Кэссиди заходит в лифт вместе со мной, когда двери открываются. — Я поехала бы в любом случае, но так совпало, что знаю, где больница, поэтому с таким же успехом ты мог бы позволить мне вести машину. Я киваю. — Спасибо. Слезы застилают глаза, когда я представляю, как бабушка падает и не знает, где находится и как попросить о помощи. Как долго там пролежала, пока ее не нашли? Насколько сильно ударилась? Она вообще понимает, что происходит? Кэссиди протягивает руку и сжимает мою ладонь. — Они смогут вылечить сломанный нос. — Это да. Но у нее болезнь Альцгеймера, не знаю, понимает ли она, что происходит, — я сглатываю. — Иногда она приходит в замешательство и может доставлять людям неприятности, когда те пытаются помочь. — Мы скоро будем там. Я сжимаю ее руку, благодарный за то, что она рядом. Кэссиди лавирует в потоке машин, как гонщик Форсажа и за считанные минуты доставляет нас в больницу. Проводит через приемный покой и помогает заполнить необходимые документы, и когда медсестра называет мое имя, использую статус «я знаменитый хоккеист», чтобы убедить ее позволить нам обоим пойти. Я бросаюсь к бабушкиной постели, сердце сжимается при виде синяков, образующихся под каждым опухшим глазом. — Бабуля, ты в порядке? — Да в порядке я, в порядке, — она пренебрежительно машет рукой. — Тебе не нужно было приходить. — Конечно нежно. Тебе больно? Медсестра дала что-нибудь? — Не знаю. В меня тыкали, и в руке этот дурацкий тюбик, — она поднимает левую руку, чтобы показать катетер. — Чертовски больно. — Ты помнишь, как упала? — Думаю, нога запуталась в одеяле. Я начала вставать с кровати, а потом просто упала, — глаза бабули заглядывают через мое плечо. — О боже. Кто это с тобой? — Это Кэссиди, — я оборачиваюсь и жестом приглашаю ее подойти. — Та девушка, о которой я тебе рассказывал. — Ты говорил обо мне? Не верьте всему, что он рассказал, — затем брови Кэссиди поднимаются до линии роста волос. — Боже мой, Шерри? Глаза бабули сужаются, когда Кэссиди подходит ближе. — Птичка, это ты? Птичка? Кэссиди проходит мимо меня и сжимает руку бабули. — Вы бабушка Трента. Я наклоняю голову. — Вы знаете друг друга? — Она была моей соседкой до того, как ты въехал, — Кэссиди целует бабушкину ладонь. — Я так волновалась за вас. Бабуля широко улыбается. — Так приятно снова тебя видеть. — Я скучаю по нашим карточным играм. Я опускаюсь на край больничной койки, пока до меня начинает доходить. Кэссиди — это Птичка. Кэссиди подружилась с бабулей и заботилась о ней, когда меня не было. Трудно находиться на другом конце страны, не имея возможности позаботиться о бабушке. Но осознание того, что в здании есть кто-то, присматривающий за ней, успокаивало. — Каждый вторник и четверг мы играли в рамми, — Кэссиди лучезарно улыбается. — Она пекла самые вкусные десерты и мы слушали музыку. Признательность поселяется в груди. — Я помню. Она рассказала о тебе. Просто не могу поверить, что не собрал все воедино раньше. Кэссиди бросает на меня безобидный взгляд. — Вашему внуку не нравится, как я пою, Шерри. Он рассказывал об этом? Бабуля усмехается. — Нет, он определенно этого не делал. Трентон, тебе лучше вести себя прилично. Моя Птичка — милая девочка. Я выгибаю бровь. — Твоя птичка? Но я внук. — И мой внук будет добр к милой девушке. Кэссиди показывает язык, а затем подмигивает мне. Я не могу удержаться от ухмылки. Кэссиди поддерживает бабулю в хорошем настроении до тех пор, пока не приходит врач, чтобы сделать рентген, и я с облегчением слышу, что это всего лишь ушиб. Мы забираем ее в дом престарелых, и я остаюсь рядом, пока не заканчиваются часы посещений. — Люблю тебя, бабуля. Отдохни немного. Я вернусь завтра, чтобы проведать тебя. — Я тоже люблю тебя, милый, — бабуля поднимает взгляд и замечает Кэссиди, стоящую в дверях, выражение ее лица меняется. — Трентон, ты не говорил мне, что с кем-то пришел. Мои брови сходятся на переносице. — Это Кэссиди. Птичка, твоя бывшая соседка... Помнишь? Бабуля наклоняет голову. — Почему мы были в больнице? Ты ранен? — Нет. Ты упала. Разве не помнишь? — Я не падала. Я в порядке. Я поднимаю глаза на Кэссиди, и она просто грустно улыбается. Мы прощаемся и садимся в машину. — Пока ты был с бабушкой, я поговорила с директором учреждения о приобретении кровати с дистанционным управлением и поручнями, — Кэссиди смотрит на меня, прежде чем перевести взгляд на дорогу. — Таким образом, она сможет держаться за что-нибудь, пока ложится в постель и встает с нее. Мои губы приоткрываются от удивления. — Отличная идея. Что она сказала? — Это будет стоить дорого, но они определенно смогут что-нибудь придумать, — Кэссиди включает поворотник и останавливается на светофоре. — Я сказала, что деньги — не проблема и мы хотели бы найти кровать как можно скорее. Так что будь начеку в ожидании электронного письма. Я сглатываю. — Спасибо, что делаешь это. — А ещё я сказала, что мы хотим чаще проверять ее, поскольку предупреждены о риске падения. Кто знает, как долго она там пролежала, прежде чем кто-то пришел проведать ее. Кэссиди помогала в том, о чем я даже не задумывался, следя за тем, чтобы бабуле было удобно и та устроилась в комнате. Не было необходимости просить ее о помощи. Не нужно говорить ни слова. Кэсси находилась рядом со мной, не задумываясь ни на секунду о том, чтобы уйти. — Я люблю эту женщину, — Кэссиди улыбается, качая головой. — Она была одной из моих самых близких подруг, живя по соседству. Не могу поверить, что она твоя бабушка. Как же тесен мир. — Это действительно безумие, что никто из нас не осознал это раньше. — И знаешь, о чем еще я подумала? Твоя бабушка назвала меня Птичкой, очевидно потому, что у меня есть птица. А тебя продали «Щеглам», — она хлопает по рулю. — Каковы шансы на подобное совпадение? Похоже, все это каким-то образом должно было случиться.