— Вперед, Уорд! — кричит Селеста. Я не могу разглядеть выражение его лица, но глаза находят мои, и он подмигивает, прежде чем откатиться в сторону. Селеста наклоняется. — Скажи, что ты сняла это. Я опускаю взгляд на телефон и борюсь с улыбкой, растягивающей губы. — Обязательно опубликуй, — она откидывается на спинку стула с дьявольской улыбкой. — Хоккейные зайки съедят это дерьмо. — Хоккейные зайки? — О да, они есть в каждом виде спорта. Футбольные зайки, лакросские зайки, соккерские зайки. Иначе, фанатки, стремящиеся потрахаться с профессиональным спортсменом. — А. Поняла, — я открываю приложение «Заметки» на телефоне и ввожу это для дальнейшего использования. — У Трента огромная база поклонников. Он занимается волонтерской работой и жертвует на благотворительность сотни тысяч долларов. Он — отличный пример для подражания. Видела бы только как он ведёт себя с детьми, — ее глаза загораются. — На самом деле, тебе стоит посетить с ним несколько мероприятий. Я скоро все организую и отправлю по электронной почте. Я усмехаюсь. — Твой мозг когда-нибудь перестает думать о работе? — Вообще никогда. Некоторые игроки наклоняются, чтобы размять ноги, двигаясь из стороны в сторону. Другие держат клюшку, притворяясь, что толкают воображаемую хоккейную шайбу. Но мой взгляд прикован к Трентону, стоящему на коленях на льду, широко расставив ноги, выполняя что-то, о предназначении чего я не могу даже предположить. У меня открывается рот. — Что, черт возьми, он делает? Селеста хихикает. — Он вратарь, поэтому убеждается, что пах растянут для оптимальной подвижности. Большую часть игры он сидит на корточках. — Черт, — бормочу я, нажимая кнопку записи и бесстыдно смотря, как тот описывает коленями круги и продолжает вращаться на льду. Когда он вот так двигается, физически невозможно думать ни о чем другом, кроме того, как Трентон занимается сексом. И в собственным мыслях нахожусь под ним. Уже во второй раз Трентон сделал меня влажной, даже не стараясь. Это будет проблемой. Когда Трентон заканчивает растяжку, он направляется к сетке и выполняет серию повторяющихся движений, выглядящих так, будто блокирует воображаемую шайбу. Один из игроков команды соперника из Нью-Йорка движется до красной линии в центре катка, рассекая лед, и останавливается. Не могу разобрать, что он говорит из-за музыки, но несколько товарищей Трентона по команде оглядываются на него, ожидая реакции. Трентон качает головой и продолжает тренироваться, но один из партнеров по команде — Крумкачев, шестнадцатый номер — выезжает за линию, чтобы встретиться с игроком соперника. Они обмениваются словами, и, судя по телодвижениям, это не дружеская беседа. Затем Крумкачев возвращается к воротам и похлопывает Трентона по плечу, прежде чем откатиться в сторону. — Вау... — я бросаю взгляд на Селесту. — Что только что произошло? — Придурок из другой команды, должно быть, нес какую-то чушь о Тренте, — она указывает на товарища по команде, носящего номер восемнадцать. — Но тот заступился за него. Многообещающе. Важно, чтобы новая команда приняла его. Уголки губ приподнимаются, но я хмурюсь. — Он часто так поступает, когда люди плохо к нему относятся? — Раззадоривание — часть игры. Но Трентон остается в стороне от драк. Нельзя трогать вратаря другой команды, так что обычно все это уважают. — Раззадоривание? Зачем? Селеста кивает. — В хоккее время от времени разрешается драться, поэтому игроки часто подстрекают друг друга. Позже увидишь. — Спорт — это так странно. Она смеется. — Тебе ещё многому предстоит научиться, мой маленький кузнечик. После шестнадцатиминутной разминки обе команды возвращаются в раздевалки до начала игры. Трентон не играет всю игру, что, по словам Селесты, типично для новичка на предсезонке, но я наслаждаюсь каждой секундой, проведенной им на льду. Ловкость, талант, скорость, с которой он блокирует каждую шайбу, впечатляют. Плечи вздрагивают до самых ушей каждый раз, когда шайба с сумасшедшей силой ударяется о стену, и мне интересно, насколько Трентон ощущает это через экипировку и перчатки. Команда выигрывает со счетом 2:0, и я мысленно показываю мудаку из команды соперника средний палец. — Итак, что думаешь о своей первой игре? — спрашивает Селеста. — Это так интересно! Я понятия не имела, что происходит половину времени, но была взволнована, когда они набрали очки! Селеста смеется. — Это называется гол. Мы должны научить тебя хоккейному сленгу. По пути со стадиона кто-то выкрикивает мое имя. Я оборачиваюсь, и тут же яркая вспышка фотоаппарата ослепляет. — Кэссиди, почему на тебе не футболка Уорда? — Это пиар-ход? — Как Трентон чувствует себя в новой команде? Селеста обнимает меня за плечи и тянет к выходу. — Ничего не говори. Пойдем. Несколько мужчин гонятся за нами по парковке, и продолжают фотографировать, пока мы не уезжаем. Я несколько раз моргаю и бросаю взгляд на Селесту на водительском сиденье. — Господи Иисусе. — Просто подожди, пока начнется сезон, — она говорит это так, будто я должна быть в восторге. — Я подготовлю несколько ответов, чтобы тебе не быть сбитой с толку, когда обратятся папарацци. — Один из них спросил, не пиар-ход ли это. Как думаешь, происходящее действительно не выглядит правдоподобно? Она включает поворотник. — Вы двое должны ходить на свидания. Появляться на людях. Чем чаще они видят вас вместе, тем больше на это купятся. Я откидываю голову на подголовник, пока Селеста диктует Сири список задач, о которых ей нужно напомнить. И легкая дрожь предвкушения пробегает по спине при мысли о свидании с Трентоном. Эти упражнения для вратарей действительно выбивают из колеи. Уже довольно поздно, когда в дверь раздается легкий стук. От волнения сжимается желудок. Я надеялась, что Трентон заглянет ко мне, вернувшись с игры, но не ожидала слишком многого. Я отступаю назад и приглашаю его войти с бокалом вина в руке. — Привет, отличная игра! — Спасибо, — он рассовывает руки по карманам, а я стараюсь не слишком пристально смотреть на выпуклость, проступающую под спортивными штанами. — Селеста сказала, что репортеры приставали к тебе. Я просто хотел убедиться, что все в порядке. Я пренебрежительно машу рукой. — В этом не было ничего особенного. Хотя заставило меня задуматься. Один из них спросил, не являются ли наши отношения пиар-ходом, поэтому нужно сделать так, чтобы они выглядели более правдоподобно. Он наклоняет голову. — Что ты имеешь в виду? Я бросаюсь через комнату и хватаю блокнот со стола. — Я составила список всех вещей, которые нам нужно делать, — я открываю страницу и протягиваю ему. — Это основное, но, если хочешь, добавь все, что, по твоему мнению, поможет.