о чем другом, порвал со своими старыми друзьями, проводил все свободное время с новыми, из церкви, стал одержим идеей «спасения и обращения», как пренебрежительно выражалась Лиззи. Но его новообретенная вера как будто бы не принесла ему ни счастья, ни удовлетворения. Наоборот, он постоянно был раздражен и встревожен. Прежний Том был веселым и расслабленным, он вообще мало о чем беспокоился. Она сделала себе еще чашку чая, задумавшись о том, не поговорить ли ей об этом с Филом. Но это была не его забота. Ее дети были ее, как и его сыновья — его. Она легла в постель, но не могла заснуть. Она беспокоилась о Томе и впервые за долгое время ощутила, как ей сейчас не хватает Терри, который бы спокойно все рассудил, поговорил бы с Томом, успокоил бы ее, как он всегда делал. Она уже спала, когда Том выскользнул из своей комнаты и из дома, не включая свет, и провез свой мотоцикл через пол-улицы, прежде чем завести его, боясь побеспокоить ее и потом отвечать на вопросы. Сорок пять — У нас на место претендует женщина, — сказал Иэн Дин по дороге на летное поле. — Люси Фрай. Знаете ее? — Видел пару раз. Короткие темные волосы? — Лесба. — И что? — Просто говорю. — Я могу донести на тебя за это.