Зверь с пониманием прорычал и уселся в полуметре от повара, принявшись с любопытством его разглядывать. — Мне правда очень-очень жаль… — пролепетал кок. — Прошу вас, не уходите, сэр, не оставляйте меня одного с этой собакой! — Он не тронет вас, пока вы сидите смирно, — ответил старик. У повара голова шла кругом. Он стал подбирать слова в надежде польстить старику. — Я бы предпочел, чтобы вы остались, — пробормотал он. — Ей-богу, предпочел бы. Я не знаю ни одного человека, который бы мне настолько понравился с первого взгляда. — Избавьте меня от вашей отъявленной наглости, — сурово заметил тот. — Стереги его, Роджер! Роджер зарычал со всей жизнерадостностью пса, который нашел работу по душе, и его хозяин, еще раз предупредив повара о том, что произойдет, если тот встанет с кресла, вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Кок услышал, как за ним захлопнулась калитка, и наступила тишина, если не принимать во внимание тяжелое дыхание Роджера. Некоторое время человек и собака сидели, молча глядя друг на друга, затем повар, облизнув пересохшие губы, издал примирительное чириканье. Роджер ответил глубоким рыком и, поднявшись на ноги, выразительно зевнул. — Бедный Роджер! — произнес кок дрожащим голосом. — Бедный дружок Роджи! Хороший песик! Хороший песик подошел поближе и стал внимательно разглядывать дрожавшие от страха ноги повара. — Кошка! — вдруг в озарении воскликнул повар, указывая на дверь. — К-кошка! Фас, дружок, фас! — Г-р-р… — грозно зарычал Роджер в ответ. Дрожащие конечности, как ни странно, обладали для него большей притягательностью, и, подойдя еще ближе, он принялся их громко обнюхивать. В полнейшем смятении повар беспомощно взглянул на кочергу рядом с камином, после чего осторожно убрал руку за спину и достал из-за пояса свой охотничий нож. Доведенный до отчаяния, кок резко выбросил руку вперед и ударил ножом пса, а прежде, чем тот успел оправиться, вытащил нож и снова вонзил его. Пес издал сдавленный рык и, борясь до конца, попытался ухватить кока за ногу, но промахнулся. Ослабев, он повалился на пол, дернулся раз или два и испустил дух. Все произошло так быстро, что повар, машинально вытирая нож о скатерть, сперва не только не отдал себе отчета в том, насколько мерзким было совершенное им преступление, но даже мысленно похвалил себя за проявленную в отчаянный момент храбрость. А когда понял, что помимо преступления, за которое вспыльчивый мистер Данн уже сейчас ищет помощи у закона, ему придется отвечать за мертвого бульдога и испорченный ковер, он решил тотчас же удалиться. Прошел к заднему входу и, спрятав нож, незаметно прокрался через сад и перелез через забор. Оставив за спиной место убийства бедного Роджера, он с сожалением вздохнул и бросился бежать. Он пересек два поля и вышел на дорогу, тяжело дыша и время от времени оборачиваясь. Путь вел в гору, но кок не сбавлял хода, пока не добрался до вершины холма, и лишь тогда, задыхаясь, упал на траву в стороне от дороги, повернувшись лицом к Хоулборну. Через пять минут он вскочил и продолжил побег, так как из деревни на дорогу высыпало несколько фигур, которые тут же пустились за ним в погоню. Некоторое время кок держался дороги, после чего, осознав, что часть его преследователей могла воспользоваться повозкой, продрался сквозь живую изгородь и помчался полями. Ноги его подкашивались, и он стал чаще спотыкаться, по причине чего сменил бег на ходьбу, но ни на миг не остановился, пока окончательно не уверился, что ушел от преследования. Глава IV Оказавшись на некоторое время в безопасности, преследуемый, однако, воспоминаниями о совершенных им злодеяниях, кок сперва вымыл в корыте лицо и руки, а потом стер следы преступления со своего ножа. Затем он снова резво зашагал вперед, пока не вышел на другую дорогу, и, попросив подвезти его на проезжавшей мимо повозке, лег во весь рост на груз соломы и принялся беспокойно оглядывать окружающую местность. Миль через шесть повозка остановилась перед уютным фермерским домиком, и повар, отдав извозчику две из немногих оставшихся у него монет, пошел своей дорогой, петляя, чтобы сбить погоню, в лабиринте маленьких переулков, сворачивая направо или налево, как ему вздумается, пока ночь не застала его усталым и голодным на окраине небольшой деревушки. Осознавая силу телеграфа, по которому, без сомнения, уже сообщили во все концы о его опасном преступлении, кок прятался за живой изгородью, пока свет не погас сначала в гостиной, а затем и в спальнях наверху. Тогда он с величайшей осторожностью огляделся в поисках пристанища. Наконец в полумиле от деревни он наткнулся на два отдельно стоящих домика, в саду одного из которых стоял деревянный сарай — вполне подходящее, как ему показалось, укрытие. Убедившись, что все обитатели дома уже спят, он вошел в сад и на цыпочках прокрался к сараю, справился с засовом и открыл дверь. Внутри царила кромешная тьма и тишина, только что-то подозрительно зашуршало. Послышались нотки тревоги и возмущения. Повар споткнулся о камень и избежал падения, ухватившись за насест, который тут же с громкими и отчаянными призывами о помощи покинуло с десяток птиц. В тот же миг сарай наполнился звуками хлопающих крыльев и криками взволнованных кур, которые метались у него под ногами. Повар бросился к выходу, где попал прямо в руки мужчины, прибежавшего из дома на шум. — Я поймал его, Полли! — выкрикнул он, огрев повара палкой. — Поймал! Он нанес ему еще один удар и уже замахнулся, чтобы сделать третий, когда кок, обезумев от боли, бросился на своего обидчика и сбил его с ног. Тот мигом поднялся и вместе с женой, задержавшейся, чтобы надеть нижнюю фланелевую юбку и принять благообразный вид, повалил кока на землю и придавил коленом. Из соседнего дома вышел человек, который сперва хладнокровно отыскал на поваре незанятое место и поставил на него колено и лишь затем спросил, в чем дело. — Кур ловил, — задыхаясь, ответил хозяин сарая. — Хорошо, что я услышал. — Да не ловил я ваших кур. Откуда мне было знать, что там куры! — прохрипел кок. — Запри его! — по-дружески посоветовал сосед. — Сейчас запру, — ответил ему хозяин. — Хватит дергаться, воришка! — Встаньте, — почти шепотом произнес повар, — мне нечем дышать! — Веди его в дом, свяжи на ночь, а наутро отведем его в Уинтон, в полицию, — сказал сосед. — Отчаянный тип. Отказав коку в возможности идти самостоятельно, они отнесли его на кухню, где женщина, оставив его на мгновение, торопливо зажгла свечу. Затем она открыла ящик и, к ужасу повара, достала по крайней мере метров тридцать бельевой веревки. — Лучше всего будет привязать его к стулу, — заметил сосед. — Помню, мне дед рассказывал, как они однажды проучили так разбойника с большой дороги. — Пожалуй, что так, — согласилась женщина. — Ему на стуле и сподручней будет, пусть он того и не заслужил. — Дед говорил, что привязал того разбойника к стулу, а потом еще и палкой его по голове огрел, — сказал сосед, задумчиво смотря на повара. — Ох уж и свирепые тогда были нравы, — заметил кок, прежде чем кто-либо заговорил. — Ну дык, чтоб помалкивал, — добавил сосед, слегка смущенный молчанием остальных. — Думаю, и так сойдет, — решил хозяин сарая, тщательно ощупывая путы пленника. — Заходи завтра утром, Петтит, одолжим тележку и свезем его в Уинтон. Наверняка за ним еще чего накопилось. — Вот уж точно, — согласился Петтит, и повар вздрогнул. — Ну, доброй ночи! Он ушел к себе, а супруги, еще раз тщательно осмотрев повара и предупредив его о последствиях любой попытки к бегству, задули свечу и вернулись к прерванному сну. Долгое время несчастный повар сидел в состоянии мрачной апатии, дивясь тому, с какой легкостью он перешел от одного преступления к другому, и пытаясь прикинуть, сколько ему грозит за оба. У очага запел сверчок, пискнула пробежавшая мимо мышь. Совершенно обессилев от усталости и неприятностей, повар заснул. Он внезапно проснулся среди ночи, стараясь слезть со своей койки на пол и попрыгать на одной ноге, чтобы унять судорогу. Осознав, в каком положении находится, он изо всех сил попытался приподняться и выпрямить пострадавшую конечность. Наконец ему каким-то образом удалось встать на обе ноги, после чего он, приняв облик человекоподобной улитки, стал медленно перемещаться по кухне. Сначала он думал только о судороге, но, когда она прошла, у него мелькнула дикая мысль о бегстве. Согнувшись под тяжестью стула, он подошел к выходу, и после нескольких попыток ему удалось наконец ухватить задвижку зубами и открыть дверь. В течение следующих пяти минут он проделал путь от входной двери до калитки, которая, к счастью, была открыта, и вышел на дорогу. Все это стоило повару немалых усилий, и он снова уселся на свой переносной стул и принялся подсчитывать свои шансы. От страха у него выросли крылья, правда, довольно примитивного устройства, и стоило ему убедиться, что его никто слышит, как он встал спиной к ближайшему дереву и изо всех сил начал колотить стулом об ствол. Таким образом ему удалось отбить одну заднюю ножку, и когда он снова захотел сесть, ему пришлось проявить такие чудеса равновесия, что ему позавидовал бы любой бывалый канатоходец. До самого утра этот преследуемый законом человек мучительно тащился с колченогим стулом вперед, а взошедшее солнце застало его сидящим посреди дороги и предающим анафеме капитана Гетинга и все, что с ним связано. Его испугал звук быстро приближающихся шагов, и, не имея возможности повернуть голову, он с трудом поднялся на ноги и повернулся всем телом. Новоприбывший резко остановился и, с изумлением глядя на странное сочетание человека и трехногого стула перед собой, в замешательстве попятился. На небольшом расстоянии он принял повара за любителя природы, непринужденно общающегося с ней; теперь же он не мог понять, чудовище перед ним или наваждение. — Здорово, дружище, — измученным голосом поприветствовал его кок. — Здравствуйте, — ответил ему человек, все еще отступая. — Полагаю, — сказал повар, пытаясь приветливо улыбнуться, — вы удивились, обнаружив тут меня? — Ничего подобного я прежде и не видывал, — сдержанно заметил он. — Оно и понятно, что нет, — согласился кок. — Во всей Англии мне одному такое под силу. Путник ответил, что с трудом в это верит. — Я делаю это на спор, — сообщил ему повар. — А-а-а, — произнес тот, прояснившись в лице, — на спор. А я было подумал, что вы с ума сошли. На что спорили? — На пятьдесят фунтов, — ответил кок. — Я проделал этот путь из самого Лондона. — Будь я проклят! — воскликнул мужчина. — Чего только не придумают! И далеко еще? — До Оаквилля, — ответил повар, припоминая, что слышал о таком месте во время своих странствий. — По крайней мере, туда я шел, да только, похоже, для меня это слишком. Не окажете мне услугу, перережете веревку? — Нет, что вы, — произнес тот с укоризной, — не думайте сдаваться. До него всего-то семнадцать миль осталось. — Увы, я вынужден сдаться, — с грустной улыбкой ответил кок. — Не унывайте, — приободрил его путник. — Потерпите маленько, сами потом дивиться будете, как чуть было не проиграли. — Режьте веревку, — выпалил кок, дрожа от нетерпения. — За проделанный путь я уже заработал сорок фунтов. Перережете веревку, и я пришлю вам десять из них. Мужчина заколебался: врожденная любовь к азарту боролась в нем с жадностью. — Все-таки у меня семья, — пробормотал он наконец в свое оправдание, достал складной нож и, удерживая повара одной рукой, другой разрезал его путы. — Благослови тебя Господь, дружище! — поблагодарил его кок, бросил стул на землю и попытался выпрямить свою согнутую спину. — Меня зовут Джек Томпсон, — представился его благодетель. — Джек Томпсон из Уинчгейта, так меня и найдете. — Я вам все двенадцать фунтов отправлю, — пообещал благодарный кок, — а стул можете оставить себе. Он пожал ему руку и, освободившись от своей ноши, снова отправился в путь, в то время как его наивный соучастник, взваливший на плечи стул без одной ноги, встретился по дороге назад с его истинным владельцем и выслушал от него пару суровых истин о своих умственных способностях. Не зная, какая ему дана фора, повар, несмотря на голод и усталость, рванул вперед со всей скоростью, на какую был способен. Через час пути он решился спросить дорогу у юного пахаря и выпросил у него небольшую, очень небольшую часть завтрака. С вершины следующего холма он увидел море и, стараясь не упускать из виду этого друга своей юности, направился в сторону Бриттлси. В полдень он выклянчил в домике егеря немного провизии и с новыми силами продолжил путь, а в десять вечера, пошатываясь, добрался до причала Бриттлси и с опаской прошмыгнул на корабль. На палубе никого не оказалось, но в кубрике горел свет, и, осторожно глянув вниз, кок стал спускаться. Генри, игравший с Сэмом в шашки, в испуге поднял голову и опрокинул доску. — Господи помилуй, кашевар ты наш! — воскликнул Сэм. — Где ж тебя носило? Повар выпрямился, смущенно улыбаясь, и махнул рукой на все четыре стороны.