– Кто только не спрашивал о ней! То и дело заходил кто-то из полиции… Я думал… думал, сам уже не выдержу… Само собой, он пытался отделаться малой кровью. И его единственная надежда заключалась в том, чтобы продемонстрировать максимальную готовность к сотрудничеству, даже преданность. Ни от кого не требовать удостоверения и отвечать на любые вопросы касательно Грейс. Даррен боялся, что настроит кого-нибудь против себя, и ситуация примет печальный для него оборот. Кроме того, что неизвестный действительно был высоким и со светлыми волосами – фанатизма Даррен в нем не заметил, – Кейт ничего не узнала. Она решила, что стоит позвонить Калебу и поставить его в известность. Он мог бы выяснить, служит ли такой человек в полиции Ливерпуля. Кейт почти не сомневалась, что так оно и было. Она холодно попрощалась и вышла. По пути к машине она увидела Кадира на бетонной стенке. Несчастный вымок до нитки. * * * Кейт сумела обогнать атмосферный фронт: в Скалби по-прежнему стояла жара. В саду все изнывало без полива, но поскольку вечером ожидался дождь, Кейт не стала себя утруждать. Она вошла в дом и ощутила, как тело расслабилось в прохладе – как свободно можно было вдохнуть, оказавшись в родной гавани. Вдохнуть знакомый запах, по которому она так тосковала все эти дни. Это был запах дома. Я не смогу продать его. Я не смогу продать его. Никогда. Кейт прошла по коридору, вышла на кухню и отворила дверь на террасу. Внутрь хлынул горячий воздух. Она достала бутылку воды из холодильника, шагнула на террасу и опустилась в садовое кресло. Одежда на ней давно высохла; мысль о горячей ванне, с учетом погоды, отпала сама собой. Она сделала пару глотков и огляделась. Сад пестрел всеми цветами, но выглядел уже не так опрятно, как прежде. Недоставало рук Ричарда. Кейт не унаследовала его страсти к садоводству. Ей не нравилось работать в саду, и она совершенно в этом не разбиралась. Ее таланты ограничивались прополкой и поливом – с этим она еще как-то справлялась. С другой стороны, она могла жить здесь и немного запустить сад. Это никому не помешало бы. Кейт часто задавалась вопросом, можно ли назвать подобную привязанность здоровой. И стоит ли ей вообще тревожиться из-за этой неспособности поставить точку. Возможно, ей просто нужна была какая-то альтернатива, прежде чем отпустить прошлое. Но альтернативы не было. Потому что она зациклилась на отце? Или она так зациклилась на отце, потому что у нее никого больше не было? Быть может, эта привязанность к отцу являлась для нее наиболее простым выходом? Он был единственным человеком, в присутствии которого Кейт не чувствовала себя убогой и незаметной. С ним она могла смеяться. Ему она могла рассказывать о делах, которые вела, и о своих мыслях. О смелых предположениях, которыми она ни с кем больше не посмела бы поделиться, в особенности с коллегами. В его обществе у нее никогда не возникало ощущения, что она говорит нечто несуразное. Отец слушал ее с неизменным вниманием. Он воспринимал ее всерьез, относился к ней с уважением, и уже поэтому, ради этого чувства, от которого в душе все расцветало, Кейт при любой возможности ехала в Йоркшир. С другими людьми ее всегда сковывала неуверенность. Это глубоко засевшее чувство: я ни на что не гожусь. Во всяком случае, по сравнению с вами. Я не так красива, не так умна, не так находчива, не так общительна и не так вдумчива, как вы. У меня никогда не возникает умных идей, а если что-то и появится, то я не могу это высказать. Я ничем не примечательна и никому не интересна. Людям со мной скучно. Я лишена харизмы, притягательной силы, и если это не бросается в глаза сразу, то стоит лишь приглядеться. В том числе и поэтому Кейт отклонила приглашение Калеба в Ливерпуле. Из страха, что он поймет, до чего же она посредственна. По тем редким встречам с мужчинами Кейт знала, как это ужасно – сознавать, что спутник жалеет о свидании и лихорадочно ищет возможность сократить его. То было чувство ужасной неловкости, которое стремительно перерастало в отчаяние и ощущение собственной безнадежности. В большинстве своем мужчины были предупредительны, чтобы не оскорбить ее, но им хотелось поскорее убраться, и ничто не могло этого скрыть. Эта ситуация наводила на нее такой ужас, что Кейт в конце концов стала категорически ее избегать. Она отказывала даже некоторым коллегам, если кто-то предлагал выпить кофе за обедом. Они поступали так из жалости, Кейт была в этом убеждена. Нет, спасибо, я лучше поработаю. В какой-то момент ее просто перестали звать. Калеб стал первым за долгое время. Он дожидался ее с пакетом индийской еды возле дома, и его не отпугнула ее черствая манера. Он предложил ей перекусить вместе. И она снова замкнулась в себе. Решила, что безопаснее будет остаться в номере и бездумно переключать каналы по телевизору, вместо того чтобы пойти в паб с мужчиной, к которому ее так тянуло. До сих пор Кейт могла позволить себе такое, потому что отец был жив. С горем пополам, в безутешном одиночестве, ей все же удавалось жить без друзей, без того, кто был бы всегда рядом и принимал бы участие в ее жизни. У нее был отец. Пусть он и жил далеко, но все-таки жил. Кейт всегда могла ему позвонить, съездить к нему. Они виделись в выходные, во время отпусков, в праздники вроде Пасхи или Рождества. Отец был единственным маяком в ее жизни. Необходимо было что-то предпринять, если только она не хотела остаться в полном одиночестве. Она уже не могла укрываться от мира и его опасностей, избегая всего, что внушало ей страх. Подобная роскошь стала непозволительной. За время работы в полиции Кейт не раз сталкивалась с опасными типами, но страх перед ними не шел ни в какое сравнение с тем ужасом, какой внушала ей возможность отказа в обыденной жизни. Это был страх перед пренебрежением, равнодушием и скукой. Даже перспектива схлопотать пулю в погоне за преступником пугала ее меньше, чем осознание собственного убожества после очередного свидания. Кейт встала, вернулась в дом и достала телефон из сумки. В дороге она дважды звонила Калебу, но тот был на совещании. И вот Кейт снова набрала его номер. Она собиралась рассказать ему о том странном типе, который расспрашивал насчет Грейс, а затем спросить, есть ли у него планы на вечер. Если мужество ее не покинет. Трубку взяла сотрудница, имя которой Кейт никогда прежде не слышала. У Калеба как раз началась телефонная конференция. Нужно ли ему что-то передать? – Нет, спасибо. А могу я поговорить с констеблем Скейпин? Кейт не собиралась спрашивать Джейн о планах на вечер, но могла сообщить ей о том странном человеке. Кто-то должен был связаться с коллегами в Ливерпуле и все прояснить. Но и Джейн была на том же совещании. В конце концов Кейт попросила передать Калебу, чтобы он перезвонил. Затем она отправилась наверх. Ей не помешало бы принять душ. И сменить белье. 3 Они находились в Северной Ирландии. Пока что все шло хорошо. Даже Денис был в приподнятом настроении. Утром он еще сердился, и Терри не осмелилась попросить его прихватить с завтрака тост или какой-нибудь кекс. Не говоря уже о том, что ей хотелось бы выпить чашку кофе. Ей нельзя было появляться в столовой, поскольку ее новый цвет волос привлек бы внимание. Как выяснилось уже во время процедуры, цвет был не совсем золотистый, скорее светло-каштановый с едва уловимым оттенком зеленого. Терри пришла в ужас, когда посмотрела в зеркало. Она ждала вовсе не такого результата, но надеялась, что за ночь цвет еще изменится и станет получше. В действительности все стало только хуже. – Выглядишь дерьмово, – прокомментировал Денис, когда увидел ее. – На Стеллу Крейн ты явно не тянешь, жалкое подобие. Терри заплакала, но Денис сурово взглянул на нее и заявил, что не собирается терпеть ее нытье. Она тотчас взяла себя в руки. Денис так и не объяснил ей, что же случилось, но его плохое настроение, вероятно, было связано с тем обстоятельством, что он не мог снять деньги со счета. Что-то определенно произошло, но Терри не решалась спрашивать – из страха вновь оказаться громоотводом для его злости. Он сказал только, что у них практически не осталось денег и в ближайшее время добыть их будет неоткуда. – Я отдал последние деньги за билеты на паром, – сообщил он перед тем, как отправился завтракать. – Это значит, что мы не сможем заплатить за номер, когда будем съезжать. Пока я буду внизу, незаметно перенеси вещи в машину, понятно? Встретимся там ровно в девять. – Но мы не можем просто… – Господи, ты даже тупее, чем может показаться! Если я говорю, что у меня нет денег, значит, их нет. Так что делай, что говорят. И сделай одолжение, закрой рот! У них было совсем немного вещей. Они прихватили большую сумку Крейнов, когда уезжали с фермы, куда сложили их белье, футболки и свитеры, а также предметы гигиены: шампунь, мыло, зубную пасту. Зубные щетки купили в аптеке. Этого должно было хватить на первое время, и в мотелях они не привлекли бы к себе внимания. – Если у нас не будет сумки, – объяснил Денис, – люди сразу заподозрят неладное. А так – счастливая супружеская пара спокойно проводит отпуск. Все это было не так. Счастливые супруги, спокойный отпуск… Буквально все, что когда-либо говорил или делал Денис, оборачивалось ложью. Началось с того, что он предстал перед ней под вымышленным именем и умолчал о том, что отбывал тюремный срок, – и заканчивалось тем, что они уже несколько дней находились в бегах и снова под чужими именами. Терри дошла до того, что перекрасила волосы и носила в сумке паспорт, принадлежащий женщине, которую оставили запертой в амбаре на уединенной ферме. Всякий раз, когда Терри думала об этом, ей становилось не по себе. Она чувствовала, что эта лавина все стремительнее увлекает ее в пучину преступности, насилия и лжи. И даже Денис был уже не тем, что прежде. Да он и раньше обходился с ней довольно грубо и уже не раз поднимал на нее руку. Но временами он все же проявлял заботу и внимание и нередко говорил ей, что считает ее красивой, чудесной девушкой. Терри чувствовала, что он понимает ее и полностью на ее стороне. Он осуждал ее родителей, которые вынудили ее передать Сэмми на усыновление, и постоянно убеждал ее, что она пострадала в том числе по вине Крейнов. Когда они приезжали к ним в Кингстон, Денис говорил, что хочет непременно познакомиться с мальчиком, который «был частью тебя, милая». Но затем Терри с удивлением обнаружила, что за весь вечер он ни разу не обратил на Сэмми внимания, однако при этом выказал большой интерес к жизненным условиям и привычкам Стеллы и Джонаса. Позднее, когда они днями напролет объезжали йоркширские пустоши, потому что Денис был одержим идеей разыскать загородный дом Крейнов, он объяснял: «Я делаю это для тебя, Терри. У них растет твой ребенок. И они хотят любой ценой удержать тебя в стороне. Ты произвела маленького Сэмми на свет, но теперь тебе лучше убраться и оставить счастливое семейство в покое. И ты станешь это терпеть? Ты вправе видеть, как растет твой сын. И я сделаю все, чтобы ты могла осуществить это право». Тогда она чувствовала себя польщенной. Терри уже забыла, когда в последний раз кто-то проявлял к ней участие, интересовался ее жизнью. Заботился о ней. Боролся за ее права. Это было чудесно. Теперь же… Она больше не слышала от него комплиментов, от былой нежности не осталось и следа. Денис больше не говорил о Сэмми и о том, что Терри имела право с ним видеться. Складывалось впечатление, что Крейны были интересны ему лишь в одном аспекте: что с них можно взять. В конечном счете он сумел присвоить их личность. Но и в это утро Терри не посмела ему возразить. Когда Денис ушел завтракать, она стала собирать вещи. Ванна после ее неудачного эксперимента с покраской волос выглядела ужасающе. Краска была практически повсюду – в раковине, на смесителях, на зеркале, на кафельном полу и на белых полотенцах. Терри принялась лихорадочно все оттирать, после чего сунула грязные, еще сырые полотенца в пакет и спрятала на дне сумки, чтобы никто ничего не заподозрил. Затем прихватила еще два чистых полотенца. Она понимала, что это воровство, однако надеялась, что заслужит этим похвалу от Дениса. Если у них не осталось денег, то любые вещи придутся кстати. Теперь это не играло особой роли – все равно они не станут платить за номер. С сумкой в руке Терри стала спускаться по лестнице. При этом она замирала на каждой ступеньке и прислушивалась. Из обеденной зоны доносились голоса, на кухне гремела посуда. Соблазнительно пахло кофе, яичницей с беконом и оладьями с сиропом. Рот у Терри наполнился слюной. Может, удастся что-нибудь перехватить на пароме? Но главное, что супружеская чета, которой принадлежал отель, и девушка, помогавшая с уборкой и покупками, были по уши в делах. Терри сумела незамеченной выйти на улицу и пересечь двор. Ровно девять, как и было условлено. Денис, конечно, не доверял ей и оставил ключи при себе. Но вот и он сам. И явно нервничает. – Чисто? Ничего не забыла? Денис отпер машину, они быстро закинули сумку на заднее сиденье и сели. – Я был гениален, – сообщил Денис, запуская двигатель. – Сказал им, что тебе нездоровится. Тошнота, диарея, полный набор. Поэтому ты не спустилась завтракать и тебе нужен врач. Они дали мне адрес доктора в Странрэре и думают, что я сейчас повезу тебя к нему. В жизни не догадаются, что мы свалили. – Он выехал со двора. – Они были очень обеспокоены и просили передать, чтобы ты поправлялась. – Спасибо, – пробормотала Терри. В отличие от Дениса, она видела в этом обмане нечто иное, чем хитроумный, удачный ход. И вдруг пожалела, что взяла полотенца. До отхода парома оставалось еще три часа. Терри опасалась, что их побег из отеля заметят слишком рано, но Денис лишь отмахнулся от ее тревожных мыслей. – Они предупредили, что к этому доктору бывают очереди, потому что он очень востребован. Так что никто даже не задумается, почему нас нет так долго. В конце концов, у них же и других дел полно. И все-таки Денис нервничал. Он остановил машину на отдаленной парковке к северу от порта, и сказал, что они будут ждать здесь. Терри поняла, что в ближайшее время нечего и мечтать о кофе или тосте. С утра еще светило солнце, но теперь с моря наползли тучи. Стал накрапывать дождь. Никогда еще Терри не чувствовала такого уныния. Когда пришло время ехать в порт, Денис совсем издергался. И это было так явно, что Терри начала опасаться, что уже по этой причине их остановят. Любой опознал бы в Денисе беглого преступника. Но, очевидно, никто этого не заметил. Они предъявили билеты и беспрепятственно проехали на паром. Кроме них, пассажиров было совсем немного. Дождь только усиливался, и температура резко упала, так что погода не располагала к морским прогулкам. По крайней мере, на пароме Терри наконец-то получила кофе. Она грела озябшие пальцы о пластиковый стаканчик и чувствовала, как кофеин вновь пробуждает в ней жизненные силы. Возможно, все как-нибудь наладится. Ей представилось, как они с Денисом живут где-то в пригороде Дублина, в уютном коттедже посреди ирландских лугов. В саду, обнесенном низкой каменной оградой, играют и смеются дети… Когда они сошли с парома в Северной Ирландии, у Дениса сразу приподнялось настроение. Они еще не покинули Великобританию, но оказались на шаг ближе к Ирландии, и это положительно сказалось на его расположении духа. Он отказался от намеченного плана переночевать в Белфасте, а следующим утром тронуться на юг – и решил сразу ехать в направлении Дублина. – Денег почти не осталось. Ночевка в Белфасте, и мы банкроты. И я не почувствую себя в безопасности, пока мы не покинем страну. Этой же ночью пересечем границу. Им пришлось заправиться, что означало очередную дыру в их скудном бюджете. Было почти три часа, и дождь не прекращался. Терри слышала, что в Ирландии вообще часто шли дожди. Воспрянувшая было робкая надежда мгновенно угасла. Уютный коттедж отнесло в необозримую даль, как и детей, играющих под летним солнцем. Остались лишь пустынная дорога, огибающая Белфаст, да унылый пейзаж, едва различимый сквозь плотную завесу дождя. Кругом, насколько можно было разглядеть, пастбища и ограды. Время от времени попадались фермерские подворья. Дома жались под склонами холмов, их окна казались пустыми и безжизненными. Терри невольно вспомнила свою маленькую квартиру в Лидсе, как они проводили время с Пегги и Хелен. Она чувствовала себя несчастной, но теперь понимала, что жизнь была не такой уж и плохой. У нее имелись друзья, хоть какая-то работа, маленькая, но очень уютная квартира. Они часто встречались за бокалом вина с Пегги и Хелен, и все были в хорошем настроении. Холодными зимними вечерами Пегги готовила для всех горячий шоколад с ромом, они садились у камина и разговаривали, в то время как за окном падал снег. Терри постоянно жаловалась, ждала, что в ее жизни произойдет нечто особенное и это все изменит. И вот оно произошло. Теперь вся ее жизнь изменилась до неузнаваемости. Она сидела в угнанной машине, голодная и озябшая, рядом с беглым преступником, ехала под проливным дождем Северной Ирландии… Спустя примерно полчаса Денис свернул на проселочную дорогу и заглушил мотор. – Достань сумку. Надо бы надеть свитер. Холод собачий. Чтобы не расходовать бензин, он не стал включать отопление, и Терри тоже озябла в одной лишь футболке. Она перетащила сумку с заднего сиденья. Денис открыл ее – и застыл. – А это еще что? – В смысле? – не поняла Терри. Денис взял одно из полотенец, которые она прихватила из номера.